Борис Сапожников - Наука побеждать Страница 58

— А может они шпионы немецкие?! Надо бы в расположение доставить.

— Ротмистр, — махнул офицеру Ахромеев, — на пару слов.

— Денег не возьму, — отрезал тот, — время военное.

Слишком уж нарочито прозвучали его слова, будто не Ахромееву он говорил, а своим людям. Однако с Ахромеевым отъехал на два десятка шагов, чтобы не было слышно ничего. Дал ли ему Ахромеев денег или же бумагой отделался, не знаю, главное, когда они вернулись, ротмистр махнул своим людям. Те, не смотря на явное недовольство, подчинились приказу.

В дальнейшем путь наш до самого Ортельсбурга прошёл вполне спокойно.

(выдержка из «Истории замков Тевтонского ордена в Пруссии и Восточной Европе»)

Ортельсбург, иначе Щитно, один из древнейших замков, основанных Орденом Девы Марии Тевтонской в Пруссии. Однако с самого начала он пользовался скверной репутацией. Во-первых: выстроен Ортельсбург был на месте замка литовского князя в середине XIII века. Князь этот по имени Кейстут числился в Литве (в те времена эта территория называлась Жмудь) чернокнижником и колдуном, а замок его настоящим прибежищем зла и мрака. Этот факт не смутил крестоносцев, они провели в замке ряд экзорцизмов и успокоились на этом. Во-вторых: хозяевами его стали жестокие рыцари ордена по фамилии де Леве. Род их по традиции отправлял одного сына в рыцарский орден, отдавая предпочтение Деве Марии Тевтонской. Славились рыцари этого рода своей жестокостью к врагам и особенно небывалой алчностью. В подвалах замка Ортельсбург часто томились польские рыцари, захваченные крестоносцами, в ожидании выкупа. Если же такового не было, то их казнили крайне жестоко, предварительно подвергая страшным мучениям.

Это продолжалось вплоть до 1408 г. Комтур Ортельсбурга Зигфрид де Леве покончил с собой после непродолжительного плена у одного из польских рыцарей. До того он Зигфрид де Леве захватил дочь этого рыцаря и замучил её до смерти, после чего поступил сходным образом и с самим рыцарем. Де Леве был захвачен польскими рыцарями, однако вместо того, чтобы замучить его или казнить, рыцари отпускают его. По всей видимости, у де Леве всё же проснулась совесть, и он покончил с собой. После этого замок, обретший совершенно жуткую славу, совершенно обезлюдел и остаётся пустым и по сей день.

До самого замка мы не добрались. Мы уже видели его башни, в зрительные трубы можно было разглядеть людей, шагающих по стенам. Стоит ли говорить, что все они были в серых мундирах. А раз мы видели их, то и они могли видеть нас. Думаю, зрительные трубы имелись и у наших врагов.

— Проникнуть за стены замка можно только одним способом, — сказал Ахромеев. — Подождать очередных торговцев трупами, и, прикончив их, забрать одежду.

— Не пройдёт, Ахромеев, — покачал головой я. — Кто из нас говорит по-немецки более-менее бегло? Я, вы, кто ещё?

— Я, — сказал Фрезэр, — но хотел бы заметить, — добавил он, — что мы говорим на литературном немецком. Кто из нас знает здешний диалект простонародья?

— Толково, — сказал Ахромеев. — Вернёмся в Вильно, напишу на вас, Фрезэр, рапорт графу Черкасову. Такие люди нам нужны.

— Не воруйте у меня людей, Ахромеев, — бросил ему я. — И без того хорошего офицера не сыскать.

— А хорошего чиновника в нашу канцелярию тем более, — парировал тот. — Но это всё потом. Сейчас надо придумать, как проникнуть в замок.

— В таких замках были секретные ходы за стены, — сообщил нам Кмит, — через них делали вылазки во время осады и уходили, если замку грозило взятие.

— Были, — согласился Ахромеев. — Вот только в поисках выхода из него мы можем провести несколько месяцев и ничего не найти.

— Сил на прорыв у нас не хватит, — вздохнул я. — Остаётся только занять позицию и подождать некоторое время. Не могут же они безвылазно сидеть в замке. Кто-то же ходит в деревню за провизией.

— Предлагаешь захватить этих людей? — поинтересовался Ахромеев. — Не выйдет. Гарнизон внутри не настолько велик, чтобы новые люди не бросались тут же в глаза.

— Как бы то ни было, — сказал я, — сидя здесь и смотря на замок, мы ничего не получим. Время вечернее, надо устраиваться лагерем.

Мы разбили лагерь на приличном расстоянии от Ортельсбурга, отъехав на полверсты от того места, откуда следили за ним. Проведя несколько суток в наблюдениях за крепостью, мы пришли к выводу, что для нас она совершенно неприступна.

