Александр Прозоров - Смертельный удар Страница 6

«Ладно, хватит с него, — решил Ларин, смягчаясь. — Еще формулы свои от страха позабудет, чем я потом буду стены да ворота взрывать».

— Ракеты готовы? — перешел к делу адмирал.

— Давно уже, — не повел и ухом грек, услышав это название, зато мгновенно протрезвел, — как вы приказывали, пять штук. Лежат в ящиках на дальнем конце лагеря, под охраной бойцов Уркуна.

Ларин уже не раз обсуждал с греческим оружейником конструкцию нового метательного приспособления, а для краткости назвал эти далеко не совершенные прототипы, что использовались вместо начиненных горючей смесью горшков, ракетами. Каранадис спорить не стал. Ракеты так ракеты. Не он ведь их изобрел.

— Только мы же их ни разу не испытывали с того самого дня, как уплыли из крепости после битвы с аргосцами, — на всякий случай добавил грек.

— Придется рискнуть, — заявил Ларин, отправляя в рот засахаренные фрукты с подноса, — скажешь Уркуну, чтобы перетащили все на мой корабль, вместе с установкой. Я для них уже присмотрел местечко.

— Вы собираетесь стрелять ими прямо с корабля? — изумился Каранадис, даже сделав пару шагов вперед. — Но ведь он же деревянный. И если один из этих снарядов взорвется… а если все…

— Придется рискнуть, — повторил Ларин, поднимаясь и направляясь к выходу.

Поравнявшись с осоловевшим оружейником, он хлопнул его по плечу.

— Не дрейфь, Каранадис! Греческих кораблей впереди много. Да на берегу солдат будет достаточно, укрепления всякие. А борт у нас самый высокий, как ни крути. Так что придется рискнуть. Иди, готовь свою установку. А я пойду, гляну, как там катапульта Архимеда. Тоже с собой прихватим. Пригодится.

Глава третья

По дороге в Тарент

К счастью, выяснение личности Федора заняло чуть больше времени, чем прогулка до здания, где располагался комендант Мессаны. Он оказался одним из тех офицеров африканской пехоты Атарбала, с которыми Чайка новобранцем начинал эту италийскую кампанию, и прекрасно знал Федора. Поэтому вопрос решился быстро.

Федору предоставили корабль, да еще какой, — целую квинкерему, которая должна была отправиться буквально на следующий день по делам службы в Тарент и готова была взять его на борт. Конечно, это был не «Агригент», вместе со своим капитаном Бибрактом оставшийся в распоряжении Гасдрубала, но тоже неплохой корабль. Командовать квинкеремой, к его удивлению, был назначен новый знакомый Федора Могадор, которого он еще раз, перед тем как отойти ко сну, попросил смягчить наказание для Йехавмилка. Может быть, тот передумает. В противном случае капитана ждала казнь или жизнь раба на каменоломнях.

Сделав все, что было возможно, для тех, с кем ему пришлось сражаться вместе, пусть и не долго, Чайка устроился на ночлег в отведенном ему домике на побережье. Усталость взяла свое.

Отплыв с рассветом, вскоре они миновали Регий и взяли курс на Тарент вдоль побережья «подошвы башмака». Со своего места на корме квинкеремы Чайка разглядывал проплывавший в отдалении порт и сновавшие вдоль побережья военные корабли, с которыми их судно уже обменялось необходимыми сигналами. Здесь, в Регии, стояла довольно большая эскадра карфагенского флота, призванная вместе с кораблями из Массалии запирать пролив между Италией и Сицилией.

— Ни один римский корабль здесь не проскочит! — самодовольно заявил Могадор, с которым ему выпало плыть дальше. — А если и проскочит, то попадет в лапы к грекам и ему все равно конец. Ферон ненавидит римлян.

Чайка кивнул, переводя взгляд с левого борта на правый, за которым плескалось безбрежное море, лишь за кормой корабля ограниченное сицилийскими берегами. Там в легкой дымке, невидимые отсюда, прятались Сиракузы — с недавних пор гроза римлян и союзник Карфагена.

Если он не ослышался, то флотом по-прежнему управлял Ферон, а сухопутные силы да и вообще всю остальную власть в греческой колонии прибрал к рукам Гиппократ, старый знакомый Чайки.

Как вчера удалось узнать Федору, после того как Ганнибал объявил себя независимым правителем Испании, Италии и большей части Сицилии, сиракузяне по-прежнему оставались верны ему и пообещали изгнать войска сената, если они попробуют высадиться здесь. Это было большим дипломатическим успехом нового… Федор даже точно не знал, как теперь называть своего благодетеля — монархом, царем или просто тираном, как было принято именовать единоличных правителей у греков. В любом случае, поддержи Сиракузы «законную власть» Карфагена, Ганнибалу пришлось бы нелегко. Такой поворот грозил новой войной на Сицилии, которых карфагеняне за свою долгую историю провели здесь уже немало. Но пока, как он понял из слов Могадора, на благодатном острове в целом все было спокойно.

