Павел Дмитриев - На распутье Страница 5

Не прошло и пары недель, как поводырь-надзиратель-водитель Смирнов повез меня на лесную заимку, «собирать грибы с Алексеем Николаевичем и Виктором Михайловичем». Ладно хоть предупредил заранее, так что я надел кофту с джинсами и кроссовки, а не ставший уже почти привычным костюм. Кто именно скрывается под именем «Виктор Михайлович» понять так и не смог. Как и свою роль в сборе лесного урожая.

Как я понял позже, Косыгину (которому Шелепин передал мою просьбу о встрече) самому было интересно, что получится из наложения идей моего послезнания на кипучую активность академика Глушкова. Да и своих вопросов, по всей вероятности, хватало. Так что Премьер, не сильно задумываясь, предложил работавшему в Киеве ученому «сходить за грибами в воскресенье». Понятно, от такого не отказываются, и Глушков, бросив все дела, примчался из Украины.

… К таинственной «заимке» вела извилистая, но хорошо заасфальтированная лесная дорога. По обочинам стояли высоченные сосны, так тесно, что для разъезда машин каждую пару сотен метров были оформлены специальные карманы.

За очередным поворотом неожиданно появился полноценный КПП, пара основательных, рубленных из бревен будок-переростков, между которыми были зажаты ворота из потемневших от времени досок. На каждую створку по центру была набита жестяная звезда, небрежно окрашенная суриком. Диковатый контраст соцреализма навевал мысли о секретной военной части и бойцах НКВД с трехлинейками. Однако, иллюзия продержалась всего несколько минут, после пары гудков проезд открыла улыбчивая и вполне штатская тетка.

Против ожиданий, по прежней дороге пришлось ехать еще не менее пары километров. Лишь затем открылся живописно раскинувшийся на берегу реки классический приют для корпоративных вечеринок. А именно, небольшой административно-гостиничный корпус в неожиданном стиле альпийского шале, подобная столовая на полсотни посадочных мест, и огромная бревенчатая баня. Картину дополняли с полдюжины разнокалиберных беседок, часть из которых была снабжена мангалами. У одного из них уже раздувал угли повар (судя по невысокому белому колпаку), рядом на специальной тележке из нержавеющей стали лежал ровный рядок шашлыков.

ЗИЛ с основными гостями приехал примерно через полчаса, я уже успел изучить прекрасно оборудованный для рыбалки берег и переодеться в предложенные обслугой начищенные до блеска кожаные (наверно офицерские) сапоги и желто-зеленую штормовку. Из лимузина выбрался Косыгин, его непривычный узорчатый свитер дополняла диковинная тирольская шляпа, но без перьев, и… Глушков, вполне узнаваемый по фотографиям из учебника. Мог бы догадаться заранее! Хорошо, что теперь я знаю его имя-отчество. И плохо, не прихватил свои наброски по тематике МИРа.

Пригляделся внимательнее. Первое, что бросалось в глаза при виде академика, это огромный, непропорционально широкий и высокий лоб гения. Из-за этого казалось, что в его облике доминируют два треугольника. Первый сужающегося книзу лица, и на нем второй, массивного, даже немного гротескного носа. На этом фоне терялись даже очки в толстой оправе, крупные губы, и сползающие небрежными космами черные, зачесанные назад и в стороны волосы.

Глушков явно не знал, чего ожидать, поэтому оделся по возможности универсально. Тяжелые ботинки, костюмные брюки, рубашка с галстуком, поверх нее тонкий серый пуловер. Можно в лес, но и на совещании в министерстве особо стыдно не будет.

Алексей Николаевич кратко представил меня как журналиста Петра Воронова, сына хорошего друга. Подыграл, промямлив что-то вроде «всегда мечтал увидеть такого известного человека, как Виктор Михайлович». Впрочем, Косыгин и Глушков задерживаться не стали. Присев на скамейку, ловко замотали принесенные местным каптенармусом портянки, натянули сапоги, штормовки, и не прекращая беседовать о чем-то своем, бодро поперлись в лес с корзинками наперевес.

Вот только меня премьер небрежным жестом отправил к мангалу. Вероятно приглядывать за шашлыком в компании с поваром, охранниками и водителями. М-да, достойная компания. Зачем только переодевался… Хотя, какого лешего! Корзинку в руку, грибов и на меня в лесу хватит. Товарищ Смирнов на минуту завис в раздумье, что делать, чуток потоптался в нерешительности, но остался у мангала. Думаю он знал, что территория на самом деле огорожена и неплохо охраняется, хотя я до ее границ так и не добрался.

