Александр Афанасьев - Меч Господа нашего-3 [СИ] Страница 56

— Кто вы? — спросил офицер с полковничьими погонами и табличкой Йенссен на форме.

— Лейтенант Гюнтер Крайс, кэмп Мармаль.

— Кто из офицеров у вас там командовал?

Никто никому уже не доверял.

— Кемпински.

— Нормально, я его знаю… — сказал один из американцев — нормально.

— Сколько с вами людей?

— Одиннадцать человек. И нет техники. Мы оставили часть группы и всех убитых и раненых на таджикской границе. Потом — получили приказ идти в направлении Кабула и присоединиться к соединениям, обороняющим город. Кэмп Мармаль уже эвакуировался.

— Полковник Йенссен, армия Нидерландов. Значит, техники у вас нет, так?

— Так точно, сэр.

— Значит, вам нечего делать в Кабуле — сказал один из американских морских пехотинцев — танки пакистанцев на первом национальном шоссе, уже у Кабула. Сегодня ночью, будь я проклят, будет штурм, но там уже только наш арьергард. Ты больше нужен здесь.

— У меня есть приказ и я обязан его исполнять.

— Превосходно — сказал полковник — а у меня есть целый нахрен проход в горах, из Пакистана и прямо в центр Афганистана. Техника здесь вряд ли пройдет, но пехота — запросто. И мне надо его прикрыть, потому что никто не задумался над тем, как это сделать. И вдобавок — обеспечить эвакуацию совершенно секретной информации из Джебаль-Сарая.

Лейтенант Гюнтер Крайс тяжело вздохнул

— Приказывайте, герр полковник…

Ущелье Пандшер еще во времена советской оккупации приобрело мрачную известность. Нельзя сказать, что его нельзя было взять — брали, как минимум дважды, в ходе одной из зачисток был высажен самый массированный вертолетный десант в истории Советской армии и один из самых массированных в мировой — только американцы во Вьетнаме делали что-то подобное. Проблема была вот в чем — это ущелье можно было захватить, но нельзя было замирить. Какую бы власть там не ставили — в лучшем случае представители власти через пару дней прибегали на советский блок-пост в Рухе, последнем пункте пребывания Советской армии. В худшем — на блокпост подбрасывали их отрезанные головы. Не удавалось схватить и лидера сопротивления, сына полковника королевских вооруженных сил Афганистана Ахмад Шаха Масуда, харизматичного и независимого полевого командира, который почти не признавал власть контролируемой ЦРУ Пешаварской семерки. Ущелье Пандшер имело огромное количество пешер, ходов, ответвлений, которые взять и зачистить было физически невозможно. Здесь было настоящее маленькое государство, независимое от власти в Кабуле, живущее торговлей, контрабандой и добычей лазурита. Оно таким осталось и после ухода Советской армии — Масуд не нашел общего языка с семеркой, а Талибану объявил войну.

В две тысячи первом году, за два дня до событий 9/11 — Масуд был убит. Но дело его осталось живо — пришедшие американцы помогли разгромить Талибан. Пандшерское ущелье осталось одним из немногих спокойных мест в Афганистане здесь не любили ни талибов, ни пакистанцев, а за проповеди про джихад могли просто убить. Национальный и этнический состав живущих здесь людей был очень пестрым — от войны здесь спасались многие. Здесь же, в населенном пункте Джебаль Ас-Сарадж находилась штаб-квартира афганской внешней разведке RAMA. В которой рядом с кабинетом директора были три советнических кабинета — от ЦРУ США, СВР РФ и индийской RAW. Учитывая тот факт, что в Афганистане игры велись нешуточные — информации в афганских файлах скопилось чертовски много, и информация эта могла быть смертельно опасной для многих…

Они так и выдвинулись — от блок-поста на дороге в сторону Джебаль-Сарая, две нидерландские бронированные машины, две машины с морскими пехотинцами США и их КамАЗ, который они использовали как транспортное средство последние несколько часов. Дневная жара спала, небо было исполосовано инверсионными следами самолетов, на горизонте — виднелись массивные, величественные горы, перед которыми в свое время спасовала советская армия, и в которых не было никаких шансов у армии пакистанской.

Джебаль-Сарай изначально даже не был городом — просто центр уезда, такие города отличались от кишлаков только размерами, а так все было так же — немощеные улицы, скот, играющие дети. Время изменило этот город — здесь так и продолжал оставаться неофициальный центр того, что называется «Северный альянс»,[70] здесь строили дорогие дома самые предусмотрительные из богачей, сюда провели асфальтированную дорогу, электричество, здесь был интернет — все это делали американцы, честно и на совесть. Теперь этот город — обещал стать первым, где талибы и пакистанцы могли встретить серьезное сопротивление.

