Константин Калбазов - Мы наш, мы новый… Страница 51

Была прервана прямая связь с империей. Теперь сведения из крепости или обратно доставлялись через Чифу, где была установлена станция беспроволочного телеграфа, через расположенное там русское консульство.

В настоящий момент, по имеющимся агентурным данным, японская армия спешно окапывалась на позициях в районе станции Хайчен, за которой следовал уже Ляоян, но все говорило о том, что противник вдумчиво готовится к длительной обороне, а это означало только одно: совсем скоро генерал Ноги усилится и начнет наступление.

– Ну и сколько он положит народу? – задумчиво поинтересовался у вещающего Семена Сергей. Они сидели все в том же кабинете в «Саратове», но только теперь их было двое.

– А черт его знает. Но много, ох как много. Тут, считай, линия Маннергейма, если не круче, потому как с флангов не обойти, и мало того – их оба фланга простреливаются с моря. Превосходство на море за нами, и японцы не могут использовать свой флот. С другой стороны, они сумели-таки разгрузить осадную артиллерию, так что весело не будет точно.

– Но потери будут большими?

– Смеешься? Попомни мои слова, они будут наступать по трупам своих товарищей.

– Вот и я о том.

– Слушай, Сережа, после гибели Антона ты какой-то сам не свой стал.

– А каким я должен быть? – Официально Песчанин считался пропавшим без вести, но то официально. В то, что он имел хотя бы шанс выжить в той мясорубке, не верили даже друзья и тесть. – В последнем письме Аня сообщила, что Светлана в положении. Вот так вот – не успела выйти замуж, как осталась вдовой.

Это защитники крепости тоже были готовы поставить в вину Куропаткину: с потерей им Инкоу транспорты перестали доставлять и увозить скопившуюся почту.

– Вот и хорошо, что у Антона будет сын или дочка, – окружим заботой и лаской.

– Окружит он… Ты сначала вернись с этой войны.

– Слушай, Сережа, да что же это творится? Ты чего как с цепи сорвался!

– Знаешь, Гризли, у меня отчего-то стойкое убеждение, что мы что-то не то делаем, упускаем что-то очень важное, смотрим совсем в другую сторону.

– Ты неправ. Оглянись вокруг. Что мы имеем? От японского флота практически ничего не осталось. Да, Россия понесла потери, и немалые, но они не идут ни в какое сравнение с тем, что было в известной истории, – тут скорее уже от японского флота остались рожки да ножки, и это ей, а не России нипочем не восстановить своих сил. По известной нам истории, они уже должны бы отбросить наших от Ляояна к Мукдену, но вот застряли – и ни с места.

– Расхождение в пару месяцев ничего не решают – главное, что они все же у Ляояна. Но я вообще-то не о том. Тебе не кажется, что мы упустили что-то очень важное? Меня не оставляет чувство, что все наши миллионы были пущены на ветер.

– А ты не зажрался, Сережа? Это ты называешь «на ветер»? Мы уже сумели закрыть все кредиты, судя по последним сведениям, что нами были получены, в Магадане все обстоит самым лучшим образом, по крайней мере после того, как тамошним двум батальонам насовали полну горницу огурцов, когда они сунулись на Камчатку. Так что даже контрактов не нарушаем, хотя ситуация вполне подпадает под форс-мажор. Сучанск запустили – и оттуда потек уголек не в тех количествах, что до войны, но и рабочих там поменьше. А ты говоришь, на ветер. Да мы в значительном барыше против того, что было до войны, когда мы и впрямь едва концы с концами сводили. И заметь, мы в выигрыше, даже несмотря на то что не наглеем, цен не задираем, первого «Росича» подарили, вместе с артиллерией и всеми остальными прелестями. Так что грех нам жаловаться в этом отношении.

– А оно нужно было – городить весь этот огород?

– То есть как это?.. Ты это о чем?.. Что стоило?..

– Спокойно, Гризли. Дыши. Вдох-выдох. И не надо на меня смотреть с таким возмущением. – Впервые за долгое время Сергей даже улыбнулся: уж больно потешно выглядел друг. – Вот не знал бы, что в жисть меня не ударишь, – подумал бы, что ты готов меня растерзать.

– Объяснить не хочешь? – гулко вздохнув, все же сумел сформулировать вопрос Гаврилов. – Или опять оседлал старую лошадку? Так ведь ты сам здесь остался, да еще и против наших пожеланий. Антон за то погиб, а ты говоришь – зря.

– А нечего объяснять. Нет, о том, что я влез в эту кутерьму, я не жалею. Даже не представляю, что бы чувствовал, узнай о гибели Антона, будучи в безопасности во Владивостоке. Я к тому, что меня не оставляет чувство, что все-то мы делаем не так. Где-то что-то мы упустили или не заметили. Не знаю, как объяснить, но вот свербит – и все тут.

– Ничего, посвербит-посвербит да отпустит, – упрямо мотнул головой Семен.

В этот момент в дверцу кабинета постучали, и друзья удивленно переглянулись. Это что же такое должно было произойти, чтобы их потревожили? Уж к кому-кому, но к ним здесь со всем пиететом. Но, как видно, причина серьезная, иначе и быть не может.

