100 лет тому назад. Часть вторая - Андрей Коткин Страница 5

Впрочем, про то, что меня на работу скука выгнала, я малость лукавлю. Нет, и скука тоже в какой-то мере присутствует, осень все же, как я уже сообщил. Но возиться с навозом я отправился, исключительно начитавшись «мудрой» книжки. Помните, про магию пространства, что дала мне Ганна? Вот ее. Побоялся просто, что если хоть еще чуть-чуть поразбираю аллегории и библейские аналогии, наводнившие страницы этого, с позволения сказать, учебника, то мозги мои и вовсе вкрутую вскипят.

И все же, кое-что из этой мудреной книжки я почерпнуть смог: мой Телекинез, помноженный на Чувство окружающего пространства, да с дополнительными поучениями, взятыми из книжки, обрел… объем что ли? Раньше-то я воспринимал объекты для телекинеза практически в виде отдельных физических объектов… ну, почти… все же тот же песок с мелкими камнями при золотодобыче я как-то научился ощущать в виде условно единой общности. Блин, не получается подобрать понятных слов! Ладно, укажу только, что тот же навоз теперь я на грядки перемещал, просто захватив его с тележки всей массой, в совокупности. Причем без использования лопаты. Тележка при этом абсолютно чистая делалась, даже древесина на днище посветлела. А просто чувствовать начал границу, в которой следовало изъятие производить. М-да. А вот почистить одежду, когда попытался это сделать при помощи все того же Телекинеза, у меня не получилось. Чересчур там граница смазанной оказалась. Но я же ведь только в начале пути, получится еще, какие мои годы!

Что я там сетовал про скуку и однообразие? Признаю, не подумав сии слова произнес, грешен. Но нельзя же, господи, за эти, в общем-то, не самые тяжкие грехи так жестоко наказывать!

Что у меня такого приключилось, что я вдруг имя господа поминаю? Да, если так подумать, ничего особенного, дело житейское, давно ожидаемое. Просто у меня родился младший братишка! Краснолицее, крикливое создание. Вроде, мои собственные дети в прошлой жизни все же не так пронзительно верещали…. Или это сказывается наша нынешняя общая скученность? Не знаю, как там дальше будет, но в первые дни после его рождения, сна я практически лишился. И да, крикуна этого Степой назвали. Степан! Хорошо же звучит?

Степашке уже месяц исполнился, на землю первый снежок лег, когда к нам, в деревню, передвижная лавка с всевозможными городскими товарами приехала. Невидаль великая! Раньше, еще до революции, ездили по селам этакие коробейники, но у них товара было чуть, много ли на обычной телеге, да при одной лошади увезешь. К тому же товар тот был обычно узко специализированный. К примеру, хорошо запомнился из детства момент, когда мы с пацанами, давясь слюной, разглядывали у подобного коробейника конфеты и пряники. Вроде, были и другие подобные торговцы, с тканями, с ручным сельхозинвентарем, но их я, разумеется, запомнил куда менее отчетливо. А тут, подивись! Настоящий фургон, запряженный аж тройкой лошадей, огромный, как автобус. Ну, не очень большой автобус, если честно. И товаров в этом фургоне, вроде как, тоже уже не слишком много оставалось. Он откуда-то со стороны степи прикатил, чуть ли не от казахских становищ. И все равно, в деревне натуральный внезапный аврал начался, к нам уже раза три прибегали денег взаймы просить. Лавка приехала!

Продавец и водитель кобыл в доме нашего старосты, Ивана Тимофеевича остановились, фургон тоже к нему во двор закатили, торговлю с завтрашнего утра наметили.

Вот как чувствовал, что добром это новшество не кончится! Время ближе к утру уже приближалось, за полночь, так точно далеко перевалило, когда в ворота к нам постучали. Да нет, даже не постучали, а затарабанили что есть мочи.

— Федор Поликарпович! Федор Поликарпович! Беда! Бандиты в деревне!

Вот такая вот петрушка получается. У нас, как у тех же краснокожих из племени черноногих, в нашем деревенском обществе сразу два вождя разом присутствует: мирный касик, его роль наш деревенский староста исполняет, и военный вождь, за которого все деревенские почитают моего батю. Ну, еще бы, воевал, даже два георгиевских креста за храбрость имеет.

Отец еще даже штаны не натянул, а уже откуда-то из-под половицы винтовку вытянул. Поинтересовался у одноногого Осипа, который собственно и затеял весь этот тарарам:

— Сколько их?

— Не разглядел. Темно же. Но верховые возле дома нашего старосты маячат. И я это… крики слышал оттуда, словно рот зажимают кому. Наверняка, это лавку эту передвижную явились грабить. Они ж почти весь свой товар еще до нас, у казахов, распродали, значит, денежки имеются.

— Сашка! Беги к нашим родичам, поднимай Захара и Артемия Игнатьевича! — Это уже мне распоряжение от отца поступило. Я, в отличие от него, лишнего времени на извлечение оружия не тратил, сразу собираться начал. — Я к Ширяевым и Долгих загляну. Собираемся возле подворья Ширяевых. Черт! Из всей деревни нормальных, боеспособных мужиков и десятка не набрать! — И уже коновалу нашему: — Осип! А ты куда, на одной ноге-то? Дам тебе ружье, будешь тут моих охранять.

Ну, я и помчался! Пока бежал, заметил одну странность малую: ни разу не споткнулся, хотя темень на улице была, хоть глаз выколи. Как-то в мозгу заранее весь рельеф дороги, вплоть до малейшей замерзшей кочки прорисовывался. Сам не понял, когда стал Ощущение Пространства вокруг себя на автомате исполнять.

Долго ли коротко, собрал я мужиков, кто хоть сколько-то в силах был в руках ружье держать. Помимо названных отцом еще и Ваську Ускова с его лепшим товарищем Андрюхой кликнул. Они, правда, еще несовершеннолетними числятся, всего восемнадцать годков им, но я вон, гораздо младше, и ничего, вполне в бойцы родителем поверстан.

Так вот и встретились возле Ширяевских ворот: мы впятером, да со стороны отца четверо. И винтовки…, аж три на весь отряд! Ну, свою я пока не считаю, она у меня не на виду, а в Личном Кармане притырена. Правда, остальные деревенские тоже не безоружные, ружье в нашей деревне до недавних пор великим подспорьем по части пропитания являлось.

Собравшись, мы, не спеша, в сторону дома нашего старосты двинули. Не всей толпой, родитель мой нас по разным сторонам улицы распределил и велел цепочками вдоль забора красться. Хоть темно на улице, но все же, если дуриком по центру улицы переть, на фоне свежевыпавшего снега