Дренг (СИ) - Борчанинов Геннадий Страница 51

Команда «Морского сокола» быстро спустилась со стены, занимая место среди остальных встречающих, на баррикадах за воротами. До рукопашной схватки могло и не дойти, если саксы окажутся недостаточно стойкими, но готовыми быть всё равно нужно, и мы ждали прибытия, нервно стискивая рукояти мечей, топоров и копий.

Для этой битвы я выбрал не Кровопийцу, в такой толчее с ним особо не разгуляешься, я сжимал рукоять тесака, которым можно было колоть из-под щита, как это делали римские легионеры. На баррикады, конечно, лучше бы взять копьё, но пусть копьём дерутся другие.

Приближения вражеского войска я теперь не видел, но зато отлично слышал крики из-за стены и треньканье тетив. Я посмотрел на людей вокруг.

Многие нервничали. Непросто остаться хладнокровным перед такой схваткой, и я видел, как часто моргает Токи, как шёпотом молится Кеолвульф, как играют желваки на изуродованном лице Кнута. У меня самого крутило кишки и холодели пальцы, словно бы я погрузил их в лёд, но я знал, что всё это пройдёт, как только мы окажемся лицом к лицу с врагом. Ожидание — тоже своего рода пытка. Особенно такое, долгое, томительное.

Наконец, крики подступающих саксов послышались прямо за воротами, они наконец-то подкатили таран. Сверху по ним стреляли из луков, бросали камни, но не слишком рьяно. Всё-таки нам было нужно, чтобы они прорвались за ворота, а не чтобы отступили в панике.

Первый удар тарана обрушился на старые ворота Йорвика, как горная лавина, гулким эхом прокатываясь по стенам и улицам. Ворота затрещали, но выдержали. Саксы подбадривали себя криками, сопровождая каждый удар тарана радостным воплем. Ворота им удалось проломить достаточно быстро, и они хлынули внутрь с бешеным рёвом, желая наконец дорваться до ненавистных врагов и отомстить за все обиды и потери.

Вот теперь-то на них и обрушился самый настоящий дождь из стрел, камней и метательных копий, находя беззащитные спины и затылки. Первые вошедшие саксы уткнулись в баррикаду, сзади их теснили свои же, проталкивая вперёд, на копья норманнов. В воздухе ощутимо запахло кровью и смертью.

Баррикады находились не сразу за воротами, чуть поодаль, между домами, чтобы в ловушку набилось побольше вражеских воинов, и это сработало. Даже те, кто осознал всю безысходность ситуации, не могли повернуть назад.

Две армии наконец столкнулись, и это оказалось просто избиением. Даже страшнее, чем я представлял себе в самых смелых мечтах.

Саксы добрались и до нас, настоящее людское море, бушующее, кричащее. В мой щит ткнулось копьё, следом ещё одно, я увидел перекошенную бородатую харю напротив себя и тут же ткнул своим тесаком, чтобы вновь закрыться щитом. Чем-то это напоминало мне попытку залезть в вагон метро в час пик, только с использованием оружия. Мы обороняли двери вагона от настоящей орды и ждали, когда голос электрической женщины наконец сделает объявление и машинист увезёт нас подальше отсюда. Не прислоняться, кому сказано. Нет, своё место я не уступлю.

Король Элла и король Осберт сюда не полезли, оба следили за ходом битвы издалека, сидя в сёдлах. И городские стены отлично скрывали всё происходящее, иначе оба давно уже сорвались бы в галоп, убираясь подальше от Йорвика. А так для них всё выглядело неплохо. Армия дошла до стен, протаранила ворота, вошла внутрь. Несомненный успех, который осталось только закрепить, вот только военачальники почему-то медлили.

С королями оставались только небольшие отряды личной стражи, и пока на стенах и у ворот кипело основное сражение, наши всадники обходили город кругом, чтобы внезапным смерчем пройтись по лагерю нортумбрийцев. И, разумеется, захватить обоих королей в плен. И за того, и за другого Рагнарсоны посулили щедрую награду, но только за живых. Мёртвые им были ни к чему, наоборот, того, кто в пылу сражения прикончит Осберта или Эллу, братья пообещали наказать. А они такими обещаниями зря не разбрасывались.