«Это ненадолго, — подумал Федор, невесело усмехнувшись, — очень скоро здесь появится какая-нибудь армия сената и начнется мясорубка. В этом Магону можно верить. Несмотря на то что до недавнего времени армией сената были мы сами, вряд ли Магом решил просто взять меня на испуг. Значит, еще одна готовая к бою армия есть и Гасдрубалу в Африке придется нелегко. А здесь, на Сицилии, плацдарм у них, несмотря на усилия Ганнибала, тоже все еще есть».

— Лилибей остался верным сенату? — на всякий случай уточнил Чайка, вспоминая вчерашний разговор с комендантом.

— Да, — подтвердил Могадор, — Лилибей, Мазара и Селинунт все еще в руках сената. Но я уверен — Ганнибал вскоре прикажет предпринять еще одно нападение на эти отдаленные земли, и они тоже станут нашими.

Федор молча кинул. Даже одного из этих портов было достаточно, чтобы высадить армию, посланную сенатом на подавление государственного мятежа. А никак иначе Магоном и остальными сенаторами действия бывшего главнокомандующего силами республики не квалифицировались. Ведь на подвластных Баркидам землях этой самой республики больше не существовало. Правда, и Лилибей, и Мазара, и Селинунт находились на западном побережье. Далековато от Сиракуз, пролива и самой Италии. Так что вполне возможно, лишенный выбора сенат начнет действовать не менее дерзко, чем бывший главнокомандующий, и высадка армии все же произойдет где-то в этих землях. А быть может, и в самой Италии. Рим обескровлен, но еще не уничтожен. И еще может вмешаться в ситуацию. Тем более теперь, когда расклад сил резко поменялся. И Ганнибал в любой момент мог получить войну на два, а то и три, если вспомнить про греков, фронта.

«Впрочем, — подумал Федор, — ему не привыкать. Как-нибудь разберемся. Это все будет скоро, но не сейчас. Прежде доберусь до Тарента, обниму Юлию, а потом и поговорим с Ганнибалом о том, что дальше делать. Мне ведь теперь, как и ему, деваться больше некуда».

— Что с Арвадом? — уточнил Чайка, позабывший вчера выяснить подробности судьбы плененного главнокомандующего сицилийских сил, верного сенату.

— Еще несколько дней назад он сидел в тюрьме в Сиракузах, — охотно сообщил Могадор, — но кто-то попытался устроить ему побег. Не удалось. И Ганнибал приказал казнить его. Позавчера он был распят.

«Круто начинает, — решил Федор. — впрочем, здесь такое уже бывало».

— Зато почти все остальные офицеры его армии, не задумываясь, последовали за Ганнибалом, — охотно рассказывал Могадор, непосредственный участник этих событий, — как и солдаты. Армия любит Баркидов. Правда часть сил Арвада, конечно, отступила в сторону Селинунта, но таковых нашлось не много, всего около трех тысяч человек. Туда же ушла треть кораблей флота, зато остальной флот наш.

«Похоже, действительно грядет гражданская война, — подумал Федор, рассматривая проплывавший по левому борту живописный берег, рассветная хмарь над которым уже давно рассеялась, — Карфагеняне будут воевать друг с другом, а заодно и с римлянами. Но моя совесть чиста, я не входил в сговор с врагами. А вот Магон ради власти на это пошел».

Федор еще раз спросил себя, правильный ли он сделал выбор, приняв сторону Ганнибала. И еще раз ответил себе да. Конечно, все золото, собранное за время италийской кампании, пришлось оставить дома, в особняке, посреди живописного квартала Карфагена. Впрочем, как и сам особняк вместе со слугами. А еще в казну отходило его загородное имение с рабами и плантация финиковых пальм. За одну ночь Федор стал гораздо беднее. Но в Таренте у него все же был еще один дом, и неплохой. А главное, семья, без которой он не видел дальше своей жизни. Правда, за нее теперь приходилось опасаться вдвое больше.

— А деньги?.. — пробормотал Чайка себе под нос, глядя отсутствующим взглядом в морские волны, и слегка усмехнулся. — Деньги придут снова. Если я правильно помню, Ганнибал обещал меня наградить, если я смогу доставить письмо Гасдрубалу. И я доставил. Посмотрим, какова будет милость нового… тирана. А кроме того, война — дело прибыльное.