Влад Савин - Врата Победы Страница 54

Я назвал свое первое судно "Калипсо". Затем появились и другие. Когда по инициативе СССР при ООН была основана Международная Организация по исследованию Мирового Океана и эксплуатации его ресурсов. Центром ее стал Океанографический Музей и Институт в Монако, место директора которого я получил в пятьдесят первом. Были экспедиции во все моря нашей планеты, и спуски в их глубины, и издание Энциклопедии Океана. Мне не раз приходилось бывать в Москве, Ленинграде, Мурманске, Севастополе, наше сотрудничество с советскими учеными было очень плодотворным, никогда не прерываясь, даже когда наступали политические осложнения.

Но я иногда спрашиваю себя - случилось бы все это, не будь той встречи с русскими в сорок четвертом году?

Тулон. Этот же день (2 апреля 1944).

Капитана 1 ранга Мальгузу, командира крейсера "Алжир", прежде никогда не били.

Гестаповцы ворвались рано утром, выбив дверь, в квартиру, где месье капитан мирно спал с малышкой Франсуазой. Женатым морякам было совершенно необязательно ночевать на борту - и не только женатым, любой француз поймет. Что делать, если мадам Мальгузу еще до Рождества уехала в Париж, где было куда спокойнее, чем на юге, при этом ужасном мяснике Достлере? Когда добрых французов хватали прямо на улице за одно неосторожное слово, услышанное немецким патрулем, или переодетым агентом гестапо - или при облаве, если находили документы не совсем в порядке. Но месье Мальгузу был еще нестарым мужчиной, и пребывал от последних событий в глубокой меланхолии, которую кто-то должен был развеять! Конечно, командиру положено быть на мостике при утреннем подъеме флага - но дисциплина и порядок на кораблях упала очень сильно, после убийства "берсерка" Тиле и ответных немецких зверств. Почти каждый офицер-француз побывал на допросе в гестапо, немцы с маниакальным упорством искали признаки измены - командующий флотом адмирал Дюпен и несколько десятков офицеров были арестованы, кого-то расстреляли, кого-то бросили в концлагерь. А корабли были прикованы к пирсам, выгружен на берег боезапас, и даже оружие экипажа, слито топливо. Что не могло не отразиться на службе.

Но он, Мальгузу, совершенно ни при чем! Он никогда не был заговорщиком - всего лишь мирный буржуа, носящий мундир, военная служба ведь такая же работа, не хуже других? Это какая-то ошибка - за что меня арестовали? Это произвол!

Ему не дали даже толком одеться, сунули в фургон. Что стало с Франсуазой, капитан не видел - может, немцы отпустят совершенно постороннюю даму? Хотя ходили слухи, что сейчас из гестапо не отпускают никого - у всех, туда попавших, выбор, или в концлагерь, или на тот свет.

Его бросили в холодную камеру, не дав ни пищи, ни воды. И словно забыли о нем. В голову лезли самые черные мысли. Последнее время и в кают-компаниях, и в матросских кубриках кораблей Тулонской эскадры открыто говорили - мы ничего не должны немцам! И дуракам ясно, что никакой прибыли с этой войны не будет - свое бы сохранить! Итальяшки удачно переметнулись, еще и в число победителей войдут - а мы чем хуже? За семьдесят лет эти проклятые боши трижды на нас нападали, какое тут к чертям германо-французское единство? Жалование выдают в "евро", на которые сегодня даже на "черном рынке" почти ничего не купишь, а завтра с этими бумажками лишь в сортир! А ведь в прошлую войну мы с русскими были на одной стороне. Даже наш Маршал наконец понял - и где он теперь, неизвестно, боши даже видимость "союзников" отбросили, ведут себя с добрыми французами хуже, чем мы с неграми на каком-нибудь Мадагаскаре. Мы бошам нужны лишь как пушечное мясо, сдохнуть за их интерес - как там этот, с московского радио говорил, "попали на Верден в чужой, проигранной войне". И об этих разговорах знал весь флот - а значит и немцы тоже, ведь их агенты повсюду! Неужели они сейчас решили предъявить счет к оплате - но ведь он, Мальгузу, никогда не был зачинщиком подобных бесед, а лишь не мешал им! И конечно, немцы не станут подозревать его, офицера французского флота, в симпатии к коммунистам - партии пролетариев и клошаров, а не приличных людей! У него нет никакой особой вины перед немцами - значит, его арест это ошибка, которая скоро разъяснится!

Двое эсэсманов потащили его по коридору, как неодушевленный объект. Их остановил шарфюрер, сказав - этого не в "отбивочную", Маэстро Фауст займется им сам. Допросная была похожа на бедно обставленную кухню с кафельным полом и стенами, на полках какие-то банки, тарелки, роскошная коллекция ножей вызвала у француза смутную тревогу. Его усадили и пристегнули к стулу рядом с разделочным столиком, и Мальгузу с ужасом узрел, что оный столик снабжен странного вида зажимами. Его пальцы вставили в них, больно зафиксировали - и оставили капитана в одиночестве, на несколько тягостных минут.