У ворот тем временем продолжалась сеча, кровопролитная и страшная. На надвратной башне люди Рагнарсонов специально спустили знамя с вороном и подняли полосатое жёлто-красное знамя Нортумбрии, чтобы со стороны продолжало казаться, что ситуация под контролем саксонской армии. Сама саксонская армия тем временем гибла у ворот собственной столицы.

Сдерживать их натиск становилось всё сложнее и сложнее. Мой шлем съехал на глаза, солёный острый пот стекал по лицу, рука со щитом онемела. Даже мой тесак, короткий и лёгкий, казался теперь неподъёмным, но я продолжал раз за разом колоть подступающих саксов.

Они понимали, что бежать некуда, и поэтому лезли вперёд с упорством загнанной в угол крысы и погибали один за другим в тщетных попытках прорвать вторую линию обороны. Только спустя какое-то время до задних рядов дошло, что что-то идёт не так, что надо разворачиваться и бежать сломя голову. А так как это не римские легионы, и сзади шли не ветераны, а просто самые малодушные и трусливые, бегство началось стремительно и неостановимо. Натиск схлынул, как морская волна, разбившаяся о скалы.

Теперь рог протрубил уже на нашей стороне, отправляя нас в контратаку, преследовать бегущих и добивать смельчаков, ещё способных драться. Как там говорил Конан-варвар? Что лучше всего на свете? Сокрушить врага, увидеть его бегство и услышать скорбный плач его женщин. Сегодня этого будет в избытке. Киммериец был бы доволен.

Мы перемахнули через баррикады, пробежали через двор, усеянный трупами. Я сунул окровавленный тесак за пояс и вытащил из ножен Кровопийцу. Теперь и для него найдётся работа. Меч блеснул в ярком дневном свете, словно бы радуясь моменту, и я понял, что радуюсь вместе с ним. Да, битва ещё не кончилась, но я был жив, а мои враги — нет, и я испустил дикий вопль, который тут же подхватили все вокруг. Победа. Осталось только кое-что доделать. Пара штрихов.

Саксы бежали в панике, бросая оружие и щиты, те, кто не мог бежать, падали и притворялись мёртвыми, некоторые падали на колени и просили пощады. Лишь немногие из них пожелали достойно встретить смерть лицом к лицу и проверить свои силы в последний раз. Таких окружали и убивали, но иногда кто-нибудь из норманнов соглашался на поединок, который чаще всего заканчивался одинаково. Сегодня боги оказались на стороне датчан.

В саксонском лагере тоже поднялась суматоха, короли хлестнули лошадей, пытаясь сбежать. Поражение в битве не означает поражение в войне. Можно набрать новую армию, позвать союзников, купить наёмников. Надежда умирает последней. Но если король попадает в плен, то это значит, что всё кончено.

И Элла, и Осберт это прекрасно понимали. Но никак не ожидали, что на их лагерь, словно дьяволы из преисподней, обрушатся норманнские всадники. После короткой погони всё было кончено.

Эпилог

Вербное воскресенье 867 года стало для саксов совсем не праздничным. Господь вновь отвернулся от них, отдав победу поганым язычникам и отродьям Сатаны, как называли норманнов христианские проповедники.

Я же считал, что мы просто оказались хитрее и сильнее. Мы лучше подготовились и полагались не только на храбрость и стойкость наших воинов, мы разработали план и придерживались его, а это почти всегда лучше импровизации. Особенно в таком деле как война.

Но и саксы умудрились положить немало наших бойцов, в основном, тех, кто встречал их на баррикадах за воротами. Потери были даже среди моих людей. Погибли Фридгейр и Трюггви, ранили Асмунда, Хальвдана, Токи и многих других.

Что до добычи, то мы ходили и обирали павших в бою, пока всадники, почти не участвовавшие в сражении, грабили лагерь и обозы саксонской армии. Не слишком честно получилось, но я понимал, почему так происходит. Армия и честность это не самые близкие понятия. Но можно было надеяться, что захваченную казну заберут Рагнарсоны, а потом её разделят между отрядами.

На этот раз пропускать пир было нельзя, даже по уважительной причине, и победу праздновали все вместе, во дворе крепости, пугая потерявших всякую надежду горожан громкими раскатами хохота и пьяными песнопениями. Это был не просто праздник, это была демонстрация силы, и для своих, и для чужих.