Дмитрий Янковский - Голос булата Страница 59

– Может и так. Знаешь… Приводи к полночи своих на Лысую гору. Может кое что новое узнаем.

– Это от кого? – удивился Витим.

– Пока тайна, а там поглядим. Вас это теперь не меньше моего касается.

Они вместе спустились по лесенке, пожали по воинскому обычаю друг другу запястья и каждого повела своя дорожка. Так уж Боги сложили – день один, а всяк его по разному проживает.

Дивы в отведенной им светлице уже не было, видать девки увели готовиться к обряду. Паренек усмехнулся. Всякая девка замуж рвется, а когда берут, слезы льет в три ручья, с девичей жизнью прощается. Еще и подруги подвывают. Все таки странный они народ, непоследовательный. Думают тоже совсем иначе. Дивушка, к примеру, словно другими глазами зрит, часто видит выход там, где сам уже три раза отчаялся и на все рукой махнул. Видимо не зря Боги сделали нас такими разными.

На постели лежала совсем новая рубаха, расшитая птицами Сирин, широкие синие портки и расписной пояс с кистями. Вот так диво! В таком наряде он будет словно княжий сын. Вот только меч к такой одежке как к корове седло. Но уж лучше без порток выйти, чем Кладенец где-то оставить.

Рядом с кроватью стояли рыжие сапоги, пахнущие новой кожей. Подошва в три слоя, а каблук в десять! Голенища высокие, узкие, с разрезными отворотами. Эх… Давно ли братья байстрюком кликали? Боги помогли, хотя никогда их ни о чем не просил, разве что сил добавить. И хотя кроме одежки да сытной еды ничего не добавилось, такая жизнь краше, чем у самого дородного боярина! У того хоть и добра полный терем, и шуба соболья, а сапогов может больше десятка, но все его дни, один на один похожи. Боярином родился, боярином и помрет. Что за радость? Тут же за год такое навертелось, что хоть сейчас помирать не жалко! Хотя нет, помирать, пожалуй, рановато будет. Род не продолжил…

Он переоделся, повертел меч, не зная куда пристроить, махнул рукой и привычно закинул за спину. Витиму можно так таскать, а мне что? Подумаешь, усмехаются все, глядя на дикую манеру носить оружие. Как нить переживу. Прямо никто ведь не запрещал… Мало ли что не принято!

В коридоре раздался заливистый девичий смех и дверь тихонько скрипнула, показав нарумяненное личико.

– А невеста где? – поинтересовалась девица и позади нее снова прыснули смехом. – Мы вообще-то за ней пришли. Пора ей к обряду готовиться.

Микулка на миг замер, почувствовав внутри неприятный холод.

– Так она не с вами? – медленно обернувшись спросил он.

– Нет, нам ключница велела за ней пойтить, вот мы и…

Паренек сорвался с места так, что девицы едва успели отскочить от двери, в коридоре споткнулся, удержался за стену и не останавливаясь побежал к выходу.

– Витим! – срывая голос заорал он. – Дива пропала!

Вместо ответа тут и там пораскрывались двери – знатные вои, прибывшие на пир изумленно всматривались в смертельно бледное лицо молодого витязя.

– Вы… – дрожа от волнения прошептал он. – Вы… Диву… Не видели?

– На пиру была, потом, когда бояре ее аки мухи одолевать начали, поблагодарила всех и отправилась восвояси. – пожал плечами один.

– Сказала, что к тебе, к жениху, тоись… – добавил другой, изумленно подняв брови.

Микулка закрыл лицо ладонями, собирая волю в кулак. Спокойно. Она могла отойти куда угодно. Но… Если что, то нужна будет помощь. Спокойно!

– А где князь? – опустив руки спросил он.

– Только что спустился в пиршеский зал вместе со своим эээ… волхвом. Мы вот-вот оттуда.

Владимир был веселее обычного – то ли хмель свое дело делал, то ли раззадорила его обстановка праздника, но когда Микулка вихрем влетел в трапезную, князь только улыбаясь поднял брови.

– Ты что? С невестой рассорился? Гостей с ног посшибаешь!

– Дива пропала! – выдохнул он запыхавшись.

У Владимира улыбка словно отвалилась, обнажив серьезное лицо и умудренный немалым опытом взор.

– Яснее кажи! Где пропала, когда?

– В светлице ее нет, у девок тоже. Вои баяли, что с пира ушла, а боле ее никто не видал. Я сразу сюда…

Князь подскочил с кресла, глаза так и искрились гневом.

– Из под носа… В моем дворце… На кол пересажаю! Стража!!! Заснули все, что ли?

Он, огромный и грозный, первым выскочил во двор, а Микулка телепался за ним словно хвост у собаки. Справа чуть ли не из воздуха возник Белоян, а во двор все выскакивали и выскакивали растерянные витязи, с трудом поворачивая в головах хмельные мысли.

