Александр Мазин - Земля предков Страница 51

Мои бойцы были настроены пессимистически.

– Если его взяли по велению конунга, мы его не найдем, если конунг сам того не пожелает. – заявил Хавгрим. – Никто не видел. А кто видел – нам не скажет. Мне жаль, хёвдинг, но, думаю, твой сын уже мертв…

– И это было бы для него наилучшим исходом, – подхватил Гуннар. – Если его сунули в пыточный сарай, то нам стоит быть начеку. Скоро конунг узнает, кто пожег его крепость. Виги – парень крепкий, но если правильно спросить – любой заговорит.

– Не любой, – возразил Палица. – Не я. И не он, – кивок в мою сторону. – И кто сказал, что местные умеют так же хорошо развязывать языки, как ты, норег?

– Значит, им потребуется немного больше времени, – сделал собственный вывод Гагара.

Надо ли говорить, что этот диалог не прибавил мне бодрости.

Вихорьку пятнадцать, но он уже воин. Викинг. А любой викинг по факту – это убийца и палач. При необходимости. И каждый викинг готов к тому, что враги обойдутся с ним так же, как он с ними.

Всё так. Но утешение слабое. Для меня. И для моего сына.

И что теперь? Попробовать сбежать, пока за нас не взялись?

Нет. Бросить Вихорька я не мог.

– Собирайтесь, – сказал я своим. – Пойдем к Водимиру. Напомним князю, что мы – его гости. И мой сын – тоже. Строго напомним!

Рискованный вариант. Близкий к самоубийственному. Но никто из моих даже не намекнул на возможность бегства. Только Гагара на всякий случай уточнил:

– Бронь надевать?

– Облачайтесь как на битву. Только Норнам ведомо, как всё обернется.

На подворье кипела обычная жизнь. Кто-то тренировался, кто-то работал, кто-то бездельничал. Последних – немало. Делом занимался в основном молодняк и обслуга.

Водимир присутствовал. Восседал на командирском кресле в окружении кучки приближенных: военных и условно штатских. Справа потел холоп с бокалом литра на полтора. К бокалу князь время от времени прикладывался.

На нас глазели. И с любопытством. День жаркий, а мы – в полном боевом. Гуннар даже щит прихватил.

Рядом с князем я не углядел Добромысла. Зато Турбой – был. Красный, потный, чем-то недовольный. Уставился на нас весьма недружелюбно.

И еще одна знакомая рожа. Купчина, которого мы пощипали на Длинном озере. Я узнал не столько его физиономию, сколько еще не зажившие отметины на ней, оставленные плеткой, которой мой брат корректировал в правильную сторону образ мыслей плененного торговца.

Юлить я не стал.

– Я пришел к тебе, князь, потому что какие-то лишенные чести люди похитили моего сына Виги!

Я остановился, ожидая ответа.

Не получил. Только взгляд типа: ну, что еще скажешь?

Скажу.

– Боярин Доброслав обещал нам права гостей, князь, и ты подтвердил это право. И потому я требую, чтобы ты велел похитителям освободить моего сына! Немедленно!

– Он требует! – воскликнул кто-то из окружения.

– Вот наглый нурман! – подхватил еще кто-то.

Водимир молчал. Давил меня взглядом.

Я тоже молчал. Всё сказано. Сейчас я узнаю, схвачен ли Вихорёк с его санкции или это чьё-то самоуправство?

Князь, сука, от ответа ушел.

– Этот меч… Откуда он у тебя? – процедил Водимир, показав на мой Вдоводел.

Мать вашу к бабушке! Это что ж, опять за старое?

С чего началось наше знакомство с князем. С аналогичного вопроса. Откуда у меня доспехи его дружинника Главы?

В тот раз мне пришлось удирать с княжьего двора в чем мама родила. Неужели опять?

– Это мой меч! – отрезал я. – К чему твой вопрос, князь? Хочешь такой же?

– Хочу узнать, давно ли он у тебя?

– Давно.

– Понятно. А теперь скажи мне, Ульф Свити…

Да, правы викинги с их подходом: убиваем всех. Я в очередной раз поплатился за свой гуманизм. Вот он стоит, мой «гуманизм» – с красным рубцом на лбу и лютой ненавистью в глазах. Пощаженный купчина с «торговой точки».

Нет, он не мог меня узнать в лицо. Я был в «очковом» шлеме, с рожей, перемазанной сажей и забрызганной кровью. Не мог он меня узнать.

И не узнал.

Он опознал меч.

Купец – он почти воин. И так же, как у воина, память у него на боевое железо… железная. А мой меч – из элитных. Произведение оружейного искусства из «сварного» булата с клеймом, которое останется известным даже через тысячу с хвостиком лет. Я отдал за него увесистый золотой браслет и абсолютно уверен, что продавец – продешевил. Такие клинки меняют на золото один к одному по весу. Как минимум.

Вот он каков, мой Вдоводел. Конечно, купец его запомнил.

