Андрей Посняков - Дикое поле Страница 6

— На здоровье… Вещички Артемкины я приготовила, — женщина кивнула на небольшой рюкзачок и не выдержала, улыбнулась. — Не так уж и много у него и вещей, мы все шутили — мол, все свое ношу с собой.

— Так ведь — парень, не девка же! — ухмыльнулся Василий. — Чай, косметички не надо.

— Да нет, знаете ли, иные родители чадам своим чего только не напихают — фломастеры, игрушки, одежку чуть ли не на три сезона, а уж о печеньях и разных там чупа-чупсах и не говорю. Некоторые даже консервы суют, представляете? Как будто у нас есть нечего! Сережа! Сережа! — вдруг обернувшись, начальница помахала рукой невысокому чернявому парню в светлой рубашке с воротом апаш и в бежевых легких брюках. — Это Сережа, водитель наш… Ну что, Сергей, все готово?

— Да, Алевтина Матвеевна, — подойдя ближе, улыбнулся шофер. — Можно ехать.

— Ты, Сергей, на сегодня — в полном распоряжении Михаила с Василием. Сначала — в морг, потом — куда скажут. В общем, поможешь.

— Да вы не сомневайтесь, все сделаю, — водитель перевел взгляд на гостей. — Ну что, господа, поехали?

Белый микроавтобус «Газель» уже стоял у распахнутых ворот. Миша уселся рядом с водителем, Ганзеев — сзади, что, впрочем, ничуть не помешало ему взять на себя всю беседу. А что — молча тащиться, что ли?

— Слышь, Сергей, а что там у вас на побережье заборище, словно в концлагере? — едва только машина выехала на шоссе, тут же поинтересовался опер.

— Скажете тоже — концлагерь! — водитель хмыкнул. — Санаторий раньше был, техприборовский, потом позабросили все, разворовали, а вот весной вдруг и на то, что осталось, нашлись хозяева, купили, в порядок приводят. Забор, это, конечно — первое дело, и еще — охрана. Иначе ведь все растащат! Говорят, снова санаторий этот открыть собираются, только уже — для богатых. А что? Места тут для здоровья хорошие, да и красота кругом — сами видите.

— Да уж, видим. Сережа, а до райцентра далеко?

— Минут через пятнадцать будем.

Райцентр оказался обычным, зеленым на частных окраинах и довольно унылым в центре. Типичная застройка тридцатых-пятидесятых — облупившаяся штукатурка двухэтажных домиков, монументальное здание с колоннами — наверняка бывший горком, чуть дальше, за поворотом, — больница, а уж за нею — морг. Приземистое здание из красного огнеупорного кирпича. Старинное. Интересно, что в нем раньше было?

— Здравствуйте! — Едва успели затормозить, как, откуда ни возьмись, возник усатый мужчина в форме с погонами капитана. — Участковый уполномоченный Петренко, Иван Кузьмич. Мне из лагеря звонили, сказали, что вы едете. Здорово, Сережа.

— Здоров, Кузьмич. Так ты тут проводишь?

— За тем и жду, — улыбнувшись в усы, кивнул участковый. — У нас тут и морг, и кочегарка, и медэкспертиза — целый лабиринт, сразу и не разберешь — что где. Вы, значит, родственники? Что ж… сейчас все оформим — расписку напишете… Да, если с материалом проверки ознакомиться желаете — пожалуйста, я захватил. Жалко, конечно, пацана, но… дело ясное — типичный несчастный случай. Никого вообще рядом не было — ребятишки, те, что потом прибежали, чужих увидели б обязательно. Сказали б.

— Медэксперт то же самое говорит?

— Ну, естественно.

Мишу не покидало ощущение дежа-вю — ведь все это когда-то уже было, и не так давно. Тогда тоже он ездил в морг… и тоже — по такому же поводу…

— Вот, сюда, по лестнице… идите за мной. Осторожней, тут выступ… Ага… вот и пришли. Сюда, пожалуйста.

Петренко открыл дверь:

— Николай Васильевич! Мы по поводу мальчика…

— А! — оторвался от заваленного бумагами стола невысокий жизнерадостный толстячок в белом несвежем халате. — Кто из вас отец? Вы? Ну что же, пошли. Нервы-то крепкие? А то всякое бывало — вот, на всякий случай нашатырь держу. Странный, странный у вас ребенок, сказать честно — никогда такого не видел.

— И что же в нем такого странного? — насторожился Веселый Ганс.

— Да понимаете… я ведь давно уже работаю, много чего повидал, но… Боюсь тут вы не поймете, если по-научному объяснять.

— Так вы не по-научному — покороче.

— А покороче: такое впечатление, что этот мальчик вообще не от мира сего!

— Как это — не от мира? — удивленно переспросил Михаил.