У въезда в город — они встретили танки. Это были первые признаки какого-то организованного сопротивления афганской армии вторжению — по крайней мере, это было реальное воинское подразделение сохранившее матчасть и боеспособность. Танки занимали позиции на подступах к городу, тяжело ворочались, ревели двигателями. Где-то здесь — должно было быть и командование этой частью….

Лейтенант ехал в нидерландском Феннеке вместе с полковником Йенссеном, потому то он и получил задание сопровождать полковника на переговоры. У них не было переводчика, ни на пушту, ни на дари, поэтому, они не могли объясниться с встречными афганскими солдатами, кто им нужен и зачем. Да и просто — боялись попасть под танк. Так и искали штаб или кого-то из офицеров, подсвечивая фонариками и смотря по сторонам. В небе, в темноте — ревели турбинами самолеты, свои — не свои — непонятно.

Им все же удалось найти командование. Несколько белых Тойот сгрудились в одном месте, в темноте — белый цвет был хорошо виден даже без подсветки. Тем более, что рядом — жгли костры, охрана штаба, вместо того, чтобы охранять — жарила мясо. Автоматы — на коленях.

— Парни, где здесь штаб? — спросил Йенссен по-английски

Афганцы недоуменно переглянулись. Ни одному — и в голову не пришло спросить документы. Потом один что-то сказал на лари.

— Штаб, штаб. Главный.

— Генерал — сказал Крайс. Он знал, что это слово одинаково звучит на многих языках и афганцы, скорее всего, поймут его.

Афганцы указали на машины…

Здесь оказался штаб самого генерал-лейтенанта Кадира, командующего двести третьим корпусом, который непонятно как оказался здесь, в Джебаль-Усссарадже. Штаб-квартира двести третьего находилась в Газни, и из всех корпусов афганской армии он имел минимальный боевой опыт. Радовать это не могло.

Вместе с генералом был переводчик, он представился как Сади. Судя по тому, какие взгляды он иногда бросал на генерала — лейтенант заподозрил неладное. Но говорить ничего не стал. У них тоже в Берлине на каждом шагу висит — Папа, их бин швуль.[71] Здесь этой мерзости хватает, ей сотни лет, в то время как в Берлине эта мерзость лет двадцать назад появилась…

— У вас есть связь с командованием? Какое задание получила ваша часть? Какими ресурсами вы располагаете? — завалил генерала вопросами полковник Йенссен.

Переводчик перевел. Генерал зевнул, подозрительно коротко ответил.

— Господин генерал говорит, что у него нет связи с Кабулом, но она ему и не нужна. Он отлично знает, что делать, потому что делал это не раз.

— Господин генерал знает, где расположен противник, какие у него силы? Что находится у него с тыла?

— Господин генерал говорит, что это ущелье не смогли взять шурави, хотя пытались несколько раз. Он закроет вход в ущелье, а если противник будет слишком силен, то отступит в ущелье и будет сражаться там, как делал это Командон Масуд.

— Спроси: какой у господина генерала опыт танкового боя? — вдруг спросил Йенссен

— Я жег танки шурави, когда мене было всего четырнадцать! — гордо ответил через переводчика афганский генерал-лейтенант.

— Я спрашиваю не об этом. Вы учились управлять моторизованными соединениями в условиях войны?

— Генерал не понимает вопроса — сказал переводчик. Для афганцев — это был типичный способ отказаться от ответа, не теряя гордость.

— В таком случае, я бы сделал вот что — сказал полковник — к западу от вашего города лежит большое танковое кладбище старой техники. Вместо того, чтобы устанавливать танковый заслон здесь и ставить танки бортами один к другому — я бы занял позицию там, а примерно роту танков выделил в резерв. Мобильный резерв, господин генерал-лейтенант. Я бы так же приказал зажечь в старых советских танках на кладбище небольшие костры из танкового топлива и ненужной ветоши, чтобы эти танки в прицеле выглядели как работающие. Таким образом, вы сильно осложните работу, как пакистанским танкистам, так и пакистанским летчикам, господин генерал-лейтенант, вместо того, чтобы бить ваши танки — они будут бить старые корпуса от техники. А ваши люди — смогут маневрировать и, прикрываясь ими, вести огонь по противнику. Я бы так же выложил закладку их больших дымовых шашек и разместил там все мобильные противотанковые средства, какие у вас есть. Не сочтите за дерзость, господин генерал-лейтенант, но у нас в армии принято, что полковник и начальник штаба всегда подсказывает своему генералу, как ему поступать в той или иной ситуации.