Гарри Гаррисон - Зима в Эдеме Страница 59

Сорогетсо выглядела озадаченной, и Энге принялась повторять это на разные лады, пока наконец сорогетсо не поняла – и гребень ее вздыбился в гневе.

– Мне... страх... нет! Ты... страх.

Контакт был установлен, но Энге не позволила себе жеста удовлетворения. Вместо этого она принялась играть цветами дружбы. Потом назвала свое имя.

Следившая издали Амбаласи ничего определенного о первом контакте сказать, конечно же, не могла. Но Энге продолжала переговоры, пока солнце не опустилось над лесом, и тогда сорогетсо разом повернулись, пробрались сквозь кусты и попрыгали в воду. Энге медленно возвратилась, оцепенев в задумчивости.

– Надеюсь, ты с толком провела время, – сказала Амбаласи. – Правда, отсюда я мало что увидела.

– Многое было, много общения, – пробормотала поглощенная мыслями Энге. – Я настояла, чтобы вышедшая мне навстречу последовала моему примеру и делала так, как я. Я назвала свое имя и постаралась убедить, что мы пришли с миром. Я повторила, что мы хотим только помочь им. Дать им еду, если нужно. Для первого контакта достаточно и нескольких основных положений.

– Воистину так. Надеюсь, что ты не потратила время попусту. По крайней мере ты узнала ее имя?

– Да.

– Говори же. Как ее зовут?

– Еасассиви. Сильный-рыболов. Но это не ее имя. – Подождав, пока Амбаласи выразила недоумение, Энге неторопливо и отчетливо заговорила:

– Мы не можем сказать, что это «ее» имя.

– Вместо этого мы должны сказать, что это «его» имя?

– Верно, этот сильный-рыболов на самом деле самец.

Глава тридцать девятая

– То, что ты говоришь, совершенно невозможно.

Решительность заявления Амбаласи подкрепила знаками бесконечного усиления. Низко склонившись перед ее уверенностью и гневом, Энге не стала возражать.

– Возможно, ты права и в этом, великая Амбаласи, ведь ты разбираешься во всех науках жизни. Я смиряюсь перед твоими познаниями, но говорю тебе то, что знаю.

– Откуда ты можешь знать? – зашипела Амбаласи, сотрясаясь всем телом; раздувшийся гребень полыхал над ее головой.

– Очень просто. Сорогетсо рассердился, когда я отреагировала не так, как он хотел, стал делать угрожающие жесты и раскрыл свою сумку. Так что я видела. Это самец, а не самка.

Резко побледнев, – гнев ее мгновенно прошел, – Амбаласи отступила назад. Сомнений быть не могло. Энге видела то, о чем говорила. Конечности ее в смятении дергались, пока она пыталась доискаться до смысла, найти правильное объяснение. Логически безупречный вывод отталкивал своим смыслом.

– Если существо воспользовалось жестами угрозы и один из них относился к половым органам, значит, здесь оно принадлежит к агрессивному полу. А это заставляет нас заключить...

Амбаласи не стала продолжать, но движения конечностей позволяли понять ее мысль. И Энге громко подхватила:

– ...что здесь доминируют самцы, а самки находятся в подчиненном положении, в лучшем случае – равном.

– Невероятно гадко! Это же неестественно для иилане. Такое характерно только для низших существ, но они всего лишь безмозглые твари. Разум присущ только самкам, мысль неотделима от них, порождающих источник жизни – яйцо. Самцы же исполняют простейшие биологические функции, поставляют половину необходимых генов, а также берут на себя все эту рефлекторную заботу вынашивания. Больше они ни на что не годятся. И ты видела невероятную вещь, абсолютно неестественную и непонятную.

Вновь обретя привычный апломб, Амбаласи стремительно мыслила, как подобает ученой, бесконечно далекой от безмозглых фарги. Разве такое возможно? Конечно, возможно. В живой природе существовало бесконечное множество вариантов сексуального поведения, трудно объяснимых и противоречивых. Разве невозможно, чтобы разнообразие это проявилось у существ, принадлежащих к ее собственному виду? Как давно могли разделиться обе ветви его? Придется подумать. Но сама возможность общения свидетельствовала, что разделение произошло относительно недавно. Или же базовые коммуникативные средства запечатлены в генах и наследуются... Значит, им не обучаются... Интересно! Все более и более интересно. Впрочем, довольно. Пусть теории следуют за наблюдением. Необходимы факты, факты и еще раз факты.

Значит, ей удалось открыть и это! Амбаласи поднялась на ноги.

– Приказываю! Я должна видеть, слышать и знать все, что касается сорогетсо.

Энге жестом призвала ее к терпению.