— А так! Он словно бы никогда на принимал антибиотики, и прививок ему никогда не делали, никаких… Ага, сейчас налево, за мной, вот по этой лестнице… Ну… смотрите, если есть на то такое желание.

Желание, конечно, было, особенно — у старой ищейки Ганзеева, а вот Мишу трясло… и не только от холода. Впрочем, можно было понять…

— Вот он…

Доктор откинул простыню с трупа…

Ратников сглотнул слюну — Артем! Уже успевший загореть, худенький, с растрепанными соломенными волосами… Кукла! Теперь — просто восковая кукла. И выражение лица такое… не сразу и узнаешь.

— Вот и одежда его…

Михаил скосил глаза, повторил металлическим голосом:

— Да… это его одежда…

— И еще можно кое о чем спросить? — патологоанатом все не унимался. — Вот, под мышкой, слева, интересная вещь… все никак не могу понять — то ли шрам… то ли родинка, а вообще — сильно на клеймо похоже. Смотрите!

Врач поднял левую руку мальчика… и Ратников вздрогнул, увидев под мышкой… да нет, не похоже это было на родинку… на шрам — да. Давний, затянувшийся… или даже — клеймо, каким метят скот. У Артема ничего подобного не было!!!

— Ну-ка, ну-ка… — Михаил наклонился ниже, осматривая труп уже куда более внимательно, придирчиво даже, разве что уже только не нюхал…

И много чего нашел! Вот этой небольшой родинки за левым ухом — не было, и той… и того пятнышка… да и вообще…

Господи-и-и-и!!!

— Слушайте-ка! А это ведь и не Артем вовсе!

Глава 3

Лето. Побережье Азовского моря

КЛЕЙМО

Меня берут за лацканы,Мне не дают покоя…

— Как не Артем? — участковый с доктором удивленно переглянулись. — То есть вы хотите сказать — это не ваш сын?

— Не мой! — твердо заявил Михаил.

— А тогда — кто же?

— Ну, это уж у вас надо спросить… — Ратников ощущал сейчас радость, смешанную с острой тревогой, — а куда же тогда Артем-то делся?!

Вот тот же вопрос и задал сейчас участковый, причем довольно растерянно, словно бы спрашивал у самого себя:

— А где же тогда ваш сын?

— Не знаю! — жестко отозвался Михаил. — И признаться, это меня очень и очень волнует!

— Но… одежда, вы ж только что сказали — ваша!

— Одежда — точно Артема, и майку эту, и шорты я в своем магазине брал.

— Может, просто похожи?

— Да нет, — Ратников присмотрелся внимательней. — Вот здесь, видите — шов распоролся, Маша — жена — зашивала.

— Действительно, зашито… Господи! Ну, дела! И что теперь делать?

— А ничего не делать, капитан, — командным тоном заявил Василий. — Объявляйте по вновь открывшимся обстоятельствам розыск. Кстати… — Он живенько вытащил из кармана ксиву. — Я, между прочим, ваш коллега, если уж на то пошло.

— Да, товарищ подполковник, — капитан подтянулся. — Все сделаем, вы не сомневайтесь. Ясно — теперь искать надо. Послушайте… — участковый посмотрел на Мишу. — А может, это и не ваш сынок в лагерь приезжал?

— Да как же не мой? — Ратников усмехнулся. — Коли я сам его на поезд сажал, вместе со всеми? Не могли же его подменить? Да и к чему?

— Всяко бывает…

— Капитан прав, — одобрительно кивнул Ганзеев. — Сейчас ни одну версию со счетов сбрасывать нельзя, даже самую дикую. Что ж, докладывайте руководству, Иван Кузьмич, пусть объявляют парнишку в розыск, в райотдел мы с вами поедем, дадим показания.

— Да… да-да! — участковый сдвинул на затылок фуражку. — Так и поступим. А тут пока — все…

— Да как это все? — кивая на труп, обиженно возразил доктор. — А с этим-то что делать?

Василий устало отмахнулся:

— Да что обычно. Участковый оформит.

Из райотдела милиции приятели вышли изрядно вспотевшими, и не только потому, что был уже полдень. Сотрудницы местного отделения по делам несовершеннолетних — а именно их и бросили, так сказать, на прорыв — надо отдать им должное, отнеслись к новому делу неформально, опрашивали дотошно, до самой последней мелочи.

— Эх, гарны дивчины! — купив в киоске водички, с восторгом промолвил Веселый Ганс. — Особенно — та, с косой — Оксана.

— С косой, по-моему, Настя, а Оксана — майор, — уточнил Ратников.

— Не, майор — Надя. Надежда Петровна. Тоже гарная дивчина. Да все они тут… Хотя, конечно, жаль, что опер по розыску в отпуск уехал. Ну, надо же, нашли время для отпусков — летом! В самое горячее время.

— Да ну? — покосившись на друга, Михаил хмыкнул. — А ты-то сам когда обычно отпуск берешь?