Екатерина Александрова - Короли без короны Страница 52

Корона… Ради этого призрачного трофея родные братья и сестры, кузены и кузины готовы были вести войны, предавать, убивать ни в чем не повинных людей, огнем и мечом уничтожая то, что должны были защищать по законам божеским и человеческим. Нет. Ее сын не будет завоевателем. Имея трех сыновей и дочь, ее сын не нуждался в завоеваниях. Умело заключенные брачные союзы детей, а затем и внуков лет через сорок-пятьдесят непременно приведут Нидерланды под власть их дома. И уже тогда в несчастной Фландрии наступят времена благоденствия и процветания. Но все же друг сына со своим полком находился в Барруа и с этим надо было что-то делать. Принцесса подошла к окну. Молодой француз разглядывал стены с таким задумчивым видом, будто уже назавтра собирался взять штурмом Бар-сюр-Орнен. Что ж придется встретиться с этим юношей. Но пока нужно было заняться тем, что было проще — поговорить с Готье де Шатнуа. По мнению принцессы, ее двухлетнее ожидание и так было слишком долгим, чтобы еще больше затягивать дело.

Обрадованный, что ее высочество хочет говорить с ним раньше, чем с графом де Саше, Готье немедленно примчался на зов принцессы, однако беседа началась совсем не так, как ожидал капитан. Ласково взглянув на бастарда мужа, Маргарита вручила Готье небольшую шкатулку и сообщила, что перед смертью кардинал де Гиз признал его своим сыном.

Руки Шатнуа задрожали, на глазах навернулись слезы, мысли бросились врассыпную, так что молодому человеку пришлось два раза перечитывать найденные в шкатулке письмо «отца» и дарственную на имение, а кольцо с изумрудом он смог надеть на палец и вовсе с третьей попытки. Шатнуа закрыл шкатулку, всхлипнул и разрыдался.

Свершилось… Довольная принцесса смотрела на рыдавшего офицера и думала, что Готье — незаконнорожденный племянник, нравится ей много больше, чем Готье — незаконнорожденный пасынок. Десять лет назад Мишель сделал немалую глупость, взяв сводного брата на службу вместо того, чтобы облагодетельствовать Готье и услать куда-нибудь от греха подальше. Маргарита устала бояться, что будет, если правда о происхождении Шатнуа станет известна, устала опасаться возможной зависти и враждебности с его стороны. К счастью кузенам завидуют много реже, чем младшим сводным братьям, так что признание прелата внесло успокоение в душу принцессы. Отныне молодой человек мог выбирать, продолжить службу у Мишеля или уехать в имение, да и обижаться ему тоже было не на кого — разве что на покойного кардинала. Впрочем, Маргарита полагала, что Шарль сделал для племянника все, что мог.

Ее высочество подождала пару мгновений, а потом коснулась головы офицера жестом, долженствующим изобразить ласку. Готье поднял залитое слезами лицо и понял, что тетушка — святая.

— Скажите, Готье, — мягко произнесла принцесса Блуасская, когда пасынок начал успокаиваться, — что вы думаете о графе де Саше?

При имени графа Шатнуа выпрямился. Слезы на его глазах мигом высохли.

— Граф де Саше, — объявил Готье, — несчастье принца Релинген.

Следующие три четверти часа ее высочества с интересом слышала захватывающую и ужасающую историю о юноше, которому не составляло труда соблазнить любую женщину, даже если она принадлежала к высшей знати, как герцогиня де Невер, который обманом втерся в доверие к его высочеству, чтобы затем втравить его в войну с Бюсси, с королем Франции, а теперь и с королем Испании. Повествование Готье способно было затмить все испанские романы вместе взятые, однако принцесса Блуасская понимала, что не стоит безоговорочно верить всему, что говорит столь пристрастный человек. Маргарита де Бар была вполне согласна с покойной сестрой, что девчонку Невер не требовалось соблазнять — она сама могла соблазнить кого угодно. Точно так же ее высочество не могла поверить, будто какой-то юнец мог управлять ее сыном, то есть достичь того, чего не смогла добиться даже она!

И все же граф де Саше сидел сейчас со своим полком в Бар-сюр-Орнен в полной уверенности, будто завоюет Нидерланды, и Маргарита должна была сделать то, на что Релинген никак не мог решиться — пресечь это безумие раз и навсегда. Однако каким образом этого добиться? Возбужденный рассказ Готье способствовал выбору не больше письма сына, и Маргарита наскоро отправила пасынка восвояси, переживать нежданное счастье.

