Владимир Свержин - Железный Сокол Гардарики Страница 51

– При чем тут Штаден?

– При сабле, – ничтоже сумняшеся объяснил Сергей. – И направляется к вам.

Перед моими глазами встала картина, на которую был направлен взор Лиса. У коновязи хмурый Гонта, набычившись, преграждал дорогу на постоялый двор опричному сотнику. За спиной первого толпились уже с десяток казаков, а вокруг второго – примерно столько же верзил в черном одеянии.

– Уразумел? – возвращая оружие в ножны, криво усмехнулся Вишневецкий.

– Сюда идет Генрих Штаден, – глядя в глаза князю, объявил я.

– О чем ты баешь?

– Гляньте в окно.

Гетман рывком преодолел пространство, отделявшее его от распахнутого оконца.

– Черт, – выругался Вишневецкий. – Принесла нелегкая! Только его тут и не хватало. Затаись-ка покуда за печью да гляди ж не сопи.

Скомандовав это, он тут же потерял видимый интерес к, моей персоне и зычно крикнул в окно:

– Петро, а ну-ка веди ко мне гостя!

Штаден стоял перед Вишневецкий, безмятежно жевавшим баранью ногу. Мысль пригласить опричника к столу, похоже, не приходила ему в голову.

– По именному рескрипту государя, всем русским воеводам надлежит оказывать мне помощь, будь то людьми, лошадьми, провиантом или же фуражом…

– Поди ж ты. – Гетман на секунду оторвался от жареного мяса. – И у меня такая грамота имеется. – В его тоне слышалась нескрываемая издевка. – Я тут глянул, кони у вас славные. Они моим ухарям в Ливонии в самый раз будут.

– Царь послал нас искоренять крамолу…

– Ишь каково! А у нас бурьяны полоть баб посылают.

– Вы что же, князь, – оскорбленный прозрачным намеком Генрих вытянулся, точно его хлестнули по спине кнутом, – царской воли не почитаете?!

– Да упаси Бог. – Брови Вишневецкого сдвинулись на переносице. – Я по воле царской, коли не знаешь, ныне в Ливонию иду, злого недруга воевать. Ежели я людей своих отдам, с чем останусь? Там ведь не мужичье с дрекольем, а королевские полки. Да и то сказать, как я слышал, супостата вы уже одолели. На что тебе еще войско? Уж лучше под мою руку поступай. Помнится мне, ты из ливонских земель в Московию перебежал. Кому ж лучше твоего в тех землях все крысиные дыры знать?

Лицо Штадена вновь дернулось, но он продолжил, не повышая голоса:

– По воле случая, ваша светлость, самозванцу удалось вырваться из кольца. Ныне он вновь собирает полки. Вам как военачальнику, несомненно, должно быть ясно, что, ежели оставить разбойника хозяйничать на дорогах, то все обозы попадут ему в руки, и армия в Ливонии останется без тыла.

– Вот спасибо, надоумил! – всплеснул руками гетман. – Вот ты-то, стало быть, дороги мне и обеспечь. Тебе царь и стрельцов с пушками отрядил, и конницы поместной, и грамотку к воеводам дал, да и твои черножупанники в базарный день чего-нибудь да стоят. Вот и потрудись во славу надежи-государя.

Лицо опричника было мрачным, но он продолжал гнуть свое.

– Ворота Новгорода закрыты. Псков, Изборск, Ладога – все присягнули самозванцу. Того и гляди коронуется мономашьим венцом. У меня же под рукой нету сил, чтобы штурмовать какую-либо из этих крепостей.

– А это не твоя забота. Пусть воеводы штурмуют, – отмахнулся Вишневецкий. – Ежели Рюрик этот за стенами укроется – беды от него великой не будет. Пущай сидит в облоге, пока не околеет. Глядишь, как хлеб с водою жрать надоест, горожане его сами с поклоном выдадут. Что ж до мономашьего венца, так его еще отыскать надо. Бог весть, куда его демон каменный уволок.

– Как нам доподлинно известно, чернокнижник Якоб Гернель, коий того демона из преисподней вывел, ныне пребывает в лагере самозванца меж его ближних людей. И венец, стало быть, при нем. А кроме того, – на лице кромешника появилось слабое подобие ухмылки, – в лапах у изменников ныне и родич гернелев – тот самый ротмистр, которого вы в свите числили.

– Да неужто? – Князь с трагическим видом покачал головой.

– Его предательством заманили в западню. Но если вы дадите людей, я приложу все силы, чтобы освободить Вальтера Гернеля.

Я невольно усмехнулся, наблюдая разворачивающуюся мизансцену. И вдруг почувствовал легкое постукивание по плечу – тук-тук-тук.

«Крыса!» – подумал я, рефлекторно дернувшись, и, стараясь не производить шума, медленно повернул голову. К моей великой радости, это была не крыса. С бревенчатой стены на меня глядело крохотное личико, судя по чертам – близкородственное далибожскому Крепостному.

