Василий Звягинцев - Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности Страница 55

– Вы, кажется, все же прочли мои книги?

– А как же? И вашу нобелевскую речь проштудировал. Очень, очень интересно. Только, в отличие от ваших поклонников, оппонентов, членов Нобелевского комитета, которые все – только люди, я имею возможность посмотреть на ваши труды извне.

– То есть?

Скуратов до сих пор не догадался, что имеет дело с инопланетянином.

– Есть то, что есть. По ряду причин я встречался с представителями нескольких десятков галактических рас. В отличие от Ростокина, не сумевшего достигнуть взаимопонимания даже с одной. Он вам рассказывал?

– Да. Кое-что. Я ему не поверил.

– Ваша беда. А может быть, всего вашего человечества. Упустили шанс. Но мы удивительным образом все время уходим от темы. Это ваша профессиональная уловка?

– Нет, что вы. Само собой так складывается. Любая ваша фраза порождает веер новых вопросов, а я, слабый человек, сейчас не могу найти в себе сил, чтобы отсекать побочные линии.

– Это, наверное, потому, что вы оказались вне воздействия с детства формирующего вашу личность эгрегора.

Скуратов задумался. Мысль показалась интересной. Всего несколько часов он провел здесь, но чувствовал, как изменилось его самоощущение. И дело не в том, что новая информация обрушилась на него разнонаправленными потоками.

– Допустим. Но влияние вашего эгрегора мне тоже не слишком нравится. Я предпочитаю оставаться самим собой. Поэтому наш симпозиум прекращаю. Как бы он меня ни увлекал. Организуйте встречу с Игорем, тогда, может быть, продолжим. И никаких больше отговорок. Если это опять по какой-то причине невозможно, отпустите меня домой. Туда же – «плюс-минус десять минут». Потребуюсь – легко найдете. Нет – я просто замолкаю. Совсем. Понятно?

Скуратов вложил в свой ультиматум предельную жесткость и убедительность.

– Ах, Виктор Викторович, – с ласковым сочувствием хорошего психиатра ответил Антон. – Не такой уж благополучный рай – «химера», где вам посчастливилось жить. А меня и Ростокин, и Новиков с Шульгиным убеждали, что ничего лучшего в жизни не видели.

Однако комплексами и вы там все перегружены. Да и как иначе? Люди и есть люди. Смешно было бы вообразить иное. Вы подсознательно готовы к тому, что над вами могут осуществить насилие, физическое и интеллектуальное. При том, что у вас (на цивилизованных территориях) ровно сто тридцать лет ничего такого не случалось. В организованном порядке, я еще добавлю. Или – вы о таком не слышали. Но гены никуда не делись. Вы подкоркой чувствуете: в любой момент могут прийти ночью, взломать дверь, ударить прикладом в лицо, надеть наручники, отвезти в страшные подвалы… Как в исторических книжках описано. Так или нет? Иначе – с чего бы вам меня бояться? Ну не бояться, остерегаться…

Скуратов, как и заявил, отвечать искусителю не собирался. Сделал каменное лицо, пошарил по карманам. К счастью, еще одна собственная, не принадлежавшая Антону и этому месту сигара у него осталась. Раскурил.

Совсем ему все происходящее не нравилось. Совсем. А уж особенно – что попал хозяин в самое больное место. Вчера, месяц, год назад ни за что бы он не поверил, будто такая провокация в отношении его кому-то удалась бы. А сейчас – поверил.

Приехал к нему генерал Суздалев, попросил помочь, очень деликатно. Согласился. А если бы нет? Дальше думать не хотелось. Вдруг все так и есть? Не зря же от кого-то с прошлого лета скрывался отважный, сильный, до предела независимый Игорь!

– Ну, будь по-вашему, – развел руками Антон. – Только не вообразите, что вы меня испугали своим демаршем. Отправил бы вас домой, прямо сейчас. Честно скажу – не люблю капризных людей. Они меня… настораживают. Жаль, что вы нам все-таки нужны. Придется согласиться на первое условие. Только уж вы меня извините. Подозрения ваши и вправду не беспочвенны. Есть небольшое препятствие. Я сразу не стал говорить, чтобы не расстраивать. Интересно было спокойно поговорить.

«Ну, вот и дошло до сути, – отстраненно подумал Скуратов. – Чувствовал ведь, что с подвохом дело…»

– И в чем оно заключается?

– В том, с чего я и начал. Замок вас отпускать не хочет. Желает предварительно лично пообщаться.

– Он обо мне уже знает? – Вопрос прозвучал растерянно и, как тут же понял Виктор, – глупо.

