Дмитрий Казаков - Высшая раса Страница 55

– Какая неудача, – покачал головой бригаденфюрер и вновь посмотрел за стекло. Там всё оставалось без изменений. – Будь я помоложе, тоже был бы не против поучаствовать в такой игре.

– Увы, мы с вами слишком стары, – грустно усмехнулся фон Либенфельс. – Мы – прошлое, а вот они – будущее.

– А какие эксперименты вы планируете в дальнейшем?

Фон Либенфельс замялся, потом сказал нерешительно:

– Да не знаю даже, до этого ли сейчас?

– Могу вам кое-что порекомендовать, – Виллигут улыбнулся.

– И что же?

– Как только мы освободим всю землю рейха, то можно будет возродить ритуалы, связанные с кладбищами.

– Это какие? – Из-за стекла донесся стон, почти вопль.

– Ей явно понравилось, – ухмыльнулся бригаденфюрер и продолжил, повернувшись к фон Либенфельсу: – Ритуалы по обретению германского духа на кладбищах. Когда совокупление эсэсовца с его женщиной происходит на могиле и душа арийского воина воплощается в зачинающегося при этом ребенка.

– Да, это интересно, – хозяин замка Шаунберг довольно потер руки. – Надо будет об этом подумать.

– Только тут годятся не любые кладбища, – добавил Виллигут. – А лишь те, на которых нет расово неполноценных останков, еврейских или цыганских. В «Анненэрбе» была методика проверки кладбищ, но она пропала вместе с архивами.

– Ничего, – фон Либенфельс улыбнулся, и глаза его блеснули. – Вот отобьем Альтан[62] и восстановим методику!

– Обязательно, – кивнул Виллигут. Женщина за стеклом испустила еще один протяжный стон, после чего затихла.

Нижняя Австрия, город Вена,

левый берег Дуная

2 августа 1945 года, 17:10 – 17:27

Телефон работать не желал. Благодатов, который должен был говорить с одной из районных комендатур, в ярости швырнул замолчавшую на полуслове трубку на рычаги, и в этот момент в кабинет генерал-лейтенанта ворвался маршал Конев. Лицо его было багровым, ноздри нервно подергивались.

– Что с вами, товарищ маршал? – поинтересовался Благодатов, вставая. Как он ни был расстроен сам, всё же сумел уловить настроение командующего.

– А, чертовы янки! – ответил Конев, садясь на стул с такой яростью, что тот заскрипел. – Союзники, называется!

– Что произошло, товарищ маршал? – Генерал-лейтенант недоумевал, что же такое могло вывести из себя обычно спокойного командующего Центральной группой войск.

– Я только что говорил с Жуковым, – ответил Конев, снимая фуражку и укладывая ее на стол. Лысина маршала блестела, будто полированная. – По данным разведки, американцы остановили свои войска в Баварии. Что-то там такое случилось, что вынудило их прервать наступление…

– Так что теперь, план наступления меняется? – поинтересовался Благодатов, наливая в стакан воды и протягивая маршалу.

– Спасибо, – Конев жадно выпил воду, достал из кармана синий клетчатый платок и обтер лицо. – Ничего не меняется. Наступаем сегодня ночью, как и планировалось. Только на помощь с юга и запада теперь рассчитывать не приходится. Ну да ничего, сами управимся. А у вас всё готово?

– Так точно, – генерал-лейтенант кивнул. – Войска готовы к атаке. Только дайте приказ.

– Хорошо, – маршал поднялся. – Пойду я тогда. Надо поспать, а то ночью на это времени точно не будет. Жду вас у себя, Алексей Васильевич, в двадцать один ноль-ноль.

– Есть, – Благодатов встал, провожая командира. Конев вышел, а генерал-лейтенант вернулся к телефону, надеясь оживить упрямый аппарат.

Верхняя Австрия, замок Шаунберг

2 августа 1945 года, 17:35 – 18:01

Когда Виллигут с фон Либенфельсом вышли во двор замка, то застали там довольно странную картину. Ворота были открыты, а в них, мягко шурша колесами, въезжал джип. На заднем сиденье с надменным видом расположился офицер армии США.

Слева и справа от него сидели двое офицеров СС.

На мгновение фон Либенфельс замер, пораженный, а затем повернулся к Виллигуту. На его круглом лице было выражение крайнего недоумения:

– Что это?

– Парламентер, – бригаденфюрер пожал плечами. – И с ним будет разговаривать, вероятнее всего, Хильшер. Где они, интересно, его взяли?

Старший из конвойных офицеров услышал вопрос.