Когда за капитаном закрылась дверь, принцесса Блуасская в очередной раз взяла письмо Мишеля. Ни оно, ни рассказ Готье, не дошедшие до Маргариты слуху не давали ответ на главный вопрос — почему именно этот юноша привлек внимание ее сына. Родство? Маргарита пожала плечами. Мишель всегда был столь высокого мнения о самом себе, что родство не играло для него сколько-нибудь значительной роли. Да и красота молодого француза не была чем-то исключительным. Мишелю достаточно было щелкнуть пальцами, чтобы к его услугам сбежались десятки красавиц и красавцев. Тогда почему же он? — гадала Маргарита.

Оттягивать беседу с молодым военным было невозможно. Из письма сына принцесса поняла, что француз останется в Барруа как минимум до весны, и значит, надо было сделать так, чтобы «гость» не слишком обременял графство и, наконец, понял, что безумие не встретит понимания с ее стороны. Судя по рассказу Шатнуа, друг сына чем-то напоминал Генриха де Гиза десятилетней давности — мечтал о славе, почестях и власти, желая получить все это целиком и сразу. Ох уж эти Лоррены, — проворчала принцесса. — Как вы мне надоели, включая даже собственного сына!..

Граф де Саше был спокоен, собран и деловит, и это спокойствие двадцатилетнего мальчишки разозлило принцессу.

— Итак, юноша, — резко произнесла она, — это вы жаждете славы, подвигов и власти?

— Я жажду помочь другу, — ответил Александр, за три дня ожидания аудиенции успевший столько раз сказать себе о необходимости терпения, что теперь ему оставалось лишь применить эту редкую добродетель.

— И каким же образом? — поинтересовалась Маргарита, хорошо помнившая, что племянник Гиз при всей самоуверенности мгновенно терялся и делался скромнее, стоило заговорить с ним строгим тоном.

— Мой друг хочет получить корону Нидерландов, — ответил граф де Саше, — так почему же мне не помочь ему в этом деле?

— А если ваш друг возжелал бы заполучить луну? — уязвлено парировала принцесса.

— Конечно, принц Релинген мог бы пожелать и луну, — проговорил полковник, — но он не ребенок, а Нидерланды не луна. В желании его высочества нет ничего несбыточного. В конце концов, испанцы так досадили фламандцам, что местные жители будут только рады избавиться от них.

— А, вы заговорили об испанцах! — с мрачной радостью воскликнула хозяйка Барруа. — Значит, вы намереваетесь разбить Альбу и Фарнезе? А позвольте спросить, юноша, каким образом вы собираетесь совершить этот подвиг — одновременно или поочередно?

— Как мне будет удобнее, — терпеливо ответил Александр. — Хотя, скорее всего, сначала придется разбить одного, а потом другого.

Маргарита онемела. Такой наглости она не ждала даже от Гиза. Племянник от ее тона давно бы сник, а граф де Саше был спокоен и самоуверен. Ее высочество поняла, что друг сына относится к худшему племени безумцев — безумцев восторженных.

— Так с чего вы намерены начать свое завоевание, сударь? — с сарказмом спросила принцесса, вновь обретя дар речи.

Полковник вздохнул. Весь опыт его жизни утверждал, что женщины мало или совсем ничего не понимают в делах войны. Хозяйка Барруа вряд ли сильно отличалась от прочих женщин, но она была матерью друга, принцессой и человеком, предоставившим ему и его полку свой стол и кров. Подобные обстоятельства требовали от него терпения и снисходительности.

— Но, ваше высочество, — возразил Александр, — я ведь не собираюсь отправляться на войну прямо сейчас. Да, у меня есть полк, и смею заметить — хороший, но одного полка недостаточно для войны. Я должен набрать армию. Принц Релинген дал мне достаточно средств, чтобы завербовать людей, купить лошадей и оружие… Лучшее оружие, мадам!..

— И что дальше? — нетерпеливо прервала излияния полковника Маргарита.

— А дальше, мадам, будет Артуа. Артуа — это почти Франция. Там даже говорят по-французски…

Маргарита встрепенулась.

— Артуа? — переспросила она. — Вы говорите об Артуа? Во-первых, эта провинция верна королю Филиппу. Я вижу, вы этого не знаете? А во-вторых, вы намерены столкнуться со своим кузеном Эгмонтом?

Принцесса с удовольствием заметили на лице молодого человека нечто похожее на изумление.

— Что вас так удивило в моих словам, сударь? — перешла в атаку Маргарита. — Или вы не знали, что Филипп Эгмонт ваш кузен? Господь с вами, юноша, мой сын еще может не знать генеалогию — он и так принц, но на что рассчитывали вы, собираясь воевать в Нидерландах?

— Я знаю генеалогию французского дворянства, — попытался возразить полковник.