— Трупы они покупают в деревне, — сказал Ахромеев, — той же, что и еду. Ездят туда дважды в неделю со своими телегами для провианта и тел. Крестьян ближе двух вёрст к замку не подпускают. Вокруг него постоянно курсируют конные пикеты, весьма грубо заворачивающие заблудившихся.

Заблудившимися были Фрезэр с Ахромеевым. Они, переодевшись в рубахи и порты, купленные в деревне — не той, куда ездили серые, для чего пришлось проделать изрядный путь — изображали подгулявших крестьян, искавших, куда это без них уехал свадебный поезд. Их перехватили всадники в серых мундирах и кепи, вооружены они были карабинами и саблями. В не самых приличных выражениях они объяснили «гулякам», где они видели их свадебный поезд, всех крестьян и их двоих, в частности, и куда им следует идти. До рукоприкладства не опустились, хоть и грозились плетьми. Фрезэр с Ахромеевым поспешили последовать их совету, пока дело не дошло до батогов.

— Караулы на стенах, — продолжал Ахромеев, — несколько современных пушек на башнях, расчёты и солдаты дежурят круглосуточно. Раз в час под стены швыряют факел. В общем, замок в полной боевой готовности. Без полка гренадер его не взять.

— Надо кому-нибудь проникнуть внутрь, — сказал я, — разведать всё и попробовать найти потайной ход изнутри.

— И кто пойдёт? — спросил Ахромеев. — Из нас троих?

— Выходит, что мне идти, — ответил Фрезэр. — Я из вас единственный не ранен, так что никто иной не подойдёт.

При упоминании о ранениях я невольно тронул левую руку. Пальцы её уже шевелились, однако о том, чтобы стрелять из мушкета не могло быть и речи. Ахромеев же поморщился. Его раны были куда тяжелей моих, однако, только придя в себя, он тут же собрал людей и кинулся к замку Ортельсбург, не посчитавшись с врачами и тем, что раны его ещё долго будут заживать при таких делах. Вспомнив об этом, мне снова стало стыдно за своё поведение в трактире. А ведь Ахромеев ни словом не обмолвился о ранах, я понимал, что он изрядно страдает только по тому, что он иногда хватался за грудь или живот, кривясь от боли.

— Тебе как раз идти никак нельзя, Фрезэр, — покачал головой я. — Слишком уж силён в твоём немецком русский акцент. Сразу понятно, кто ты и откуда. А с русским они церемониться не станут. Идти мне. Рука у меня, конечно, не работает ещё, но это не беда. Сражаться я могу правой, как и стрелять из пистолета. Немецкий у меня вполне чистый.

— А что с моим немецким не так?! — возмутился Фрезэр. Он вполне освоился с нашим штатским положением и уже общался без каких-либо оглядок на субординацию.

— Ты когда его учить начал? — поинтересовался я.

— В корпусе, — ответил он.

— Ну вот, — кивнул я, — а я с трёх лет. Говорить, можно сказать, сразу на двух языках учился. Потому и акцента у меня почти нет. Чистейший ганноверский диалект.

— Мой немецкий тоже вполне хорош, — заметил Ахромеев. — Отчего же идти именно тебе, Суворов?

— Во-первых: вы сильно изранены, — ответил я, — как не хотели показать нам обратное. Во-вторых: вы наш командир. Потеряем вас, и всему делу конец. В общем, как видите, идти должен я.

— И под каким видом ты хочешь проникнуть в замок? — поинтересовался Ахромеев.

— Увидите.

На следующее утро к стенам замка Ортельсбург шагал странный субъект в сером статском платье и с квадратным чехлом через плечо. Его быстро заметил конный пикет солдат в серых мундирах, патрулирующий окрестности замка. Они окружили странного человека, остановившегося при их приближении. Этот человек, казалось, не замечал их, он смотрел на замок и окрестности с безмятежной улыбкой на лице.

— Wer ist das? — довольно грубо спросил у меня — а именно я, надо сказать, был этим самым человеком — их командир.

— Художник, — ответил я. — Приехал сюда на этюды.

— Не туда приехали, Herr Maler, — сказал мне вахмистр. — Здесь не место для ваших этюдов.

— Отчего же? — удивился я. — Я работаю над видами средневековых замков и их окрестностей. А Ортельсбург наименее всего пострадал во времена падения Тевтонского ордена. Он просто прекрасно сохранился. Нарисовать его было бы просто прекрасно.

— Проваливай в свой Ганновер! — крикнул мне один из всадников. — Там замков полно!

— Рейтар Зибовски! — осадил его командир. — Молчать! По возвращении в замок получите взыскание.

— Zu Befehl, Herr Wachtmeister! — отозвался крикливый всадник.