Юрий Корчевский - Штурман подплава. Торпеда для «попаданца» Страница 6

Позиционным называлось промежуточное надводное положение лодки, когда корпус ее был под водой, а над водой выступала часть рубки с ходовым мостиком. И только рубка рассекала волны.

— Отдраить внутренний люк!

Вахтенный краснофлотец отдраил люк и отступил в сторону. Володя взобрался по вертикальному трапу шахты, сам отдраил верхний рубочный люк и приподнял его. Его сразу окатило морской водой. Он откинул люк, выбрался на ходовой мостик и осмотрелся по горизонту.

Над морем было темно, не видно ходовых огней, не слышно шума машин — «машинами» моряки называли двигатели.

Володя крикнул в шахту:

— Двигатели запустить! Правый дизель — на зарядку, под левым — полный ход. Провентилировать отсеки, вахтенному и сигнальщику — на ходовой мостик!

Он поднес к глазам бинокль. Со всех сторон только вода, не видно кораблей и маяков. От места торпедной атаки они успели отойти миль на десять.

Когда вахтенный офицер и сигнальщик выбрались на мостик, Володя спустился в центральный пост. Он набросал на листке радиограмму в штаб о торпедировании вражеского судна в три тысячи брутто-тонн, сообщил о местонахождении и исправности лодки. Полученная квитанция его удивила.

Оказывается, с 9 октября 42-го года на флоте и в армии ликвидировалась система военных комиссаров. Им присваивались командирские звания, они становились заместителями командиров по политработе. Свершилось! Двоевластие закончилось! Командир в подразделении должен быть один, поскольку с началом войны были случаи, когда командир отдавал приказ, а комиссар его отменял или, того хуже, отдавал прямо противоречащий.

Командиры заканчивали военные училища, знали тактику и стратегию боя, комиссары же были представителями партии — без военного образования, но с большим самомнением.

Через краснофлотца Владимир вызвал на центральный пост комиссара лодки и показал ему квитанцию:

— Читай.

— Вслух?

— Мне все равно.

У комиссара хватило ума прочитать текст молча. Прочитал, поднял на Володю глаза, потом перечитал еще раз.

— Это вражеская провокация!

— На подпись посмотри. ГКО, товарищ Сталин. Ты его провокатором называешь?

Лицо комиссара стало белым, как бумага радиограммы. Он сунул квитанцию Владимиру, молча повернулся и ушел к себе. Сутки экипаж его не видел, видимо, тяжело переживал человек утрату власти. Но власть — она подразумевает и ответственность за свои действия.

Глава 2

«ВЕСИХИИСИ»

За ночь, соблюдая осторожность, они успели пройти миль пятьдесят. Больше полагались на глаза, поскольку выхлоп дизелей заглушал все звуки.

Шли в крейсерском положении.

Владимир, как командир, позволил отдыхающим сменам выйти на палубу подышать свежим воздухом. Радость глотнуть свежего воздуха понятна только подводникам. У летчиков, танкистов, артиллеристов, даже у пехоты воздух мог пахнуть бензином, порохом, маслами, гарью пожара. Он мог быть пыльным после близкого взрыва. Но он был! У подводников же регенерирующие патроны с кальцинированной содой не могли очистить воздух. Приходилось в подводном положении добавлять кислорода из кислородных баллонов — на «эске» их имелось пятнадцать. А еще на лодке было жарко от работающих механизмов, от тесноты и скученности, от постоянной влажности и противного запаха электролита.

К утру отсеки провентилировались свежим воздухом, аккумуляторные батареи зарядились, был проведен сеанс радиосвязи, и, как только на востоке появились первые лучи солнца, Владимир приказал спуститься в лодку и задраить люки. Надо было погружаться. Справа вдали — шведские берега, по морю шастают финские и немецкие военные суда. Заметят лодку или ее перископ — жди беды.

Лодка под водой шла медленно, экономичным ходом. И не только для экономии емкости зарядов аккумуляторов. Немцы ставили сети из стальных тросов на глубине. Норвежское судно их проходило, а лодка могла попасть, как муха в паучьи сети. На малом ходу, услышав скрежет тралов по легкому корпусу, моряки из первого, носового, отсека давали сигнал на центральный пост. Лодка останавливалась и давала задний ход, выбираясь из ловушки.

Если же лодка попадала в сети на полном ходу, ситуация была сложнее, тросы цеплялись за ограждения, горизонтальные рули. Немцы в этих случаях не дремали, они патрулировали сети. Обнаружив застрявшую в сетях лодку, уничтожали ее глубинными бомбами.