Что может успокоить нервы лучше тихого осеннего леса? Его тихая умиротворенность может вправить мозги даже мартовскому зайцу, не то что 28-летнему инженеру из будущего. Небольшие лужки в ровном, будто расчесанном, ежике отавы перемежались вдоль реки с островками молодого березняка, задорно желтеющего на фоне густой синеватой хвои сосен. Под ними уже поникшая от первых заморозков трава едва скрывала богатые россыпи обабков[18]. Можно было ломать только самые крепкие, не отходя от слегка размокшей тропы далее пары шагов…

Никаких комаров или мух, благодатное время. Можно присесть на неровную шкуру соснового выворотка, и пить аромат подпревших листьев и хвои. Достать из кармана мобилку и неспешно почитать свежий e-mail… Вот так всегда, одна непрошеная мысль обломала умиротворение момента.

Пришлось положиться на куда более древние инстинкты, и заняться тем, к чему человеческий организм приспособлен лучше всего. А именно, собирательству пропитания. Скоро первобытная жадность легко выбила из головы все умные мысли. Хорошо еще, что корзинка оказалось небольшой, скорее декоративной, чем действительно добытческой.

Такое впечатление что пикники на природе вечны. Совершенно ничего не изменилось за 45 лет. Все те же шампуры с чуток подгоревшим мясом, помидоры, огурцы, белый и черный круглый хлеб. Даже на треть пустая поллитра, и та, с пары шагов ничем не отличалась от привычной по 21-му веку.

— О, журналист грибов набрал, — весело встретил меня Глушков. — Все вопросы придумал?

— Держи, — Косыгин единым слитным движением разлил беленькую по трем маленьким граненым стаканчикам. — Заскучали мы уже без молодежи.

— Спасибо! — Я присел на свободную сторону квадратного, сколоченного из толстенных досок стола. — Даже не знаю, с чего начать. Тут такие грибы выросли шикарные, что все мысли потерял.

— Приходилось на ЭВМ работать? — бодро продолжил академик, сочно захрустывая водку густо посоленным огурцом.

— Да, конечно. Только… — бросил взгляд на Косыгина, но тот отрицательно покачал головой. — Очень мало.

— Ну ничего, скоро наша промышленность освоит производство, будет ЭВМ на каждом заводе. — Гладко закончил диалог Глушков и потянулся к шашлыку.

На несколько минут воцарилось молчание. Мясо было нежное, судя по всему телятина. Никакого сравнения с дешевыми корпоративами будущего, местный повар тут не зря ест свой хлеб с маслом, приготовлено все отменно.

Наконец, когда первый голод отступил, я продолжил.

— Виктор Михайлович, как вы думаете, в каком направлении будут развиваться ЭВМ?

— О, прежде всего они станут умнее! — сыто улыбнулся академик, просаливая очередной огурец. — Думаю, скоро машине будет достаточно показать бумагу с напечатанным на ней заданием, чтобы машина без дальнейшего вмешательства человека начала решать задачу и выдала через некоторое время ответ.[19]

— Ого, и как скоро это будет возможно? — показать кто из нас бредит!? Он вообще про что говорит? Надо потянуть время за общими фразами: — Простой текст?

— Математический, конечно, — Глушков покровительственно заулыбался, наверно, классифицировал меня как «тупого» журналиста. — Ну, формулы там всякие, уравнения. В следующей пятилетке это уже будет доступно.

— А с обычными словами можно будет работать? Распознавать, потом редактировать?

— В смысле, сможет ли ЭВМ писать стихи? — академик понял меня сильно по-своему. — Увы, язык лирики куда сложнее математики. Придется создать настоящий, полноценный искусственный разум который будет равен нашему. И быть может, уже в этом веке он превзойдет человека и сам сможет писать романы или доказывать теоремы![20]

— Но это же невозможно в ближайшие лет пятьдесят, как минимум, — опешил я, от удивления положив обратно на тарелку только что вкусно подсоленный кусочек помидора.

— Эх, Петя, ты не работал с нашей новой машиной, МИРом. Это настоящий прорыв, нам уже удалось воплотить примитивный искусственный интеллект в электронике.

Тут Глушко явно оседлал своего любимого конька, и минут десять рассказывал про схемы рекурсивных определений, перцептроны, формульный вычислитель, структурные интерпретации, и прочие дедуктивные теории. Слушал я это с широко раскрытыми глазами, буквально. Потому как от компьютера привык ждать решения сильно других задач. Однако, академик объяснял с таким энтузиазмом и убежденностью, что на минуту показалось, это мой мир пошел в развитии ЭВМ ошибочным путем тупых «числогрызок».