Вошел гауптштумфюрер СС, еще молодой, блондин образцово арийской внешности - держа в руке, как ни странно, пучок зелени. Бросил его на столик рядом с руками командира "Алжира-Аахена-Вилката" и стал придирчиво выбирать нож. Мальгузу дернулся,пытаясь отодвинуться от проклятой разделочной доски, но зажимы были прочны как тиски,а стул привинчен к полу. Немец наконец-то выбрал здоровенный нож и, не обращая внимания на онемевшего француза начал мелко рубить зелень. Блестящее лезвие бешено сновало в считанных миллиметров от кончиков пальцев,ни разу не задев их. Мальгузу терпел минуту, потом заорал - что вы делаете?

-Зелень рублю - добродушно отозвался эсэсовец - если ее не измельчить, то она не сможет отдать кушанью всего своего аромата; искусство кулинара состоит в том, чтобы выжать из каждого компонента абсолютно все, что в нем есть, и сделать это изысканно.

-Зачем вы запугиваете меня - вскрикнул Мальгузу, не отрывая взгляд от мелькающего ножа - я и так скажу все,что знаю! И я готов в бою доказать верность Еврорейху. Что вы от меня хотите?

Немец будто не услышал. Лишь через несколько секунд, не прекращая своего занятия, бросил небрежно:

-Что вы хотели доказать и зачем? Француз немцу - заклятый враг, француз никогда не сможет стать немцем. Не сомневаюсь, что вы никогда не верили нашей пропаганде, а если вы не слушали русское или британское радио - так это вам только в минус. Тогда вы не просто враг, а еще и трусливый враг, что лишает меня удовольствия.

Мальгузу вздрогнул: нож почти коснулся его пальца.

-Может быть, вы надеетесь дожить до прихода русских или англичан - скучающим тоном продолжил немец - не буду вас разочаровывать, доживете. Вот только вы будете в состоянии маленького хорошенького кусочка плоти, от которого мы отрежем все лишнее, и дадим вам возможность увидеть аналогичную метаморфозу всех ваших родных, друзей, соседей. Особенно одной соседки. Что, малышка Франсуаза вам дороже жены? Как постыдно для воина Еврорейха такое пренебрежение семьей! Если кто-то возьмется вас лечить, то лишь продлит ваши ощущения. Отрастить заново руки, ноги, то что между них, ну и всякую мелочь, вроде носа и ушей, современная медицина не в состоянии. В средневековье такое наказание называлось "человек-свинья", и считалось милосердной заменой повешению. Хотя я бы выбрал петлю.

"Повар" в черном мундире наконец отложил нож, ссыпал измельченную зелень на тарелку, и, взглянув на полуживого Мальгузу, снял с полки одну из банок. От нее воняло спиртом и еще чем-то нехорошим.

-Хотите доказать, что представляете собой полезный для рейха "фрукт"? Тогда не прикидывайтесь зеленью, как многие до вас!

Француз сначала не сообразил,что за мелкие белые предметы находятся в банке. Затем он увидел на одном из них кусок ногтя, и провалился в забытье, его вырвало. Эсэсовец ловко отскочил в сторону, позвал конвоиров. Мальгузу привели в чувство несколькими ведрами воды, заодно сполоснув стол. Когда француз очнулся, немец спросил, участливым тоном:

-Кстати, вы не считаете, что без общества мадемуазель Франсуазы наша компания весьма скучна? - и, обернувшись к конвоиру, уже деловито - Генрих, обыск в ее квартире что-то дал?

-Ничего - доложил эсэсман - но обстановка богатая, не по средствам мадмуазель живет.

-Когда рейх ведет войну на истощение, роскошь преступна, а в руках лягушатников вдвойне омерзительна - вдруг взорвался Маэстро - а, вы принесли сюда кота этой мамзель?

Мальгузу ошеломленно взирал на упитанного мурлыку, который еще вчера добавлял уют квартире Франсуазы, а теперь злобно шипел в руках охранника.

-Дайте зверюгу мне, ну и жирен же! - приказал гауптштурмфюрер, и, обернувшись к французу, дико заорал - галльские петухи откармливают шлюхиных котов, когда Германия жрет эрзацы!

И, резко сбавив тон, самым мягким голосом, почти промурлыкал:

-Рейху к зимней компании мех пригодится, а кошатина при правильном приготовлении очень вкусна; эх, на берегах Волги крупные попадались...

Он бросил кота на столик, приказал охраннику - привязать, или подержать. Затем в руке Маэстро откуда-то появился странного вида нож. И напоследок, приказ второму охраннику, необычно учтиво: