Василий Панфилов - Улан [СИ] Страница 5

С шести лет — занятия дзюдо и фехтованием, к тринадцати годам тренер по дзюдо ушёл на пенсию, а с новым отношения не сложились настолько, что и сам вид спорта резко опротивел. Фехтование — ну тут всё бы хорошо, нравилось. Но вот беда — получалось не слишком хорошо. Второй взрослый — это маловато… Маловато-маловато! Фехтование — такой вид спорта, что и мастера в этом возрасте бывают. Так что постепенно его “ушли”. Нет — не выгоняли, но друзья ездили на соревнования — его перестали брать; тренер стал реже подходить… Игорь оказался далеко не бесталанным — великолепная техника, тактика, но… Не хватало реакции. Для других видов спорта реакция была очень недурная, но вот конкретно здесь — не хватало.

Перешёл на рукопашку, а затем занялся ещё и спортивными танцами — просто компания хорошая попалась. Пошли результаты, а после полового созревания и реакция “проснулась”. Мог бы вернуться, но уже “перегорел”, да и компании в новых секциях подобрались получше — дружные, весёлые.

Да и как-то так получилось, что здесь его таланты раскрылись — стал мастером по спортивным танцам, КМСом по рукопашке — и это если учесть, что фанатиком тренировок парень не был и немалую часть времени посвящал новым увлечениям — руферству, сталкерству, паркуру и прочим.

Шпагу бросить окончательно не удалось — новый отчим в прошлом был в сборной университета по пятиборью. Достижение, прямо скажем, не самое большое, но он им жутко гордился. Если учесть, что испанец был далеко не бедным человеком и ему (точнее — его семье) принадлежало небольшое поместье и старинный особнячок с кучей колюще-режущего хлама с многовековой историей, да и бывшие сокомандники нередко навещали его… В общем, не успел мальчишка опомниться после развода и новой свадьбы матери, как на летних каникулах в Испании начал звенеть железом с отчимом. Причём порой этим железом были не спортивные рапиры/шпаги/сабли, а те самые раритеты.

Особого восторга от фехтовальных тренировок мальчик не испытывал — тяжело было вспоминать недавнее прошлое и отчуждение друзей и тренера. Однако отчим оказался настолько симпатичным человеком, что обижать его не хотелось. Так что время от времени скрещивал с ним клинки, а затем и не только с ним, но и с его университетскими друзьями.

Университетские друзья также оказались из состоятельных семей и как-то так получилось, что именно шпага стала пропуском в их мир. Незаметно для себя Игорь научился ездить верхом и разбираться в лошадях, парусному спорту (весьма умеренно, впрочем), гольфу, теннису, этикету… А главное — научился держаться.

Он не подозревал, но его знаменитые среди девушек “рысьи” глаза были не только из-за увлечения единоборствами и экстремальными видами спорта, но и из-за окружения. Когда всё лето проводишь среди людей состоявшихся, волей-неволей перенимаешь их поведение, манеры, уверенность в себе. А если учесть, что были они в большинстве своём аристократами, то и сам мальчишка стал выглядеть как аристократ.

Это не значит, что он стал манерничать или есть бутерброды с вилкой — это всё вторично. Главное — та самая уверенность в себе, отточенные движения бойца и танцора, взгляд человека, привыкшего приказывать.

Да и отец, пусть толком им и не занимался (зачем тогда, спрашивается, не отдал сына матери?), но был личностью серьёзной. Бывший “пиджак”[7] прошёл Афган, бандитский беспредел 90-х и ухитрился остаться не запачканным и несломленным, со своим бизнесом. Не самым крупным — далеко не самым, но несколько миллионов на счетах и кое-какая недвижимость в Москве — результат неплохой. А с недавних пор — появилась недвижимость и в Германии.

Правда, деньги и недвижимость предназначались скорее для новой семьи отца… Разведясь, он не то чтобы вычеркнул сына из жизни, но скажем так — охладел. Раз жена оказалась “неправильной”, то и сын — какой-то не такой. Внешне всё было благопристойно, но когда в четырнадцать лет Игорь высказал желание жить отдельно, встречено это было скорее с облегчением. После этого они стали видеться несколько раз в месяц, да осенние/весенние каникулы парень проводил вместе с новой семьёй отца в Германии.

Он не понимал, но именно “аристократизм” и самостоятельность сделали из него достаточно своеобразную личность. Властный, уверенный в своих силах — недаром он к шестнадцати годам стал одним из лидеров в компании экстремалов. Да и потом — общение с крестьянами, с местными военными — они просто-напросто тушевались в его присутствии.

