Татьяна Сорокина - Мыколка Страница 6

Кузьма не поехал к главному входу, где от высоких изящных ворот к дому вела широкая аллея, обрамленная высокими липами. А повернул направо и поехал вдоль кованой ограды, которая за следующим поворотом уже сменилась обычным забором, проехав еще немного, они въехали уже в самые обычные деревянные ворота, но все же на железных петлях. Там их встретил неприветливый дворник с большой метлой и сразу начал орать, на тупую деревенщину. Но когда узнал, кто приехал, сразу стал совсем другим человеком.

— Так это ты будешь новый казачок Феклы Прововны? Ох, и могутный парень, как звать то тебя, а, Николка, точно-точно, так и говорено было, а как там Пров Кузьмич поживает, здоров ли? — кланяясь, говорил он. Но все же не утерпев, спросил тихо у Кузьмы, когда Николка с бабушкой уже шли к людской.

— Так, что это, действительно, дурачок бывший?

И получив утвердительный ответ, долго качал головой.

— Чего только на белом свете приключиться может, ох и времена настали, юродивые выздоравливают, видать не перевелись еще чудеса в природе, — сам себе внушал он, усердно маша метлой.

Когда бабка с внуком зашли в людскую, их сразу оглушило многоголосье, человек десять прислуги сидели за столом и поедали наваристые щи, пахнущие мясом. От аппетитного запаха у Николки даже закружилась голова, и он непроизвольно сглотнул слюну. Дожив до семнадцати лет, он ел мясо наверно несколько раз в своей жизни, а так, как это было до его преображения, то он вовсе этого не помнил. А в этом году мяса они еще не едали, только изредка у Прова Кузьмича на ужин была мелкая рыбка.

Угрюмая старуха, которая стояла у огромного горшка, без слов поняла, кто зашел в помещение, и кивнула им на лавку. Бабка с Николкой перекрестились на образа в красном углу, разоблачили свое тряпье и уселись рядышком за стол. Та же старуха зачерпнула им густых щей в две глиняные миски, и, поскребя по дну горшка, выловила по кусочку мяса, Глафира охнула и, встав, начала благодарить повариху, с которой, видимо была когда-то знакома.

— Благослови тебя господь за доброту Прасковья, уважила старую, мясца подложила.

Прасковья буркнула что-то невнятное, а Николка достал из-за обмотки свою ложку, молча принялся за еду. Куски ржаного хлеба, толсто нарезанные, свободно лежали на блюде, и парень быстро прихватил один из них и в несколько минут прикончил щедро налитую миску.

Катенька лежала на кровати в пеньюаре и панталонах, за окном свистел ветер, падал легкий снежок. Было темновато, серый день в конце октября не давал много света. Но в комнате было уютно, от печки выложенной зелеными изразцами было даже жарко. Да и дневного света все же хватало, чтобы читать без свечей. Катенька откинула толстый французский роман, и легла на спину, поболтала ногами в воздухе, разглядывая свои панталончики. Как они ей нравились, в первый раз ей мадам Боже позволила такие надеть. Ведь скоро папа даст первый зимний бал, и приедет много гостей. Ей надо привыкать носить взрослые вещи.

— Ах, как это волнительно, наконец, ее пригласят танцевать! И она не будет подглядывать сверху с балкона оркестра, как танцуют гости и девушки, которых впервые вывели в свет. Скоро она сама будет такой. И может, ее сразу заметит какой-нибудь красивый офицер. Он наверно поцелует ей руку, и скажет комплимент. От этих мыслей она покраснела, и по спине побежали мурашки. А она наверняка будет стесняться и сделает что-нибудь не так. Ну, зачем папа выгнал этого учителя танцев Вальтера Милля, он был приятный молодой человек, а какие он говорил ей комплименты. А то, что он потрогал ее за грудь, он ведь это сделал совсем нечаянно. А это было так приятно, — при этом воспоминании она покраснела еще больше.

— Ах, какой все же папенька нехороший. Когда он увидел, что Милль трогает мою грудь, он почему-то сильно разозлился, а чего тут злиться, ведь Вальтер просто споткнулся. Он совсем не хотел так делать. А папенька напугал его медведем, и чего Вальтер испугался, этот мишка очень добрый, и никого еще не съел? — подумала она.

Катенька, повернулась на бок и в это время в дверь постучали, и вошла ее гувернантка мадам Боже.

— О, милая Кати, вы еще не встали, это не есть хорошо, молодая девушка должна следить за собой. И она разразилась длинной тирадой на французском языке.

