Мэрион Брэдли - Туманы Авалона Страница 5

При словах столь кощунственных Игрейна поспешно сделала охранительный жест.

– Но это же невозможно, – запротестовала она. – Ни одному Богу не под силу править миром в одиночестве… а как же Богиня? Как же Мать?

– Христиане считают, – ровным, тихим голосом пояснила Вивиана, – что никакой Богини не существует; что женское начало, как говорят они сами, корень всех зол; что через женщину, якобы, в мир вошло Зло; у иудеев есть одна такая немыслимая байка про яблоко и змея.

– Богиня покарает их, – потрясенно выдохнула Игрейна. – И ты – ты выдала меня замуж за одного из таких?

– Мы не знали, что кощунство их настолько всеохватно, – отозвался мерлин. – И в наше время были приверженцы иных Богов. Но чужих Богов они чтили.

– Но при чем тут путь от Авалона? – не отступалась Игрейна.

– Ну вот мы и подошли к цели нашего приезда, – ответствовал мерлин. – Ибо друидам ведомо: вера людская, и ничто иное, придает форму миру и всему сущему. Давным-давно, когда приверженцы Христа впервые пришли на наш остров, я понял: это – один из ключевых поворотов во времени, мгновение, способное изменить мир.

Моргауза подняла взгляд на старика, глаза ее благоговейно расширились.

– Ты так стар, о, почтенный?

Мерлин улыбнулся девочке:

– Не в этом теле, нет. Но я многое прочел в большом зале, что за пределами мира, – там, где ведется Летопись всего Сущего. Кроме того, я и впрямь жил в те времена. Владыки этого мира дозволили мне вернуться, но облекшись в иную плоть.

– Маленькой таких сложностей не понять, – мягко упрекнула его Вивиана. – Она же не жрица. Мерлин хочет сказать, сестренка, что он жил в те времена, когда христиане пришли сюда впервые, и что ему было дозволено воплотиться вновь и сразу же, дабы завершить свои труды. Вникать в эти таинства тебе незачем. Продолжай, отец.

– Я понял, что настало одно из тех мгновений, в которые меняется история рода людского, – проговорил мерлин. – Христиане тщатся уничтожить все знание, кроме собственного, и в этой борьбе изгоняют из мира любые таинства, кроме разве тех, что вписываются в их собственную религию. То, что люди проживают не одну жизнь, а несколько, христиане объявили ересью – а ведь каждый невежественный поселянин знает, что это так…

– Но если не верить в перерождение, – потрясенно запротестовала Игрейна, – как избежать отчаяния? Разве справедливый Бог станет создавать одних людей – несчастными и жалкими, других – богатыми и счастливыми, если им отпущена лишь одна жизнь и не больше?

– Не знаю, – отвечал мерлин. – Возможно, они хотят, чтобы люди, обреченные на участь столь тяжкую, отчаялись и на коленях приползли к Христу, который заберет их на небо. Мне неведомо, во что верят приверженцы Христа и на что уповают. – Старик на мгновение прикрыл глаза, на лице четче обозначились горькие морщины. – Но во что бы уж там они ни верили, их убеждения меняют наш мир, причем не только в духовном плане, но и в физическом. Поскольку они отрицают мир духа и Авалон, эти сферы для них просто не существуют. Конечно, они по-прежнему есть, но в мире ином, нежели мир приверженцев Христа. Авалон, Священный остров, – уже не тот же самый остров, что и Гластонбери, где мы, люди Древней религии, некогда дозволили монахам возвести свою часовню и монастырь. Ибо наша мудрость и их мудрость… много ли ты смыслишь в природе вещей, Игрейна?

– Очень мало, – убито призналась молодая женщина, не сводя глаз со жрицы и с верховного друида. – Меня никогда этому не учили.

– Жаль, – отозвался мерлин, – ибо тебе должно понять, Игрейна. Я попытаюсь объяснить как можно проще. Вот смотри, – проговорил он, снимая с шеи золотой торквес и извлекая кинжал. – Могу ли я поместить вот это золото и эту бронзу в одно и то же место, причем сразу?

Игрейна недоуменно заморгала.

– Нет, конечно же, нет. Их можно поставить рядом, но не на одно и то же место, разве что один из этих предметов ты сперва сдвинешь.

– Вот и со Священным островом то же самое, – проговорил мерлин. – Четыреста лет назад, еще до того, как сюда явились римляне в надежде завоевать эти земли, священники поклялись нам в том, что никогда против нас не поднимутся и не попытаются изгнать нас силой оружия, ибо мы жили здесь до них, они же пришли к нам как просители, и сила была за нами. Клятву они соблюли – здесь я вынужден отдать им должное. Но в духовном плане, в своих молитвах, они не переставали сражаться с нами за то, чтобы их Бог изгнал наших Богов, чтобы их мудрость одержала верх над нашей. В нашем мире, Игрейна, довольно места для многих Богов и Богинь. Но во вселенной христиан – как бы это сказать? – нет места ни для нашего Зрения, ни для нашего знания. В их мире есть один Бог, и только один; и ему угодно не только одержать победу над прочими Богами, но еще и представить дело так, что никаких других Богов нет и не было; есть лишь лживые идолы, порождение дьявола. Вот так, веруя в единого Бога, всякий и каждый обретает надежду спастись в этой одной-единственной жизни. Вот на что они уповают. А мир устроен по вере людской. Так что миры, что некогда были едины, постепенно отдаляются друг от друга.