– Машина задержана в районе Пассау, герр бригаденфюрер, – отрапортовал он четко. – Направлялась в Линц.

– Ясно, – синхронно кивнули Виллигут и фон Либенфельс.

Хлопнула дверь, и на землю двора ступил верховный арман. Он выглядел до неприличия обыденным и штатским, хотя даже военная форма не сделала бы его более величественным.

Американский офицер поднялся и с недоумением посмотрел на Хильшера:

– Вы тот, с кем я буду вести переговоры? – спросил он по-немецки с режущим слух акцентом.

– Да, – Хильшер кивнул и криво улыбнулся.

– Я ожидал, – американец огляделся по сторонам с некоторой растерянностью, и взгляд его на миг задержался на Виллигуте, который был в генеральской форме, – что восстанием командует кто-то из офицеров…

– Руководит освобождением германских земель от оккупации верховный арман, – появляясь из-за спины Хильшера, с напором заявил оберстгруппенфюрер Дитрих. – Но если вам угодно видеть офицера, то я к вашим услугам. Уж мою фотографию вам должны были показывать.

– Да, я знаю вас, – американец кивнул. – Тогда, может быть, пройдем туда, где я смогу изложить предложения американского командования?

– Говорить мы будем здесь, – сказал Хилыиер тихо, но очень уверенно. – У меня нет тайн от товарищей. Кстати, сообщите нам, кто вы и кто вас прислал? А то вдруг вы представляете какого-нибудь командира дивизии, возомнившего себя великим дипломатом…

– Я – полковник Джонсон, – офицер оскорбленно выпрямился, испепелив взглядом верховного армана. – И представляю здесь генерала Эйзенхауэра, главнокомандующего американскими экспедиционными силами в Европе.

– Ишь, заливает, – шепнул фон Либенфельс Виллигуту. – Грудь выпятил, как петух перед курицами.

– Точно, – кивнул бригаденфюрер. Он испытывал нечто вроде жалости к американскому офицеру, явно не понимающему, куда он попал и с кем собирается договариваться.

– Если вы хотите разговаривать во дворе, – продолжил тем временем Джонсон, – то как вам будет угодно!

– Так что хотел передать нам генерал Эйзенхауэр? – поинтересовался Дитрих, с насмешкой глядя на полковника.

– Американское командование предлагает вам заключить перемирие на следующих условиях, – американец как будто читал по бумажке, не запинаясь, и в речи его звучала твердая уверенность, что все слушающие внимают ему с почтением и трепетом. – На территории Западной Австрии создается суверенное государство под протекторатом Соединенных Штатов Америки. Оно получает возможность иметь собственные вооруженные силы, для чего с севера Германии через зоны оккупации будет пропущена группа немецких войск численностью до пятидесяти тысяч человек, а квалифицированные офицерские кадры будут освобождены из лагерей военнопленных. Американское командование обязуется помогать суверенному государству в борьбе с коммунистической угрозой…

– Постойте, полковник, – прервал разошедшегося Джонсона Хильшер. – Прежде чем прислушиваться к вам, мы должны провести небольшую проверку.

Американец удивленно замолчал, а верховный арман посмотрел назад, и взгляд его зацепился за Виллигута.

– Герр бригаденфюрер, – сказал Хильшер. – Проверьте господина полковника на чистоту крови.

Повинуясь жесту Дитриха, двое солдат схватили американца под руки, отчего тот нервно вздрогнул. Откуда-то появился доктор Хагер, видимо предупрежденный заранее, с черным чемоданчиком блуттера.

Виллигут привычно распахнул крышку прибора.

Американец возмущенно закричал:

– Что вы делаете? Особа посланника защищена от насилия по всем законам международного права!

– Вероятно, вы не поняли. Нам глубоко плевать на международное право, – Дитрих свирепо оскалился. – Мы несем более высокое право – арийское!

Палец полковника был аккуратно наколот на иглу, багровая капля скатилась в углубление, и колесики индикаторов пришли в движение.

– Всё готово, – сказал Виллигут, разворачивая чемоданчик так, чтобы результаты были видны Хильшеру.

– Да! – На лице верховного армана появилась мина величайшего презрения. – Американское командование хочет вести с нами переговоры и присылает человека, у которого двадцать восемь процентов еврейской крови! Занятно.

Лицо полковника исказил страх. Джонсон задергался, но солдаты держали крепко. У них хватило бы сил на пятерых таких, как американский офицер.

– Мы не будем вести с вами переговоры. – Теперь Хильшер говорил холодно. – Потому что с животными переговоров не ведут, как бы ни походило их блеяние на осмысленную человеческую речь. Убейте его, и шофера тоже.