— Да пошла ты в ж…, мысленно сказала Катенька, такое выражение в свое время она услышала от дворовых девок, с которыми вынужденно проводила время.

Катенька была странный ребенок, с раннего детства пребывая среди дворовых детей, она слышала и видела много того, что совершенно ей было не нужно. в том числе совокупление собак и прочих домашних животных. Но интересное дело, она совершенно не понимала, что люди, собственно, занимаются тем же самым. Это, конечно, случилось из-за того, что Катя очень рано потеряла маменьку, которая не успела объяснить дочке все должна знать девушка. А папеньке было не до нее. Он был увлечен своей любовницей Феклушей. И девушка, лежа в кровати, мечтала о платонической любви, которая действительно существует, как уверяли ее любимые французские романы. Она даже в мыслях не могла допустить, что возвышенная любовь, может быть хоть в чем-то похожа на собачьи или кошачьи игры. Но в один прекрасный день папенька пришел и сказал:

— Ма шер, я тут прикупил новые французские романы, автор благородный человек — маркиз де Сад, продавец мне сказал, что это большая редкость. И попросил приличных денег. Но для тебя мне ничего не жалко, читай мое солнышко, эти французские романы, как раз для таких девушек, как ты.

Катенька, не думая ничего плохого взяла самую толстую книгу, немного прочитав, она откинула ее с негодованием в сторону, но потом, обзывая себя плохими словами все же начала ее просматривать. Она, бледнея и краснея, прочитала все, что создало больное воображение маркиза, и думала:

— Только бы папенька не узнал, что за книги он привез.

Мадам Боже, между тем стояла, ожидая, когда ее воспитанница начнет одеваться.

— Вы не забыли, милая Кати, что у нас сегодня еще должен быть урок музыки. Вчера приезжал настройщик из города и настроил клавесин. Теперь мы можем разучить с вами несколько пьес.

Катенька сделала радостное лицо и, соскочив с кровати, начала одеваться.

— Погодите, Кати, это же неприлично, у вас же есть прислуга для этого. Знатная дама должна правильно себя вести, — сказала гувернантка и позвонила в колокольчик.

Тут же в комнату влетела молодая девица в сарафане, довольно милая, но с приличной косинкой в глазу, Фекла бдительно следила, чтобы в прислугу не попали симпатичные девицы, которые могли бы привлечь к себе внимание Вершинина.

— Старый кобель, — как называла она его про себя, хоть уже почти ничего не мог, но, по привычке, не пропускал мимо себя ни одной красивой девицы.

Аленка, так звали девушку, начала помогать одеваться своей барышне. И вскоре Катенька была готова для утреннего чая. Илья Игнатьевич, наслушавшись советов, как-то привез заморского кофию, но кофий отчего-то у них не пошел, и по утрам Катенька вместе с ним откушивала чаю со сливками и свежую булку с маслом. Сегодня Ильи Игнатьевича не было, и к завтраку, подошел управляющий Карл Францевич, который счел своим долгом доложить дочке хозяина, что в имении и во врученных его управлению трех селах все в порядке. Катенька поблагодарила его за усердие и, не поняв ничего из того, что тот сказал, отпустила его с миром. Гувернантка, внимательно следящая за действиями Катеньки, благосклонно кивнула головой, потом, отставив мизинец, осторожно взяла чашку с кофием, который она обязательно пила по утрам в отличие от хозяев.

Аленка стоявшая за Катенькой, долго молчать, не могла и начала рассказывать все подряд, что услышала сегодня в людской.

В течение нескольких минут ее речь лилась без остановки. Но вот в один момент Катенька ее прервала.

— Аленка, что ты сказала, у нас будет работать дурак? Настоящий!? Я боюсь! Может, он что-нибудь сделает не так или испортит.

— Нет, барышня, вы не дослышали, он был дурачком, а сейчас поумнел. — исправилась Аленка.

Гувернантка, которая не все понимала в быстром Аленкином треске, заинтересовалась

— О, это получаться был дурачок а стал умный, ведь так не бывает?

— А вот и бывает, — ответила Аленка, — Фекла Прововна его взяла для поручений, он вместе Лешки будет, тот в казаки пошел, будет при Илье Игнатьевиче в сопровождении.

При упоминании Феклы, Катенька поморщилась. Она не любила эту деревенскую девку, которой так увлекся ее отец, что сделал практически домоправительницей. Но ей хорошо запомнилось, как всего три года назад, когда она сказала Фекле что-то грубое, отец молча увел ее в спальню и там самолично несколько раз ударил по попе тонким ремешком. После этого она прекратила нападки на любовницу отца, но этот случай отложился в памяти.