Не меньшую опасность представляли и минные поля. Их ставили немцы и финны со своих кораблей. Минировали и наши — с подводных минных заградителей, с самолетов. Карты постановки наших мин у командиров советских подлодок были. А вот с немецкими минными полями было хуже — они были обозначены приблизительно. Немцы чаще минировали входы в многочисленные шхеры, коими изобиловали шведские берега и где могли укрываться наши подлодки. Стоило задеть одну из «рогулек» такой мины, на которой располагались контактные взрыватели, — и лодку неминуемо ждала гибель.

Кроме контактных мин, немцы применяли магнитные, срабатывающие от приближения крупной железной массы, изменяющей магнитное поле: акустические, срабатывающие от шума винтов. В одном и том же районе мины могли стоять на разной высоте от дна, поджидая свою добычу.

Если лодка шла на небольшой глубине, она была заметна летчикам морской авиации, которые по радио наводили на нее тральщиков и миноносцев.

По всей видимости, их «эска» попала в такую же ситуацию. Из-за малых глубин лодка шла на глубине двадцати метров. Вдруг акустики доложили о приближении двух скоростных транспортов.

— Стоп машинам, тишина в отсеках!

Любой стук железа по железу, скажем, кувалды или молотка при ремонте переборочного люка, работы механизмов, довольно отчетливо разносился под водой. Экипаж в таких случаях разговаривал тихо, даже шепотом.

Через некоторое время не только акустики, но и другие члены экипажа услышали шум винтов над собой. Винты противника прошли дальше, и все перевели дух, но затем надводные корабли развернулись и встали.

— Слушают, — шепотом сказал старпом.

— Похоже.

И в это время в двух кабельтовых перед носом взорвалась глубинная бомба, как молотком, ударив взрывной волной по корпусу. За первым взрывом последовал второй, третий… Шум винтов приближался.

— Курс девяносто градусов, малый ход! — скомандовал Владимир.

Лодка повернула влево и, пройдя пару минут, застопорила ход. Тральщики в это время перестали бросать глубинные бомбы — их акустики слушали, не проявит ли себя лодка. Затем немцы снова стали бомбить. Взрыв следовал за взрывом, по корпусу лодки как будто били огромной кувалдой. Но серия взрывов прошла за кормой, и шум винтов стал удаляться.

Через четверть часа взрывы бомб послышались уже вдалеке. Похоже, противник не смог обнаружить лодку и бомбил вероятные пути отхода.

Потом взрывы стихли. Акустики доложили, что никаких шумов не слышат — наверняка тральщики заглушили моторы, их акустики слушают море: не купится ли на обманчивую тишину русский капитан, не даст ли ход лодке?

Владимир решил выждать, и не прогадал. Через час акустики доложили, что одно судно уходит.

— А второе?

— Не слышно.

Наверняка решили оставить дозорного. Зашумит лодка — пробомбят, не век же она на одном месте располагаться будет.

Теперь главное оружие подводников — терпение.

Владимир разрешил команде отдыхать. Пусть наберутся сил, коли у двух капитанов борьба нервов и выдержки.

Немец оказался упорным. Двигатели у него не работали. Владимир даже подумал, что акустики ошиблись и ушли оба судна. Он подошел к акустику, который располагался рядом с центральным постом.

— Что слыхать?

Акустик прислонил палец к губам — тс-с-с! Потом сдвинул наушники с головы.

— Здесь они, товарищ командир. В двух кабельтовых, пеленг двести девяносто — затихарились. Железяка у них на палубу только что упала.

— Слушай дальше.

Так они и провисели в воде на одном месте, ожидая, кто кого переиграет. Наконец акустик доложил, что противник запустил машину — он слышит шум винтов, враг описывает широкую циркуляцию.

— Вот же засранец, как репейник вцепился! — едва слышно произнес Владимир.

Судно небольшое, быстроходное, такое торпедой уничтожить сложно. След торпеды заметный — успеет уклониться.

И такое зло Володю взяло, что решил он всплыть и ударить по врагу из пушек. Впереди рубки стояло вполне приличное по мощи 100-миллиметровое морское орудие, а на корме рубки — 45-миллиметровая пушка. Если всплыть и не медля комендоров к пушке поставить, то накрыть тральщик вполне можно.

— Комендорам главного орудия — приготовиться! По местам стоять, к всплытию готовиться! Средний ход!

Лодка на среднем ходу всплыла. Комендоры, проинструктированные командиром, бросились к орудию. Тут же открылась дверца снарядного элеватора в рубке. А комендоры уже наводили орудие на тральщик, бывший в пяти-шести кабельтовых.