– Ныне есть две Британии, Игрейна: их мир, что подчинен Единому Богу и Христу, и рядом и позади – мир, в котором до сих пор правит Великая Мать, мир, в котором живет и молится Древний народ. Так уже случалось. Было время, когда фэйри, Сияющие, ушли из этого мира, отступая все дальше и дальше в сумерки и туманы, так что теперь в эльфийские холмы разве что заплутавший путник забредет ненароком, и тогда он словно выпадает из хода времени, и случается так, что выйдет он из холма, проведя там одну-единственную ночь, и обнаружит, что вся его родня мертва и минуло двенадцать лет. А сейчас, говорю тебе, Игрейна, происходит то же самое. Наш мир, где правит Богиня, мир, который ты знаешь, мир многих истин, неуклонно вытесняется из главного временного русла. Даже сейчас, Игрейна, если путник отправляется на остров Авалон без провожатого, то, не зная дороги, он туда не попадет, но отыщет лишь остров Монахов. Для большинства людей наш мир ныне затерялся в туманах Летнего моря. Это началось еще до ухода римлян; теперь, по мере того как в Британии множатся церкви, наш мир отступает все дальше и дальше. Вот почему добирались мы сюда так долго: исчезают города и дороги Древнего народа, что служили нам вехами. Миры пока еще соприкасаются, пока еще льнут друг к другу, точно возлюбленные; но они расходятся, и если их не остановить, в один прекрасный день вместо одного мира будет два, и никто не сможет странствовать между ними…

– Так и пусть расходятся! – яростно перебила его Вивиана. – Я по-прежнему считаю, что это к лучшему. Я не желаю жить в мире христиан, отрекшихся от Матери…

– Но как же все прочие, как же те, кому суждено впасть в отчаяние? – Голос мерлина вновь зазвучал, точно огромный колокол. – Нет, тропа должна остаться, пусть и тайная. Части мира по-прежнему едины. Саксы разбойничают в обоих мирах, но все больше и больше наших воинов становятся приверженцами Христа. Саксы…

– Саксы – жестокие варвары, – возразила Вивиана. – Одним Племенам не под силу выдворить их с наших берегов, а мы с мерлином видели, что дни Амброзия в этом мире сочтены и что его военный вождь, Пендрагон, – кажется, его зовут Утер? – займет его место. Но многие из жителей этой страны под знамена Пендрагона не встанут. Что бы ни происходило с нашим миром в духовном плане, ни одному из двух миров долго не выстоять перед огнем и мечом саксов. Прежде чем мы сразимся в битве духа, дабы не дать нашим мирам разойтись, мы должны спасти самое сердце Британии от саксонских пожаров. А ведь нам угрожают не только саксы, но и юты и скотты – все эти дикари, идущие с севера. Они повергают в прах все, даже сам Рим; их слишком много. Твой муж провел в сражениях всю свою жизнь. Амброзий, король Британии, – достойный человек, но верны ему лишь те, кто когда-то служил Риму; его отец носил пурпур, да и сам Амброзий был достаточно честолюбив, чтобы мечтать об императорской власти. Однако нам требуется вождь, за которым пошли бы все обитатели Британии.

– Но… но ведь остается еще Рим, – запротестовала Игрейна. – Горлойс рассказывал мне, что, как только Рим справится с беспорядками в Великом городе, легионы вернутся! Отчего нам не положиться на помощь Рима в борьбе с северными дикарями? Римляне – лучшие в мире воины, они выстроили огромную стену на севере, чтобы сдержать натиск разбойников…

В голосе мерлина снова зазвучал гулкий отзвук, точно зазвонили в большой колокол.

– Я глядел в Священный источник, – проговорил он. – Орел улетел прочь и никогда уже не вернется в Британию.

– Рим ничем нам не поможет, – проговорила Вивиана. – Нам нужен собственный вождь. Иначе, когда враги объединятся против нас, Британия падет и на сотни и сотни лет превратится в руины под властью саксонских варваров. Миры неотвратимо разойдутся в разные стороны, и памяти об Авалоне не останется даже в легендах, чтобы дать надежду людям. Нет, нам необходим вождь, которому присягнут на верность все жители обеих Британии – и Британии священников, и мира туманов, что под властью Авалона. Исцеленные Великим королем, – в голосе жрицы зазвенели мистические, пророческие интонации, – миры вновь сойдутся воедино, и в новом мире найдется место для Богини и для Христа, для котла и креста. Такой вождь объединит нас.