Господин следователь 3 - Евгений Васильевич Шалашов Страница 5

В последние ночи я не могу спать, потому что мне постоянно представляется ваше мужественное и благородное лицо.

Я уже неоднократно приходила к зданию Окружного суда, караулила Вас по дороге домой, чтобы хотя бы украдкой посмотреть на Вас.

Наверняка Вы не обращали внимания на меня. Не виню Вас за это. Я рада увидеть Вас мимолетно, украдкой.

Я неоднократно видела вас вместе с Еленой Б. Скажите, зачем Вам она? Елена Б. — всего лишь маленькая и глупая девочка. Она не пара такому удивительному человеку, как Вы.

Вам нужна взрослая, опытная женщина, которая сумеет стать Вам верным спутником жизни, та, что вырвет Вас из провинциального городка, где все покрыто скукой.

Мы с Вами рождены, чтобы жить в ином, более прекрасном месте. Там, где всегда светит солнце и где люди улыбаются.

Я ничего не прошу от Вас. Не хочу даже называть свое имя. Могу только сообщить, что мне 23 года, я замужем, но мне претит жить со своим мужем. Если вы согласитесь — я тотчас же брошу своего мужа. Я не стану требовать, чтобы Вы повлияли на моего супруга, чтобы тот дал согласие на расторжение брака. И не прошу, чтобы Вы женились на мне. Мне достаточно, чтобы мы с Вами сосуществовали в едином пространстве, как и положено людям, тонко чувствующих гармонию этого мира и которые тянутся друг к другу.

Если меня притягивает к вам, то неизбежно, что и Вас станет притягивать ко мне.

Думаю, что с Вашими связями Вы сумете получить от моего нелепого мужа отпускное свидетельство и паспорт, позволяющий мне жить отдельно от него.

У меня имеется независимый капитал, составляющий 5 тыс. руб. Если мы с Вами будем вместе, то сможем жить в Италии.

Ваша Н. К.'

И чего она хочет-то? Если просто сосуществовать в одном пространстве — это одно. Если поехать в Италию, совершенно другое. 5 тысяч рублей — это в год, или все про все? Если в год — шикарно, если всего, то хватит года на два, в Италии. Или на три.

Надо будет выяснить, что за дура скрывается под инициалами Н. К. Двадцать три года, замужем. В принципе, не так и сложно. К.? Карандышева? Как зовут даму, что уединялась в нумерах с прокурором, не знаю. Может быть и Наталья — очень распространенное имя, или Надежда. Какие еще имена есть на Н? Да, еще Нина. Больше не помню. Еще какая-нибудь Нинель. Нет, Нинель — это вряд ли[1].

К счастью, подобное послание всего одно, но и оно меня изрядно напугало. Допустим, если приедет студент-медик, или кто-то из обиженных крестьян заявится выяснять — почему их ходатайства оставлены без внимания, не страшно. С мужиками как-нибудь разберусь. Но что мне делать с экзальтированной особой? А еще, не дай бог, Леночку подстережет.

Все-таки, такие письма, что приходят мне — не страшно. Но есть другие, подлые и гадкие, способные испортить жизнь хорошему человеку.

Я уже был дома и щепал лучинки, чтобы раскочегарить самовар-эгоист, а на столе меня поджидал увесистый сверток с хлебом, колбасой и сыром — мой ужин.

Внезапно в дверь кто-то нетерпеливо застучал. Отправившись открывать дверь, обнаружил так Литтенбранта.

Жених хозяйки был обряжен в форменную шинель, голову украшал какой-то войлочный колпак с двумя козырьками. Кроме самого сельского джентльмена во дворе еще имелась и лошадь.

— Петр Генрихович? — удивился я. — Каким это ветром вас принесло? Наталья Никифоровна до сих пор у родственников.

— Я знаю, — кивнул Литтенбрант. — Но мне нужно срочно посоветоваться по очень важному делу, а кроме вас не с кем.

— Проходите, — посторонился я, пропуская аглицкого джентльмена в дом. — А лошадь как?

Надеюсь, ее-то в гости не нужно звать?

Литтенбрант прошел на кухню, привычно уселся на табурет между печкой и столом.

— Чай будете? — поинтересовался я, прикидывая — хватит ли нам кипятка? Пожалуй, придется «эгоист» еще раз ставить.

— Чай? — переспросил Петр Генрихович. — Чай буду. Но лучше бы водки.

— Вот здесь ничем не могу помочь, — вздохнул я. — Может, у Натальи Никифоровны где-то и есть, но где — не знаю, а искать не стану.

— Вон там, в буфете, внизу, — подсказал Литтенбрант.

В нижнем отделении буфета и на самом деле скрывалась початая бутылка водки. Надеюсь, хозяюшка не очень обидится, узнав, что взял без спроса? Но не для кого-то чужого, для жениха.

Вытащив бутылку, поставил ее перед Петром Генриховичем. Полез в буфет за рюмкой, но сельский следователь, не дожидаясь приличной посуды, набулькал себе половину чайной чашки и выдул ее одним мхом.

— Что у вас стряслось? — поинтересовался я. — Мужики все бревна разворовали или учитель отказался выходить на работу?

— Все гораздо хуже, — сообщил Петр Генрихович, наливая себе еще полчашки. Но на сей раз не выдул, а оставил стоять.

— И в чем проблема?

— Прочтите.

Литтенбрант вытащил из внутреннего кармана помятый конверт и пододвинул его мне.

Письмо без подписи. Анонимка, блин. И что там пишет анонимус?

'Многоуважаемый Петр Генрихович!

Спешу поздравить Вас с предстоящей свадьбой, но считаю своим долгом сообщить Вам, что спелый плод, который вы собираетесь вкушать, надкушенный покойным супругом Василием Кондратьевичем, еще и червив.

На заре своей семейной жизни Наталья Никифоровна Селиванова — в девичестве Подшивалова, имела предосудительные отношения с поручиком пехотного полка, от которого даже пришла в тягость.

С искренним уважением — ваш доброжелатель'.

Интересно, какая сволочь это писала? А ведь когда случились «предосудительные отношения»? Кажется, лет семнадцать назад. Странно, на что-то хорошее у людей память короткая, а вот такое все помнят. Кто бы это мог быть? Не думаю, что