Игорь Пронин - Наполеон-2. Стать Богом Страница 6

— Что думаете по этому поводу? — Бонапарт смотрел весело, даже как-то добродушно. — Зачем какой-то самозванке присваивать имя покойной Джины? Мы с вами оба были весьма близко с ней знакомы. Особенно, конечно, вы. Все же она была вашим агентом, даже у меня в постели.

— Была, — кивнул Колиньи, — но только до того момента, как оказалась в вашей постели, генерал.

Корсиканец мгновенно посуровел и сердито засопел.

— Я объяснюсь! — опередил его гость. — Джина влюбилась в вас. Взяла и влюбилась, чего прежде с ней не бывало. Тогда я и потерял над ней всякий контроль. И это важно, только... Об этом потом. Когда-то мне представили ее как «Кошку». Прозвище Джина получила за то, что выживала в любой ситуации. Она якшалась с разбойниками, в северной Италии, в горах. И каждый раз, когда члены шайки были уверены, что Джина мертва — имя это ее настоящее, в отличие от фамилии — каждый раз она появлялась живой и невредимой.

— И вас это не удивляло, Колиньи? — в глазах Наполеона читалось недоверие.

— Вы же видели ее глаза, черт возьми! — Колиньи не выдержал, и заходил по кабинету. — Теперь я знаю, в чем дело: она носила линзы, вот глаза и были одного цвета. Оказывается, можно сделать такие штуки из рыбьего клея и чего-то еще, я сам тут навел некоторые справки... Способ сменить цвет глаз, воровская уловка против ищеек. А я-то думал, что ей просто всегда везет... Я удивлялся ее бесстрашию!

— Саламандра... — прошептал Бонапарт.

— Да, такой предмет существует. И, по всей видимости, он у нее... Она сама сообщила, — Колиньи без спроса сел. — Клянусь, мсье, я видел ее мертвое тело, сам!

— И Лорен видел, и его товарищи, — кивнул генерал. — Так вы уверены, что в Египте сейчас именно Джина Бочетти?

— Она прислала мне письмо, пару месяцев назад. Я не ответил. Потом пришло еще одно, а вчера третье, последнее, как она обещала. Почерк я не спутаю, мой генерал... — Колиньи вдруг понял, что ему искренне стыдно. — Она писала, что по-прежнему любит вас и мечтает увидеться. Просила передать письмо вам. Я не сделал этого, потому что... — он глубоко вдохнул и выдохнул: — Джине нельзя верить. И я не хотел, чтобы вы позволили ей вернуться. Она просила о гарантиях безопасности.

«Нет, не только потому, что Джине нельзя доверять, ты не хотел, чтобы она вернулась!» — прочел Колиньи в глазах генерала.

— Колиньи, я простил вас в Италии, и мы заключили некий договор. С вашей стороны требовалось, по сути, одно: полная откровенность. — Теперь встал Бонапарт и, спокойно повернувшись спиной к гостю, прошел к окну. — Вы клялись, что хотите быть моим другом, что желаете связать свою судьбу с моей. И что же я узнаю? Вы тайно встречаетесь с агентами английской разведки. Это по данным моих людей, но я-то знаю, что, скорее всего это даже не английская разведка, а кое-кто посерьезнее. За одно это вас следовало бы расстрелять. Мало того, вы еще утаили от меня эти письма! Хуже: вы утаили от меня Саламандру. Но, может быть, от кого-то не утаили?

Колиньи обхватил голову руками. Нет, он не сообщил своим друзьям за Ла-Маншем о Саламандре. Решил оставить ее для себя, сыграть в одиночку. Прочтя письма Бочетти, охотник за предметами убедился, что она и правда всерьез любит молодого генерала. А если так, обязательно придет мстить за его смерть. Слишком хорошо Колиньи знал ее характер, чтобы сомневаться в этом. И вот тогда, уже имея обещанную ему Пчелу, он рассчитывал устроить ловушку женщине, которую и сам как-то незаметно успел полюбить. Той женщине, которая теперь буквально сходила с ума от любви к другому.

— Нет, — наконец признался он. — Я никому не говорил о Саламандре, а письма сжег. Я хотел получить ее сам. Простите меня.

— Зачем мне вас прощать? — не оборачиваясь, спросил Бонапарт. — Вы не сказали мне даже, что предметы несут в себе угрозу для здоровья. Уж это и правда, подло, Колиньи. В первый раз вы были разоблаченным шпионом. Теперь вы предали меня, это совсем другое дело.

— Я прошу вас... — Колиньи искренне хотел прощения. План заманивания генерала в Ирландию с каждым днем нравился ему все меньше. Лев на шее у Наполеона, или что-то другое делало предательство отвратительным. Теперь, когда жизнь Жерара Колиньи висела на волоске, ему странным образом стало легче. — Мой генерал, вы не должны идти с эскадрой в Ирландию! Это ловушка.

— Вовремя же вы мне об этом сообщаете! — Наполеон коротко хохотнул. — Это, положим, я знал с самого начала. Вместе со Львом оказаться запертым на Британских островах — хорош бы я был, согласись на такую глупость!