Так получилось, что властность и аристократичные манеры легли на наглость и пофигизм жителя современного мегаполиса. В итоге, вёл он себя так, что даже капрал просто не решался одёрнуть его, хотя откровенно говоря — “ляпы” попаданец делал порой достаточно серьёзные. Но как такого остановишь, если капрал воспринимает его едва ли не как начальника и уж точно — как отпрыска знатной семьи, ведь поведение “Игоря Владимировича” прекрасно вписывалось именно в такие рамки.

На ночлег остановились на большой поляне — обустроенной весьма недурно. Во всяком случае, было несколько подготовленных мест для кострищ — парочка даже с навесами от дождя, выкопан колодец и были… Что-то вроде остановок автотранспорта из досок и жердин, увеличенные во много раз.

— Здесь часто военные останавливаются, — пояснил “его” улан, — вот и обустроили как-то. Избы-то не нужна — только по тёплышку здесь гуляем, а такое вот, — повёл он рукой на “остановки”, — к месту.

К Питербургу подъехали уже к обеду следующего дня, а точнее — к уланской слободе, до самого города было ещё пару вёрст, по словам проводника. Игорь не стесняясь осматривал слободу и нужно сказать, что выглядела она неплохо. Ну как неплохо — обычная деревушка, по сути, разве что есть плац и и кое-какие штабные и складские здания.

Солдаты жили в обыкновенных избах по нескольку человек, женатые могли селиться и отдельно. Однако холостые или женатые, они жили своеобразными “коммунами”, ведя совместное хозяйство. К слову — полк был совсем невелик, местные роты, батальоны и полки были заметно меньше, чем современные ему, да и часть вояк была по отпускам — весьма длительным, длящимся порой даже не месяцами, а годами.

— Желание поступить на службу не пропало? — осведомился капрал, — тогда пойдём к господину секунд-майору Ивану Сергееву Осинскому. Командир полка был сухим, немолодым уже человеком с совершенно волчьими глазами. Жил он точно в такой же избе, как и остальные солдаты (и офицеры тоже), разве что один.

— Игорь Владимирович, говоришь…, — протянул он, раскуривая трубку, — Русин.

Короткий кивок в испанском стиле и парень замирает, слегка морщась от ядрёного запаха табака.

— Из староверов, что ли? — с интересом спрашивает командир, — табак-то не любишь.

— Католик, — коротко отозвался парень. Брови майора поползли вверх, но… Ничего не поделаешь — назваться православным, не зная никаких обрядов и молитв, значит нарваться на крупные неприятности. Никакая оторванность от Руси здесь не поможет, уж греческая-то церковь распространена достаточно широко. А католические обряды попаданец знал — отчим просветил, да и так много общался со священниками — церкви в Испании частенько скорее музеи, так что он часто их посещал.

— А чего тогда табак не любишь, раз не старообрядец?

— А они его не любят? Ну если так, то молодцы. Табак — дрянь.

Глаза у майора стали… странные[8], но разговор продолжился.

— А с чего ты так решил?

— Так попробуйте затягиваться хоть через материю какую — что будет? Смола да прочая пакость — и это всё оседает в лёгких, — уверенно ответил Игорь. Ещё бы не уверенно — как и многие спортсмены, он был достаточно неплохо подкован в вопросах медицины.

С табака разговор перешёл на умения потенциального рекрута.

— Языки? Испанский, немецкий, английский, немного латынь. По-французски читать-писать могу свободно, но их говор плохо понимаю, как и они меня.

— А по-русски? — внезапно оживился ещё один немолодой офицер, недавно зашедший в избу.

— Прочесть смогу, но не слишком хорошо, но писать — никак.

Офицер сокрушённо поцокал и пожаловался майору:

— Вот беда какая — писаря нормального никак не найду. Грамотных-то много, но почти все — полузнайки.

— Оружием владеешь, верхом ездить умеешь? — продолжился расспрос.

— Только клинковое, ну и фланкирование[9] немного. Но только как пехотинец! Верхом езжу, но конному бою не обучен. Огнестрельное — умею (на фестивале показали), но плохо.

— А на кулачках? — заинтересовался второй офицер.

Игорь пожал плечами и честно ответил:

— Если чисто на кулачках да по каким-то правилам, то нет, а если чтоб не только на кулачках — то хорошо умею.

— Эт значит — ногами лягаться можешь? — сощурился Иван Сергеев.