– Ты – мой гость, – сказал Водимир. – Но ты и твои люди ограбили моего человека. Ты и твои люди напали на моих гридней на Длинном озере и убили их всех. Будешь ли ты это отрицать?

У меня было два варианта. Первый: уйти в глухой отказ. Или потребовать суда поединком. Мое слово – против слова купца. Мало ли у кого может быть похожий меч?

А можно сказать всю правду и упирать на право гостя.

Первый вариант разумнее, но нравился мне меньше. Не люблю, блин, оправдываться. И врать тоже не люблю. А еще у них Вихорёк. И если я начну упираться, то не исключено, что они попробуют выжать правду из моего приемного сына.

М-да, авантюра и есть авантюра. Не следовало мне лезть в берлогу к медведю.

Так, а второй вариант? Я во всем признаюсь. Что дальше? Право гостя, возможно, меня защитит… На какое-то время.

Хотя как только я окажусь «за околицей», меня можно будет снова брать и поступать со мной… Скажем так: по законам военного времени.

Молчание затягивалось. Водимирова братва заволновалась. Негромкий еще, но уже откровенно угрожающий ропот.

И тут меня осенило.

Прям-таки озарение пришло.

У меня ведь тоже память хорошая. А что я тогда сказал помеченному плеткой Свартхёвди купчику?

Вот именно!

– Отрицать? – Я поднял бровь. – Зачем? Разве не потому ты, князь, предложил мне и моим людям пойти к тебе на службу, что узнал вот от этого, какие мы славные воины?

– Что?! – Изумленный взрык Водимира утонул в ропоте его людей.

Кое-кто даже за оружие схватился. Палица придвинулся ко мне поближе, но нет, рубить нас с ходу не стали. Ропот стих, когда Водимир поднял руку. Не сразу.

– Клянусь богами, я назвал тебя гостем, ничего не зная о твоем преступлении! – четко, чтоб слышали все, произнес князь. Не для меня, для своих людей. – Твои слова – ложь, нурман!

– Я не лгу! – парировал я. – И закона я не нарушал. Твои люди захватили чужую землю и чужих холопов. Потому что думали, что они – сильнее. Пришел я со своими людьми и доказал, что они не сильнее. Я мог бы его убить, и тогда ты ничего бы не узнал, верно? Но я не собирался ничего скрывать и позаботился о том, чтобы ты обо всём узнал.

– Ты лжешь! – прогремел Водимир.

Остальные тоже заорали, но не столько в поддержку своего князя, сколько требуя дать мне договорить.

Я не сомневался, что затыкать рот мне не станут. Отнять у дружины право на шоу? Да ни в жисть!

– Ты снова обвинил меня во лжи! – Я демонстративно вздохнул. – Я твой гость, потому это урон не моей, а твоей чести. Я позаботился о том, чтобы ты всё узнал, потому что хотел этого. Сказал всё это вот ему, – я показал на купца, – что он и его семья останутся в живых. И он жив. Потому что я, Ульф Свити, хёвдинг, держу свое слово.

– Ты меня ограбил! – закричал купец.

– Разве? – Я снова поднял бровь. – Ты и твои люди дрались со мной и моими людьми. И мы победили. Я никого не грабил. Это законное право воинов – брать то, что добыто в бою. Разве нет? А еще я велел тебе рассказать обо всем своему князю. Ты помнишь мои слова?

– Да! – заорал взбешенный купец. – Я всё помню!

– Это хорошо, – одобрил я. – Плохо, что ты не выполнил моего поручения и утаил от князя то, что произошло.

– Ничего я не утаивал! – Купцу очень хотелось вбить мои слова мне в глотку вместе с зубами… Но он знал, чем это может кончиться. И сдерживался. – Я всё рассказал князю!

– Вот как? – продемонстрировал я изумление. – Какому князю?

– Своему! Ему! – Купец указал на Водимира.

Я покачал головой.

– Князь Водимир сказал, что ничего не знает. Он князь, человек чести. Вряд ли он солгал. А вот ты – торгаш, обман – твое ремесло. Я не верю тебе!

Вот так у людей и наступает… кризис сознания. Особенно острый для тех, кто привык разруливать непонятки рубящим сплеча. В ситуации, когда рубить – нельзя категорически.

Купец уставился на князя: мол, скажи этому нурману!

Князь…

Больше всего ему хотелось сделать меня на голову короче.

Я почти слышал, как жужжат княжьи мозги от непосильной нагрузки. Купец ведь ему действительно докладывал. А что имени моего не назвал – так и я его не называл. Тогда.

Что ж, поможем начальству.

– Да и не один этот торгаш к тебе с вестью должен был прийти, – небрежно сообщил я. – Были и еще люди. Не скажу, чтоб добрые воины, но оружные. Твоими дружинниками назвались. Оружие мы у них отобрали, но языки оставили. Что? Они тоже ничего не рассказали? Я мог бы их убить, но отпустил. Старшего из них Хотеном звали. Лихой вояка! Видел я, как он со смердом бился, когда того двое держали. – Я расхохотался. – Эй, Хотен, ты здесь? Покажись!