— Я действительно хочу стать вашим другом, — проговорил авантюрист. — Я был очарован вами, когда давал клятву. А потом предал, потому что стал ненавидеть вас за ваши успехи и расчетливость... Я получил Леопарда, вы знаете, но всегда оставался тем, кем был — просто опасным головорезом и шпионом. Вы другое дело, вы — великий человек. Вы достойны предметов.

— Тогда отдайте мне вашего Леопарда! — По-прежнему не оборачиваясь, Наполеон вытянул руку ладонью вверх. — Отдайте предмет достойному.

Не медля, Колиньи снял с шеи шнурок с фигуркой и вложил его в руку генерала. Тот сжал кулак и прикрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям.

— Будто я стал гибок, прыгуч... Знаете, Колиньи, я ведь сейчас могу забить вас до смерти голыми руками. Приятное чувство.

— Я знаю, — кивнул предатель. — Я же напротив, после стольких лет чувствую себя совершенно беспомощным.

— Вам это полезно, Жерар! Скажите, что будет делать Нельсон, когда узнает, что наш флот захватил Мальту?

— Как и предполагалось: Нельсон как бы поверит, что вы идете на восток и кинется через Средиземное море к Мальте. Ваш флот по плану должен разминуться с англичанами ближе к побережью Франции, и первым успеть к Гибрал­тару.

— К черту ваши планы! — Наполеон, наконец, повернулся к собеседнику и сверкнул глазами. — Все будет по моему плану. И вы мне поможете запутать Нельсона окончательно.

— Да, мой генерал! — Колиньи вытянулся во фрунт.

— Идите отдыхать. И подумайте, что вы еще могли бы мне рассказать. Жду вас завтра. — Генерал дождался, пока Колиньи возьмется за дверную ручку и добавил: — Осторожнее на ночных улицах, мой друг! Теперь вы просто прохожий.

Он вышел в коридор вслед за собеседником и поманил к себе дремавшего в кресле адъютанта.

— Доставьте ко мне того араба, Имада. И позаботьтесь, чтобы к его приходу был подан чай на двоих. Как-нибудь... По-восточному. Со сладостями, что ли, не знаю! Пусть разберутся и все сделают!

Бонапарт захлопнул дверь, прислонился к ней и, засунув руку за пазуху, выбросил поверх мундира прочные кожаные ремешки, на которых носил Пчелу и Льва. Теперь он знал точно: предметы злы, это они убивают его, изматывают нервы. Но знал и другое — есть средство спасения!

— А если Саламандра существует, то плут Имад, может быть, не врет и о Предмете предметов? — прошептал он. — Живой Бог, бессмертный повелитель мира! Вряд ли я Махди, но навести порядок на нашей планете — самое время. Величайший полководец, завоевавший весь мир и тем победивший саму войну... Если только через тысячу-другую лет я не соберусь завоевать рай или ад. Или все сразу.

Он усмехнулся своим мечтам и аккуратно вернул на место Пчелу. Пока не доставят Имада, предстояло еще о многом позаботиться.

Тулон, 19 мая 1798 года

Более сотни кораблей, всего за несколько дней сосредоточившиеся возле Тулона, чтобы забрать десант, пушки, лошадей, провиант и боеприпасы, вместе выходили в открытое море. Казалось, до самого горизонта лазурная гладь пестрела их парусами. Но это была далеко не вся эскадра. Из Аяччо, из Генуи, и из множества других портов отчалили, отчаливали или должны были отчалить в ближайшее время еще около трех сотен судов. Даже выполняя все меры предосторожности, собрать такой флот втайне было невозможно. На тулонских улицах каждый мальчишка знал: славный герой Республики генерал Наполеон Бонапарт провел проклятых англичан и идет завоевывать сказочный Египет, страну пирамид и древнего Сфинкса. Сомнений в этом быть просто не могло — а зачем же тогда генерал привез из Парижа столько ученых, специалистов по востоку? Эти чудаки только и болтали меж собой про пирамиды и сокровища фараонов, всякий слышал.

— Может быть, предложение учредить Институт Египта было все же лишним? — спросил Колиньи, стоя на мостике флагманского корабля рядом с Бонапартом. — Как-то уж совсем нагло вышло. В Лондоне узнали не позднее, чем через день.

— И пусть! — пожал плечами Наполеон. — Баррас был в восторге от этой идеи: «Гениально, англичане поверят в вашу выдумку!». Каков идиот. Главное, если вы меня не обманули, Нельсон ждет, что у Мальты я развернусь и гениальным маневром выскользну в Атлантику. И тогда что нам до Лондона? Они в плену иллюзий, и Париж, и Лондон. Если вы меня не обманули.

— Не дразните меня, мой генерал, — почти жалобно попросил Колиньи. — Я служу только вам. Нельсон от моих людей получит извещение, что вы идете на Стамбул. Но только когда скрыть восточное направление похода станет уже невозможно. Нельсон поймет, что я веду двойную игру и кинется ко второй возможной цели, к Александрии.