Сибирский вояж (СИ) - "Skif300" Страница 5

А, к поручику, у меня важный разговор был. Самородки хотел продать. Поставил бутыль ему, поблагодарил за науку, душевно поблагодарил со всем уважением. Хмыкнул он, правда, как-то подозрительно, видно удивился моему внезапному красноречию, но ничего - прокатило. Посидели чуть-чуть, вернее поручик посидел, мне по малолетству и статусу не положено. Три стопки ушло, салом господин Елизаров Иннокентий Васильевич закусил, подобрел слегка.

Вот, тогда, я со своим делом и влез. Подарил мне батюшка самородки на прожитьё, так как уезжаю я в город, лучшей жизни искать. Надо бы продать, да боюсь, обманут несмыслёныша. Не купит ли, господин золото у меня, за цену не держусь.

Хмыкнул, поручик ещё раз, посмотрел внимательно на самородки – вижу задумался. Тут, я опять ему на уши сел – не уступит ли он мне, свой старый наган (а у него два было), а то дорога дальняя, а душегубов вокруг развелось, вздохнуть страшно. Что, спрашивает, даже вздохнуть страшно? Я скромно глазки опустил, говорю так точно Ваше благородие – и вздохнуть и пукнуть. Тут, он как давай ржать, отсмеялся, слёзы утёр от смеха выступившие…хлопнул меня по плечу и вышел. Минут через пятнадцать вернулся, протянул мне кобуру с наганом, патронов штук двадцать в бумажном пакете и ассигнаций сколько - то там свёрнутых. Руку пожал, бывай Серёжка, может, и свидимся…. Рассмешил ты меня... Не бойся теперь ничего… пукай смело. А сам ржёт - не могу. Так со смехом и расстались.

Нормально получилось. Так за золото мне по моим очень приблизительным расчётам рублей 120 полагалось. Т.е, часть цены. Наган новый, в магазине 25 рублей примерно. Так его ещё купить надо. А после 1905 года, для покупки требовалось одобрения полицейского, надзирающего за участком, где приобретатель проживал постоянно. Что-то вроде современной справки от участкового.

Деньгами мне поручик 75 рублей добавил, так что нормально. Сорок пять рублей мне оружие обошлось, с кобурой, да патронами.

Да, год сейчас, 1908.

В, начале XX в. (с 1904 г.) продажа водки являлась казенной монополией. В частной продаже осталась только реализация пива, браги, импортных коньяков и виноградных вин. Для продажи водки существовали специальные винные лавки — «казенки», которые помещались на тихих улицах, вдали от церквей и учебных заведений, как того требовали полицейские правила. Эти лавки имели непритязательный вид и размещались обычно на первом этаже частного дома. Над дверью обязательно располагалась небольшая вывеска зеленого цвета с государственным гербом: двуглавым орлом и надписью «Казенная винная лавка». Обстановка внутри лавок была однотипной — перегородка почти до потолка, по грудь деревянная, а выше проволочная сетка и два окошечка. Продавалось два сорта водки — с белой и красной сургучной головкой. Бутылка водки высшего сорта «с белой головкой», очищенная, стоила 60 коп., «с красной головкой» — 40. Бутылки были различной емкости: «четверти» в четверть ведра, в плетеной корзине из щепы. Бутылка вмещала двадцатую часть ведра (615 мл), полбутылки называлась «сороковка», т.е. сороковая часть ведра (чуть больше 300 мл), сотая часть ведра — «сотка», двухсотая — «мерзавчик». С посудой он стоил шесть копеек: 4 копейки водка и 2 копейки посуда. Продавец назывался «сиделец». Сидельцами часто служили вдовы мелких чиновников, офицеров. Сидельцы принимали деньги и продавали товары, являвшиеся монополией казны — почтовые и гербовые марки, гербовую бумагу, игральные карты. Вино продавал во втором окне здоровенный дядька, который мог утихомирить любого буяна. В лавке было тихо, зато рядом на улице царило оживление: стояли подводы, телеги, около них извозчики, любители выпить. Купив посудинку подешевле, с красной головкой, они тут же сбивали с головки сургуч, легонько ударяя бутылкой о стену. Вся штукатурка около дверей была в красных кружках. Затем ударом о ладонь вышибалась пробка. Выпивали из горлышка, закусывая или принесенным с собой, или покупали здесь же у стоящих бабушек горячую картошку, огурец. В крепкие морозы оживление у «казенок» было значительно больше.