– Как все уляжется, – не открывая рта, заговорил малютка, – вы за полночь до ветру выйдите. С вами говорить желают. И дружку своему передайте.

Бородатый кроха подался назад и тут же слился с бревном. На месте, где только что было его лицо, красовался обрубленный сучок.

– Лис, ты это видел? – ошарашенно поинтересовался я.

– Ага, – выдохнул Сергей. – Неужто бабуся опять нарисовалась? Вроде ж она собиралась на юга податься, в Диком поле косточки погреть.

– Ладно, – между тем промолвил Вишневецкий. – Утро вечера мудренее. Ступай покуда. Я распоряжусь, чтоб тебя и людей твоих напоили, накормили и на ночлег устроили. Утром волю свою объявлю.

Штаден звонко щелкнул каблуками, шпоры его звякнули малиновым звоном, и он, придерживая саблю, направился прочь из избы.

– Ну что, сверчок запечный, – выждав, пока смолкнет за дверями звон шпор, обернулся в мою сторону легендарный Байда. – Ходи-ка сюда, догутарим. Слыхал небось. Сотник войско просил – тебя из плена вызволять.

Я молча подошел к столу.

– Да ты садись, не стовбычь. Ну, что скажешь? – Он смерил меня насмешливым взглядом.

– А что говорить? – пожал плечами я. – О том, что войско его слишком малочисленно для того, чтобы осаждать любую из названных крепостей, да к тому же ловить маневренный отряд Рюрика – в этом он прав. В остальном же – сплошная ложь. Генрих видел меня во время злополучной битвы у лесной переправы верхом и с оружием в руках.

– Я о другом речь веду, – отмахнулся Вишневецкий. – Где он тебя видел – не моя забота. Сам небось слыхал, опричник подмоги ждет. Что б я там ни говорил, а отказать ему не в праве. Он ведь тоже не дурак, правильно подметил – нельзя тылы без охраны держать. До царя дойдет – полечу я с воевод черным вороном в дальний острог.

Князь вперил в меня сверлящий взгляд.

– Воля ваша, – я склонил голову, – но звезды не предвещают князю Вишневецкому пути в острог.

– Ой, хитер ты, ротмистр. – Суровое лицо гетмана расплылось в улыбке. – Да и я, поди, не дура лапотная. Так сделаю – выпишу на Рюрика твоего грамоту, что состоит он при моем войске легким воеводою. А отряд его, стало быть, мой отряд, для охраны дорог отряженный. Кого уж там Штаден с его людишками гоняет – не ведаю, не моя забота. Мне о том царь ничего не сказывал.

Он хлопнул пятерней по столу:

– На том и порешили.

Я восхитился элегантности принятого решения. Старая истина о том, что все гениальное просто, вновь нашла себе блестящее подтверждение. Мне живо представились глаза Генриха Штадена, читающего подобный исторический документ… Картина не для слабонервных.

– А теперь, ротмистр, говори, что тебе для дела надобно?

Посерьезнев, я на пару минут задумался.

– Ваша светлость, прежде всего я просил бы отпустить со мной Сергея Лиса.

Гетман поморщился и махнул рукой.

– Будь по-твоему, забирай бродника. Еще что?

– Окажите любезность написать одно небольшое дружеское письмо.

– Какое такое письмо?

– Адресованное шведскому королю Эрику, в котором вы сообщаете его величеству о переговорах герцога Эстляндского с Сигизмундом II Польским. Это объяснит наше пребывание в шведских землях, если мы попадем в руки людей Эрика, и позволит подойти вплотную к герцогу Юхану.

Похоже, Вишневецкому тоже понравилась эта мысль. Он рассмеялся и погрозил мне пальцем.

– Ох и хитер ты, ротмистр!

– Ну что вы, ваша светлость. Куда мне до вас. Я просто много времени провел, служа при императорском дворе.

– Хорошо, все будет сделано. Завтра же чуть свет выезжайте.

– Еще одна мелочь, ваша светлость.

– Ну, что там такое?

– Хорошо бы получить какой-либо предмет, который позволит Катарине Ягеллон опознать во мне вашего посланника.

В полночь мы с Лисом пошли «до ветру». Ветер и вправду решил не ко времени проснуться и теперь жалобно завывал, впотьмах натыкаясь на сосны.

– …Может, на югах шо-то не склеилось? – оглядываясь по сторонам, предположил Лис, когда мы буквально уткнулись в дощатое строение с трогательным сердечком, вырезанным на двери. – Может, обидел кто?

– Ее обидишь, – поежился я. – Кто такую обидит, тот и дня не проживет.

– А вообще, чего это бабуся вдруг решила через тебя в гости звать? – неожиданно взревновал Лис.

– Ты постоянно с казаками был, – предположил я.

– Котейку могла послать, а то б…

Дверь с шумом распахнулась, и на нас глянули огромные, пылающие огнем глаза с вывороченными наружу белками.