– Ты получишь все сведения, ведь твоя глубокая мудрость может раскрыть любые научные тайны. Но сперва общение. Я должна научиться разговаривать с сорогетсо, добиться их доверия, понять культуру. На это потребуется время.

Амбаласи откинулась назад и тяжело вздохнула.

– Конечно же. Немедленно продолжай. Не трать времени ни на что другое. Возьми с собой Сетессеи, я освобожу ее от прочих работ. Она будет подробно фиксировать все. Записи должны быть подробными. Имя мое, подобно реву ненитеска, донесется до самого конца грядущих времен. И тебе достанется доля всеобщего уважения.

– Благородство твое безгранично, – почтительно ответила Энге, старательно скрывая свои чувства.

К счастью, Амбаласи целиком погрузилась в круговорот своих мыслей и не заметила сопровождавших слова жестов отрицания.

– Конечно, об этом всем прекрасно известно. Я тоже должна изучить их язык; пусть Сетессеи ежедневно обо всем оповещает меня. Ты научишься с ними разговаривать, потом они допустят тебя в свою среду, ты дашь им еды, было бы хорошо, если бы здесь были больные – я могла бы оказать врачебную помощь. И тогда я сумею ознакомиться с их физиологией. Двери познания отворяются, факты копятся, смысл появляется! – Она окинула Энге внезапно посуровевшим взглядом. – Но знания открываются лишь тем, кто способен вместить их. И раз самцов обычно прячут от фарги и попусту озабоченных, путь твои подружки не знают, что это самцы.

Энге выразила сомнение;

– Мы живем, не имея секретов, и всем делимся между собой.

– Чудесно. Но этот факт не для всех. – Заметив колебания Энге, Амбаласи добавила: – Приведу сравнение. Иилане не вложит хесотсан в руки йилейбе фарги, еще не высохшей после моря. Иначе умрет сама фарги и не она одна. Преобладание самцов среди сорогетсо может оказаться бедой, отравой для культуры. Ты поняла меня? Согласна?

– Да, – ответила Энге со строгим пониманием важности.

– Прошу тебя хранить научную тайну... до времени. Узнав побольше, мы вернемся к этому вопросу. Согласна?

– Да. – Жестами выражая согласие, Энге добавила: – Следует выяснить истину, определить, как она скажется на нас. И пока мы не выясним это, я буду молчать.

– Очень хорошо. Когда ты соглашаешься со мной, мое уважение к твоему разуму растет. Пришли сюда Сетессеи, чтобы я могла обо всем распорядиться.

...Город пышно рос, но Амбаласи отстранялась от него все дальше и дальше. Когда к ней приходили с вопросами, она впадала в такую ярость и немедленно обращалась к столь крепким выражениям, что многие начали бояться ее. Дочери стали стараться самостоятельно разрешать самые насущные вопросы. И скоро обнаружили, что это возможно лишь потому, что в Угуненебе было мало удобств, привычных для старых крупных городов. Город не поглощал отходы, не перерабатывал их, даже воду приходилось носить из реки – удобств в городе не было. И все же лучше жить здесь, чем томиться в садах. Они приспособятся. И хотя Дочери спали вповалку под густыми ветвями и питались только угрями и разной рыбой – это неважно. Гораздо ценнее еды и питья была для них никем не ограничиваемая возможность беседовать о заветах Угуненапсы, искать правду, обнаруживать знаменья. Наполненная и чудесная жизнь.

Энге приходилось едва ли не на весь день забывать даже о существовании Угуненапсы, в трудах она пыталась постичь сорогетсо, научиться их речи. Еасассиви более не приходил, но Энге удалось завести разговор с другим сорогетсо, застенчивым и боязливым. Доверие его она купила терпением и дарами – едой. Ее звали Мооравиис, что, похоже, означало «оранжевая». Причиной тому было пятно на гребне. Она была самкой, и Энге обнаружила, что может общаться с нею.

Медленно она начала понимать их. Модификаторов оказалось немного, смысл в основном передавался изменением окраски. Подметив несколько звуковых ключей, Энге обнаружила, что с Мооравиис можно обсуждать основные понятия. Наступило время подключать к работе и Амбаласи.

«Беспримерная возможность», – показывала она руками, приближаясь к ученой, которая немедленно оставила работу и сделала жесты усердия и покорности.

Энге была польщена, она предполагала, что ученая давно уже забыла услужливые жесты.

– Прошу объяснений, – произнесла Амбаласи.

– Немедленно. Моя информантка сообщила, что один из ее сородичей – она не указала на его пол – получил серьезную рану. Я известила Мооравиис о том, что одна из нас умеет восстанавливать тела. Мооравиис пришла в возбуждение. Я думаю, она отведет нас к раненому.