– А я о чем все время толковал? Конечно, знает. И мог бы для собственного удовольствия вашу копию создать, с которой любые эксперименты производить. Только вы ему в качестве живого объекта нужны, обладающего полной свободой воли. Прошу прощения за сравнение, но здесь для него такая же разница, как между любовью и изнасилованием… Но вы не бойтесь, – Антон успокаивающе поднял руку ладонью вперед. – Пока что он моим прямым приказам еще подчиняется, и я пообещал, что вы непременно согласитесь с ним встретиться…

– Одним словом, вы меня все-таки обманули.

– Отнюдь. Но вы не хуже меня знаете, что в ходе решения каких угодно задач почти непременно возникают неожиданные затруднения. А слово свое я сдержу. Чтобы два умных человека одну машину не перехитрили…

– Подождите, а в чем, собственно, проблема? Ну давайте, могу я с вашим Замком побеседовать. Выясню, что его интересует. Возможно, это будет интересно. Что он меня сломает – не боюсь. Да вы ведь и сами примерно этого хотели. Чтобы я его на своем уровне продиагностировал.

– Проблема лишь в одном. Вдруг его интерес к вам окажется… чересчур продолжительным?

– Насколько?

– Вот чего не знаю… Если вы его не слишком заинтересуете, все может ограничиться несколькими фразами. Или – не уложитесь в срок вашего биологического существования…

По лицу Антона Скуратов понял, что он не шутит.

И ему снова стало очень страшно.

Форзейль успокаивающе положил ладонь Виктору на колено.

– Держите себя в руках. Так вопрос пока еще не стоит. Есть варианты. Пойдемте.

Радушным жестом Антон указал на дверь в смежную комнату. Там, среди антуража кабинета человека свободной профессии, жившего наверняка в конце общего для всех XIX века, на журнальном столике Виктор увидел незнакомый прибор. Незнакомый ему и явно из другого времени. Плоский чемоданчик с откинутой крышкой, внутренняя поверхность которой поблескивала темным стеклом. В стекле отражалась клавиатура из полутора сотен кнопок, квадратных, овальных и многоугольных. Разноцветных при этом. Скуратов подошел, нагнулся. Тридцать три были обозначены буквами русского алфавита (вместо тридцати семи положенных,[64] остальные – не имеющими для него смысла символами, пиктограммами, стрелками, иероглифами, но не китайскими и не египетскими.

– А это что у вас? – Профессиональный интерес заставил отвлечься от тревожных мыслей.

– Тоже компьютер, – охотно ответил Антон. – Продукт отсталого ХХ века Главной исторической последовательности. Вы у себя до такого не доперли. Что и неудивительно. Зачем совершенная электроника отсталому обществу, не знавшему даже Второй мировой?

– Это мы отсталые?! – возмутился Виктор. – Мы к звездам летаем, до границ Галактики…

– Только напора поменьше, пожалуйста, – мило улыбнулся Антон, и Скуратов понял, что опять попался. И что вся его логика, весь настрой резистанса?[65]

– Летаете, – кивнул Антон. – И много другого хорошего умеете. Жили б вы одни в окружающей Вселенной, больше и мечтать не о чем. Канаки до появления европейцев даже серфинг выдумали, от скуки и общего благополучия. И вдруг все изменилось. Вы, уважаемый академик, на игрушку, которую любой школьник с собой в рюкзачке таскает и перед друзьями хвастает: «У меня одних фильмов семьдесят гигабайт, да музыки столько же», – смотрите, как… Ну, не будем уточнять. Мы за Игорем пришли? Сейчас.

Антон присел на край стула работы мастера Гамбса, пробежал пальцами по кнопкам. На экране сначала замелькали черно-белые символы, потом возникла цветная заставка, изображающая вид сверху на пролив Золотые ворота, стремительно стянувшаяся в инфрафиолетовую спираль. От этого у Скуратова слегка поплыло в глазах и нарушилась координация. Как и в прошлый раз.

Спираль, меняя цвета в обратную сторону, развернулась, и перед Виктором возник Ростокин собственной персоной, захваченный вызовом в помещении, похожем на тот кабинет, где сейчас находился Виктор. Только за его спиной был виден большой корабельный иллюминатор, сквозь который на потолок падали солнечные блики, переливающиеся оттенками бело-голубого, беспорядочно скользящие в такт качке и волнению. Он удивленно вскинул голову, почувствовав, что на него смотрят.

– Антон? Откуда вдруг? Мы ведь договаривались…

– Так уж вышло, Игорь. Смотри, кто к нам пришел…

Он чуть повернул ноутбук, так, что в поле зрения экрана оказался Скуратов.

– О, и ты здесь, Витя?! – Ростокин явно был поражен. Слишком не стыковались две эти личности. Он просто представить себе не мог, чтобы у Антона и Виктора могли возникнуть точки взаимосоприкосновения.