Непростые будни феодала - Макс Мах Страница 51

во время войны с Союзной ратью, и, хотя знакомы они были лишь шапочно, - виделись мимолетно во время Большого летнего бала в Новгороде, - из уважения к Ингвару написана эпистола была от руки самим князем, поскольку Изборск, как ни крути, являлся частью Северной марки. Не полный вассалитет, если что. Но что-то сильно похожее на те отношения, в каких состояли Великорусская империя и графство Менгден. Впрочем, такого рода приглашения, уважительные и собственноручные Бармин получил практически ото всех «Виленских протестантов», и всем им, - и разумеется, Ивану Игнатовичу, - своею рукой написал ответ. Дескать, благодарен за приглашение, ценит и непременно найдет возможность приехать, познакомиться, погостить и поговорить (нужное подчеркнуть), но не в этот раз. Дел много, здоровье шалит, молодые жены опять же... То да сё. Но все это было до того, как прибежал к нему барон фон Дента. Теперь же ситуация изменилась коренным образом, и, созвонившись с князем, Ингвар сообщил, что, несмотря ни на что, все-таки приедет. Возьмет с собой одну из жен и прилетит вечером первого дня Коляд.

Так и случилось. Именно в День Солнцестояния и точно в праздничный вечер, но не слишком поздно, а в самый раз, то есть как раз к застолью. А сопровождать его в этой поездке взялась Ольга, чья вотчина Надозерье находилась всего в ста пятидесяти километрах от Изборска, да и то, если ехать по шоссе. А по прямой там и ста километров не будет. Так что на семейном совете решили, что на этот раунд переговоров – Изборск, Гдов и Псков, - с Ингваром полетит Хельга графиня фон Нойвид. Заодно и в Надозерье заглянут, чтобы посмотреть, что там и как. Как замок восстановили, как заводы работают. Да мало ли, что еще. Хозяйство требует заботы. Иначе никак.

Итак, Дарена с Варварой и Петром отправились к Глинским, Мария полетела к брату в Керич, Елена осталась на хозяйстве, а Ульрике Катерине участвовать в такой поездке было все-таки рано. Вот освоится, познакомится с местными реалиями, войдет в курс дел и вперед! Флаг ей в руки и барабан со свистком в придачу. Но все это, естественно, не сейчас. Не в этот раз и не по этому делу. И, к слову, там впереди – в ближайшем будущем, - еще предстояло с ее венценосным братом отношения выяснять. Поэтому даже после случившегося между ними сближения - «извини, но нет». Женщина, однако, ни словом не возразила. Поняла, похоже, что, во-первых, слово мужа – закон. А во-вторых, не дура: догадалась, поди, что у Бармина на то, чтобы не брать ее с собой, - пусть даже и в компании с Ольгой, - есть серьезная причина, о которой он пока рассказать ей не может. Однако, если она хотела, чтобы когда-нибудь смог, сейчас ей не следовало лезть в его дела без спросу. Поэтому и не спорила. И даже более того: вышла на вертолетную площадку проводить их с Ольгой, расцеловала обоих и пожелала с улыбкой «счастливого пути и веселых праздников!»

И они отправились в путь. По прямой, минуя Старую Руссу и Псков, лететь им на конвертоплане было больше двух часов. Вполне достаточно времени, чтобы вздремнуть или еще что, - слиться в экстазе, например, - но отдохнуть в полете не получилось: сидели всю дорогу в соседних креслах и читали досье на всех, кого могли встретить на гуляниях в Изборске. Впрочем, кое-кого Ольга знала по прошлой жизни или, во всяком случае, была о них достаточно «наслышана». Так что ее комментарии и ремарки оказались вполне востребованы.

Ну а потом они наконец прибыли на место. Погода стояла отличная: мороз и безветрие. На небе лишь редкие перистые облака и звезды, а под крылом конвертоплана белая равнина Городищенского озера. Бармин перевел взгляд вперед, на яркие огни небольшого уютного города и на господствующий над ним Селогов[4] детинец на Жеравьей горе.

- Красивый город, - сказал он вслух.

- Красивый, - согласилась Ольга, - но сейчас мы видим только Старый город - Труворову слободу[5], а за горой давно уже построен Новый город. Он раз в четыре больше по площади, и народу там живет раз в десять больше.

- Много этажная застройка, - пояснила «для самых глупых».

- Я так понимаю, ты в Изборске уже бывала.

- И не раз, - подтвердила его предположение Ольга. – В старших классах мы сюда с компанией часто прилетали. Здесь хороший драматический театр, пара очень приличных танцевальных клубов для подростков и чудесные кондитерские.

- И архитектура приличная? – поинтересовался Бармин, наблюдая, как приближается посадочная площадка у подножия крепостной горы.

- Замок, многие боярские хоромы и купеческие терема стоят чуть ли не с XIV века. Я имею в виду каменные постройки, поскольку до того город был полностью деревянным, и от него уже давно ничего не осталось. Но нынешнее Труворово городище застраивалось, в основном, уже в XVIII-XIX веках. Так что, северянское барокко, европейское рококо и новгородская эклектика. Еще купеческий ампир, но его здесь мало.

- Любопытно, - констатировал Бармин, но то, что поняла из его слов Ольга, и то, что имел в виду он сам, наверняка не совпадало даже на треть.

Для него короткий рассказ Ольги отнюдь не являлся всего лишь источником новых знаний о городе, в котором он прежде не бывал. Прежде всего, это был повод в очередной раз сравнить свой прежний мир с тем дивным новым миром, где он теперь жил. Там, где когда-то жил Бармин, Россия, вообще, - включая сюда и Украину с Белоруссией, - и ее Северо-Запад, в частности, являлись в своей исторической перспективе преимущественно деревянной страной. Поэтому, если что и осталось потомкам от седой древности, так это только каменные монастыри, церкви и крепости, да и то, большей частью, в руинах. С домами, теремами и прочим всем горели так же архивы и библиотеки. Если сравнивать с Европой и, в особенности, с Западной Европой, до нынешних времен, имея в виду коне XX – начало XXI веков, дотянули лишь отдельные строения и немногочисленные документы. В мире же Ингвара Менгдена Россия ничем особенно от Западной Европы не отличалась. Те же замки, те же древние города и городки, и, разумеется, множество книг и документов, сохранившихся в библиотеках и архивах. Да даже в Усть-Угле, которая и сама по себе стоит с XIII века, хранятся рукописные и печатные книги, самые старые