Врата в Сатурн - Борис Борисович Батыршин Страница 57

долго, но со временем выцветали, как рисунок на стене, и в итоге таяли, оставляя по себе лишь смутные контуры. Другие исчезали из памяти почти сразу, не оставляя следа. Третьи же хранятся в сером веществе долгие годы, ничуть не теряя со временем своей яркости и важности. Таких. Намертво впечатанные в память, немного, но именно они составляют немаловажную часть того, что мы сохраняем из нашего прошлого; то, что, собственно и есть это прошлое…

Одним из таких и станет, безусловно, момент, когда вспыхнула над люком главного шлюза «Лагранжа» зелёная лампа, сигнализирующая, что атмосфера в камере пригодна для дыхания, как чавкнули пневмозатворы, как неторопливо отползла в сторону овальная бронированная створка. Я с трудом удержался, чтобы не кинуться к растущей щели, не заглянуть в неё, не заорать: «Юль, ты здесь? Это я, Лёшка, я, я!..», да этого и нен потребовалось — она сама протиснулась с полуоткрывшийся проём и кинулась мне на шею — как была, в оранжевом «Скворце» с большими синими цифрами «11» и нашивкой «ЗАРЯ» на груди, отшвырнув в сторону шлем и глухо брякнув о палубу выроненным чемоданчиком жизнеобеспечения. Вокруг нас толпились люди — кто в корабельных «Скворцах», кто в «лагранжевских» комбинезонах; раздавались гулкие хлопки по спинам и плечам, кто-то обнимался и целовался, кто-то жал руки и повторяли «Наконец-то!» «Всё-таки успели!» и «А мы уж вас заждались!» — а мы вдвоём замерли посреди этого столпотворения обнявшись, и я ощущал её мокрую щёку кожей своей шеи, куда Юлька уткнулась, неловко закинув мне на плечи руки в неудобных рукавах геромокостюма.

Наверное, мы и ушли из шлюзовой камеры последними, когда остальные уже рассосались по станции — кого растащили по каютам восторженные «аборигены», всё ещё не до конца поверившие в своё спасение, кто, как например, капитан «Зари» Волынов отправились делать официальные визиты. Мы же, не разжимая рук прошли по кольцевому коридору и скрылись в моей каюте. Мелькнула мимолётная мысль, что надо будет вернуться и забрать из шлюзовой камеры Юлькины чемоданчик и шлем, оставленные там в нарушение всех и всяческих инструкций — да так и пропала, растворилась в захлестнувших нас эмоциях.

На церемонию встречи отведено было не больше получаса; потом Леонов по ожившей внутренней трансляции предложил всем заинтересованным собраться в столовой. Как нам не хотелось отрываться друг от друга — вы, надо полагать, способны догадаться и сами. Но ничего не поделаешь: служебные обязанности звали нас обоих. Так что, наскоро приведя себя в порядок, мы покинули каюту и направились влево по коридору, куда уже торопились маленькими группками, а то и парочками, остальные участники события. Перед самой столовой мы нос к носу столкнулись с Середой, Олей Молодых и Володькой Зурловым, которых сопровождал Дима. Последовали объятия, поцелуи, похлопывания по разным частям тела. Зурлов кротко заметил, что всё понимает -гордости космодесантного отделения «внеземельного» факультета МАИ, конечно, было не до того, чтобы поздороваться со старыми друзьями. Но он, как будущий его коллега и нынешний однокашник по упомянутому факультету готов войти в положение и не выдвигать вполне обоснованных в подобной возмутительной ситуации претензий. Оля зашипела на Зурлова: «Отстань, Вовка, с шуточками своими дурацкими, не видишь, им не до нас!..» Я собрался возразить, что как раз очень даже до них, но тут запульсировал ревун общего оповещения, и мы, увлекаемые людским потоком, перешагнули высокий комингс и оказались, наконец, в столовой…'

Новый, модифицированный буксировщик (таких на «Заре» было два) отличался от своего предшественника значительно увеличенным ресурсом системы жизнеобеспечения, наличием дополнительных топливных баков и, прежде всего, сильно доработанной силовой установкой. Она была сконструирована по модульному принципу — при необходимости можно было снять маршевый движок и заменить его на более мощный, позволяющий совершать автономные полёты на дальность до десяти-пятнадцати тысяч километров. И даже самостоятельно садиться и взлетать с поверхности достаточно крупных небесных тел — например, спутников Сатурна Ио и Япета, Ганимеда и Каллисто, галилеевых спутников Юпитера, или хоть той же Луны.

Серьёзно возросла и грузоподъёмность, чем мы и не преминули воспользоваться на следующий день после прибытия «Зари», совершив рейс на Энцелад за ледяными брусками. «Омар» с флуоресцирующей красной единицей на борту номером «1» пилотировал Зурлов. Шарлю же, числившемуся командиром звена лёгких космических аппаратов «Зари», пришлось уступить место в капсуле «омара» мне — как более опытному, знакомому с фронтом работ и вообще, с обстановкой «там, внизу». Дима тоже просился с нами, и я готов был его взять — в скафандре, на внешнем подвесе, — но Леонов счёл, что он не вполне восстановился для подобных подвигов. Пришлось нашему артековскому вожатому дожидаться нас в ангаре за ремонтом нашего старого «омара», снимая с него плоды нашего технического творчества и заменяя их запасными узлами, позаимствованными с Зари'.

Отправляясь в этот полёт, Володька был непривычно серьёзен и обошёлся без обычных своих язвительных шуточек и подколок. Оно и понятно: во время учебной практики ему ни разу пришлось оказаться даже на Луне, так что предстоящий визит на Энцелад должна будет стать первой его прогулкой по иному небесному телу. Он внимательно выслушал мои инструкции раза три, не меньше, осмотрел свой буксировщик, облачился в «Пустельгу» (с «Зари» нам передали дюжину новеньких скафандров взамен потерянных) и занял место в капсуле. Дима отсоединил от буксировщиков внешние силовые кабели, похлопал на прощанье по прозрачному колпаку моего «омара» (Шарль, всё ещё раздосадованный своей временной отставкой, предпочёл воздержаться от сентиментальных жестов) и выплыл из ангар. По контуру внешнего люка вспыхнули и запульсировали красные лампы; потом створки дрогнули и раздвинулись, открывая нам вид на снежно-белую поверхность Энцелада. Привычный толчок в спину — и буксировщик неторопливо выдвинулся на гидравлических толкателях наружу, за пределы брони служебного бублика станции. Короткий обмен положенными репликами с диспетчером, импульс тяги, белёсые струйки из маневровых дюз — и буксировщики, сохраняя предписанную инструкциями дистанцию в двадцать метров, отходят от корабля и разворачиваются, занимая позицию для схода с орбиты. Неровная, исчерченная метеоритными кратерами и острыми «ледяными 'торосами» поверхность планетоида неторопливо поворачивается под нами. Я нашёл на экране курсографа указатель направления, покосился на дальномер — так, порядок, дистанция до нашего