Глава 3

Глава 3.

Пришёл домой, братьев позвал, сказал, чтобы баню затопили. Морды покривили, пришлось показать бутылку, намекнуть на вечерние посиделки… Сразу повеселили, добавил рубль… морды здоровые….бутылки может не хватить. Исчезли, как будто не было. Грешным делом, подумал в магазин. Нет, смотрю, старший уже дрова рубит, а младший к речке за водой побежал.

Пока, там баню топят, захотел прогуляться, не всю деревню ещё видел. Решил до леса пройтись, под соснами походить. Глянуть на место, где меня убили. Каламбур дешёвый в голову пришёл: убийцу тянет на место преступления, а покойника на место убиения…

Так, сам над собой посмеиваясь, до места и дошёл. А ничего, симпатично. Полянка, чистенькая такая. Пенёк. На нем парень сидит, приказчик, вроде какой-то, в лавке часто раньше видел. Имени не помню, информация о здешнем прошлом порциями всплывает. На полянке, две барышни. Именно барышни, по - городскому одеты. Платья, шляпки. Без перчаток, значит не аристократки какие. Ну, да откуда у нас дворянки, может дочки купеческие, погостить приехали.

Парень, как увидел меня, аж, затрясся.

Сергуня, выручи, присмотри за барышнями. Дела у меня срочные, а хозяин заставил за дочкой с подружкой присматривать. Я сначала удивился, как это чужому так сразу девушек доверить? Потом подумал, наверно доверяют Серёге местные. Не пьёт, в драках не замечен. На девок внимания не особо обращает, молчит всё время… Как, положительный персонаж - тянет.

Ладно, говорю, присмотрю. Тот обрадовался, к девчонкам подбежал, пошептался и почесал себе по дороге, даже не оглянулся. А, барышни, то и вправду, девчонки ещё. Одной, постарше выглядит, на первый взгляд лет 16, как и мне, а вторая даже на 15 не тянет.

Что же, пойдём знакомиться.

Здравствуйте, барышни. Ваш торопливый сопровождающий не успел нас представить. Позвольте исправить эту досадную ошибку. Сергей Никитич Унжаков, местный абориген, ученик кузнеца.

Загнул, конечно, барышни молчат, похоже в ступор впали. Младшая, аж рот приоткрыла. Надо разряжать обстановку. Тсс…шепчу, а рукой рот прикрываю. Тсс…мухи…

Какие мухи? Это, у старшей, голос прорезался.

- Разные… Большие и маленькие… Вижу, не доходит… Случай вспомнил. У меня сестрёнка рот открыла, а закрыть забыла, вот в него муха и залетела…

Смотрю, дошло. Старшая, еле смех сдерживает, а младшая губы сжала, покраснела вся, но смотрит так возмущённо, что глаза сверкают.

Стою, молчу. До старшей барышни, наконец доходит неловкость ситуации.

Екатерина Степановна Богданова, а это моя подруга – Елизавета Николаевна Мальцева.

Подруга, во время представления, демонстративно отворачивается в сторону.

Да, неудачное начало, надо спасать ситуацию.

Незаметно оглядываю территорию, рядом с девушками вижу мольберт, краски на складном стульчике. Рисуют, значит…

Милые барышни, а хотите, я нарисую ваш портрет? Только не красками, может у вас есть карандаш?

Екатерина Степановна с сомнением смотрит на мои руки. Какой из кузнеца художник? Так и читается на её лице.

Карандаш есть… Она, так же в сомнение, неуверенно протягивает мне карандаш и большую картонную папку, в которой обнаруживаются несколько листов плотной белой бумаги формата примерно А 4.

Так… барышни стоим рядом, можно взяться за руки. Мне, нужно минут двадцать.

Сажусь на пенёк, и начинаю быстро схематичными чёрными линиями, обрисовывать контуры девичьих силуэтов. Мозги буквально отключаются, полностью сосредотачиваюсь на рисунке.

Посматривая на барышень, которые, видимо уже устав от позирования, тихо шепчутся между собой, уверенно наношу последние штрихи на рисунок.

Мм… а ведь неплохо получилось. Юные женские фигурки на фоне лесной полянки, смотрелись весьма авантажно.

Наиболее значимые части рисунка были выполнены довольно выразительно, остальное большей частью схематично. Это, меня так на Арбате в 1986 году рисовали, вспомнил я.