А ворот конюшни, сонно привалившись к стене, стоял гридень с шитом и копьем. Завидев такую вольготность на службе, Владимир словно грозовая туча гонимая ветром рванулся к нему.

– Среди бела дня… Как сурок дрыхнешь?! – рявкнул он так, что в стойлах шарахнулись кони.

Но дозорный только качнул головой, поудобней устраиваясь. Совершенно взбешенный князь ухватил его за край щита и со склоненной головы слетел шолом, открыв всем остекленевший взгляд мертвеца. Изо рта гридня широкой струйкой стекала быстро темнеющая кровь, а упавший от рывка щит открыл бронзовое навершие вбитого в кольчугу кинжала. Булатное острие, пошив тело, прикололо его к бревенчатой стене.

Владимир несколько опешил от неожиданности, хотя мертвяков на своем веку повидал вдосталь, и Микулка чуть с ног его не сшиб, влетая в конюшню. Он уже знал, что увидит… Лужу крови, остекленелые глаза, оскаленные конские зубы…

Глаза никак не хотели привыкать к сумраку, а тут еще жгучая слеза мешала смотреть, но паренек брел вдоль стены, шурша ногами по крепко пахнувшему сену, брел, брел, уже ничего не замечая вокруг. Он шел и не хотел добраться до цели, хотел свалиться замертво и так помереть. Тут же ему вспомнилось, что все это уже было когда печенеги напали на село в десяток землянок. Тогда он в голос рыдал по единственному родному человеку во всем свете, по мамке, вспоминал ее ласковый голос, нашептывающий колыбельную песню, клял себя за то, что обижал непослушанием… Тогда ему тоже хотелось помереть прямо там где зарыл собаку Дружку. А теперь… Он поямал себя на том, что стоит с зажмуренными глазами и понял, что ноги все же донесли его до крайнего стойла. Он нехотя открыл глаза и увидал что… оно пусто.

Слезы мигом высохли, а ноющая боль в груди сменилась отчаянной яростью.

– И коня сперли, Ящер их забери! – в сердцах шарахнул он ногой по сырым бревнам, забыв о добавившейся силе.

Перегородка с треском разлетелась щепами, напугав привязанных лошадей.

– Эй… Погоди буянить. – хмуро буркнул позади Владимир. – Терем весь разнесешь. Обвел нас твой ворог, ох обвел! На кол такого посадить – все равно что помиловать.

Они вышли во двор, продираясь через непонимающие взгляды взбудораженных гостей, но перед теремом Микулка остановился.

– Я пойду искать невесту! – твердо молвил он. – Прямо сейчас! Спрошу у стражей на воротах куда эта вражина двинулась и пойду по следу. Моего коня они, небось, припомнят! Зарян учил меня следы разбирать, я умею. А когда догоню… по капле выпущу кровь, клянусь Богами!

– Не кажи "гоп", пока не перепрыгнешь! Чую я, что этот ворог не прост, ох не прост! Свернет тебе шею, даже не поморщится. А невесту и коня забрал только для того, чтоб ты из города вышел, из под моей защиты.

– Не нужна мне никакая защита! Ежели он сдюжит, значит так тому и быть, а сидеть тут я не намерен.

– Эх… – грустно усмехнулся князь. – Не всяк тот храбрец, кто без разбору во все битвы кидается. И в бою голова нужна не токма чтоб щолом на ней красовался. Погоди… Понимаешь, это не только твой враг! И его нужно ПОБЕДИТЬ. Не тягаться с ним в силе и хитрости, а уничтожить, чтоб и следа не осталось! Ежели сейчас один пойдешь, дашь ему возможность не только тебя перемочь, о своей голове ты нынче не думаешь, но и уйти от меня. Я же этого допустить не хочу. Понял? Ничего не изменится, если я тебе попробую вспомошников сыскать, много времени не займу. Эй, Рудь! Пошли кого из своих молодцов Витима Большую Чашу сыскать! Кажи не просто так кличу, по ТОМУ делу, о котором он ведает. И мигом!

Микулка бессильно опустил плечи, понимая, что Владимир прав.

– Пойдем в мою светлицу, покажу тебе карты всего, что окрест. Станет яснее, куда ворог мог двинуться. – в голосе князя послышалась даже какая-то мягкость.

Они поднялись по лестнице и оба шарахнулись с перепугу, когда из-за угла на них неслышно шагнул Белоян.

– Тьфу ты… – передернул плечами Владимир. – Когда-нибудь сам зарублю тебя спьяну, ежели с рогатиной кто не опередит.

– Шутиш-ш-шь… – злобно оскалился волхв. – Не до шуток нунечку!

– Что еще?!

– Камень… Камень пропал! Я до зорьки зарыл его у капища, велел волхвам убираться, чтоб не глазели сами и стерегли от чужого глаза. Никто не видал! Я бы почуял… Как услышал про Диву, сразу туда, проверить на всякий случай. Только дырка в земле. Камня нет.