– Да, – гулко бросил Семен, а когда дверь открылась – так и опешил: этого человека увидеть здесь он никак не ожидал. – Виктор?

– Здравствуйте.

В дверях стоял улыбающийся в тридцать два зуба молодой крепкий парень лет двадцати пяти, невысокого роста, но весьма крепкого телосложения. Звонарев также внимательно смотрел на того, кого здесь не могло оказаться по очень простой причине: этот молодчик был правой рукой Варлама во Владивостоке по линии службы безопасности. Молодой, но инициативный и сообразительный, он сумел довольно быстро пробиться вверх и стать помощником. На него глава – теперь уже глава – службы безопасности взваливал самые щекотливые дела.

Однако удивление быстро сменилось тревогой. Что же такое могло случиться, что этот парень пробрался сюда через войну, сквозь блокаду? Ладно, с морской блокадой у самураев сейчас не больно-то получается, но связи с Инкоу уже давно нет. Выходит, он должен был пересечь Ляодунский залив, а если не нашел в том районе контрабандистов, то продвинуться по территории Китая дальше и пересечь уже Печелийский залив. Да что же такое случилось-то?

– Проходи, – первым пришел в себя Семен. – Садись и докладывай.

– Меня Андрей Викторович послал.

– Ну, это-то понятно, – отмахнулся Семен, как будто еще кто мог это сделать.

– Писать ничего не стал, а приказал только на словах передать, что Антон Сергеевич был прав и в стране скоро начнется бунт.

– Та-ак, было весело, стало еще веселее. А ну давай поподробнее. – Семен аж всем телом подался вперед.

– Я доподлинно не в курсе, но Антон Сергеевич перед своим отбытием предупреждал Андрея Викторовича, что в стране может начаться революция. Он велел отслеживать эту ситуацию, для чего подключить оба отделения банка в столицах и тамошнюю службу безопасности.

– И что, ситуация резко изменилась? – Теперь уже и Звонарев бил копытом, как ретивый скакун перед гонгом.

– Не, пока все стабильно…

– Так какого тогда тебя прислали за тридевять земель?

– Сережа, погоди. Если ты на каждом слове будешь его перебивать, то так мы ничего не узнаем. Продолжай.

– Из отделений поступали сведения о том, что все эти революционеры никакой особой активности не проявляли, разве только эсеры бомбы все еще продолжают взрывать, да вот Плеве взорвали.

– Убили министра внутренних дел, а ты говоришь, все стабильно?

– Сережа!

– Так, Сергей Владимирович, сколько они тех бомб взрывают за год! Антон Сергеевич приказывал особо отслеживать не бомбистов, а разные забастовки, стачки, если соберется большое народное выступление, хоть и в поддержку царя, да только такое, что там несколько тысяч человек будет. Так, тут все стабильно. Правда, все чаще стали появляться листовки – даже у нас, во Владивостоке. Мы сумели накрыть одну группу. Так вот им эти листовки из самой Европы привезли. Но чтобы работный люд этим революционерам поддержку дал – такого нет. В Санкт-Петербурге недавно появился один поп, который все за рабочих ратует и большим уважением среди них пользуется, но он к политике никакого касательства не имеет. Внимание на него обратили, потому как он сможет поднять на митинг очень много рабочих: уж больно они его любят.

– Гапон?

– А вы откуда знаете? Ну да, Гапон. Так вот, все вроде бы и ничего, вот только с месяц назад к нам в руки попал майор Ямомото. Семен Андреевич, вы должны его помнить.

– Помню, конечно. Умный, зараза, и очень на китайца похож.

– А еще очень упрямый. Мы его случайно сцапали. Раньше-то он порой вокруг концерна крутился – вот и заприметили, а тут – ни «здрасте», ни «до свидания» – прямиком на вокзал. Если бы Андрей Викторович не приказал отслеживать ситуацию во всем городе да если бы в этот день был поезд, то ушел бы, а так сцапали его по-тихому в гостинице. Хотели уже передать жандармам, да Варламов решил обождать: больно ему не понравилось, что этот вокруг концерна все крутился, когда никому и дела не было. Начали спрашивать. Жуть какой упертый попался, таких раньше и не было. Две недели ни черта из него выдавить не могли – он, зараза, даже кончить себя хотел, да кто ж позволит… – Тут парень ухмыльнулся, словно что-то припомнив, но в следующее мгновение опять был собран. – Вот из-за него-то меня и прислали. Из-за того, что он порассказал. Значит, так. Японцы поняли, что с Россией им не потягаться, быстро разгромить армию и флот не вышло, а потому, чтобы склонить ее к миру и все-таки выиграть, решили они поддержать наших революционеров, для чего выделены большие деньги для полковника Акаши, что сейчас в Европе. Ямомото направили ему в помощь, так как он способен действовать необычно, как никому и в голову не придет. Когда его уж совсем разморило, мы узнали, что пароход в проходе затопили его люди, он же устроил и аварию на «Севастополе» вместе с одним поляком-инженером, вернее, Ямомото придумал, а инженер сделал.