Александр Афанасьев - Врата скорби (Часть 2) Страница 6

– Мы не можем постичь всю сокровенную мудрость Аллаха, мы можем только смириться с его волей! Это принадлежит Аллаху, и он делает так, как пожелает! – задиристо ответил рашид – нет Бога кроме Аллаха и Мухаммед Пророк Его!

– Ты прав, мудрец, мы не можем постичь всю сокровенную мудрость Аллаха. Но скажи, если волей Аллаха мы поставлены начальниками народа нашего, если Аллах доверил этот народ нашей заботе – разве Аллах не хочет, чтобы мы оставили его в лучшем виде, нежели тот, в котором мы получили? Разве Аллах не хочет, чтобы мы трудились в поте лица? Наш труд – делать добро для всех правоверных, для нашего народа и для других, выводя его к свету. Нет противоречия между тем, чему будут учить детей люди руси и тем, что дети узнают из Корана. Наоборот – что плохого в том, что дети выучатся читать и будут читать Коран сами.

На самом деле – было это, конечно плохо. Мулла – всегда был самым грамотным, а часто – и единственным грамотным человеком в том месте, где он служил – и если кому-то что-то требовалось – прочитать ли письмо, подать ли челобитную – все шли к нему. А еще – муллы боялись, что если дети научатся читать Коран и будут пересказывать его содержание родителям – то станет понятно, что то, чему они учили людей в мечети, и то, к чему они призывали – бесконечно далеко от Корана и от воли Аллаха. И что внимая злоустым поводырям своим, люди брели прямиком в ад, попирая волю Аллаха на каждом шагу. А тут – и до расправы недалеко…

– Итак, я решил и решение мое неизменно. Я заключил договор с руси, и с Белым Царем, как с сильным и справедливым властелином. Нет ничего позорного в том, чтобы подчиняться такому, позорно подчиняться слабому и коварному. Скоро сюда прибудут руси. Они сказали, что будут учить и лечить нас, и учить нас, как это делать самим, чтобы мы жили лучше, чем до этого. Еще они сказали, что помогут нам найти воду в горах, если на то будет воля Аллаха, и дадут нам семена, которые лучше тех, что у нас есть. Еще они будут искать, нет ли в наших горах чего полезного, и если такое найдется – то они будут добывать это, потому что мы не знаем как, но будут давать работу людям нашего народа. Я решил, что все дети, и прежде всего – дети важных людей из нашего народа – должны будут ходить в школу, которую нам сделают люди руси. Что же касается медресе – никто не запрещает им ходить и туда тоже. Я сказал…

– Ты… – казалось, что Абу вот-вот хватит инсульт – ты предал наш народ! Ты предал религию Аллаха!

– Осторожнее! – крикнул князь – ты говоришь то, о чем потом пожалеешь.

– Слушайте меня…

Это заговорил Ахматулла, молчаливый, но пожилой и мудрый феодал, очень крупный. Едва ли не самый крупный из всех, кто здесь присутствовал. У него были торговые дела в Адене, которыми занимались его сыновья, и еще – торговля в Джидде. Учитывая тот факт, что он был пожилым, и наверное самым богатым из присутствующих – к нему не могли не прислушиваться…

– Твои речи, Абу, полны ненависти и злобы – сказал он – но стали ли мы от этого жить лучше? Ты – несомненно стал, но посмотри на твоего отца, лучше ли стал жить он? Слушая твои речи, люди проникаются злобой, но помогает ли это им жить лучше, чем живут отцы и чем жили их деды? Было время, когда в Аден стекались товары со всего Востока, а торговля была лучшей на полуострове. А что теперь? Прорыли канал и никакой торговли нет. Мы живем все хуже и хуже, наши горы никому не нужны, наши дети уходят от нас. Зато торговля есть в Бендер-Аббасе, в Басре, в Багдаде – там, куда пришли люди руси. Ты говоришь про неверных – но неужели неверные прорыли этот канал, чтобы навредить нам? Нет, они прорыли его, чтобы самим жить лучше. А почему мы не хотим жить лучше и только ищем ответов в своем прошлом?

– Ты говорищь так, Ахматулла – сказал Абу – будто сам являешься лицемером. Бида'а являет грехом, и тот, кто сомневается в Коране и шариате – тот выходит из ислама и уже не может считаться мусульманином. Твои сыновья сейчас в Адене, в Джидде, в Неджде – ты уверен, что они смогут вести благочестивую жизнь, и уважать тебя как родителя, не будь в них страха перед аллахом всевышним. Русские – несут куфар на те земли, которые ты указал. Безверие и мерзость! Дети забывают Аллаха, забывают родителей и ударяются в блуд и распутство!

– Забывают Аллаха? – переспросил Ахматулла – да, ты прав, они забывают Аллаха. Но только лишь потому, что ни один такой как ты мулла – не сказал и не показал им, как жить лучше и достойнее. А люди руси показали им это. Мы можем жить – цепляясь за старину – но люди вокруг так жить не будут. И рано или поздно – наши дети утратят интерес к нам и к религии Аллаха, если мы будем делать так, как говорит Абу, ничего не менять и встречать завоевателей с ружьями, которые старше моего дедушки. Поэтому – я не вижу ничего плохого в том, чтобы подчиниться людям руси, если среди них тоже есть мусульмане, и если это пойдет на благо нашему народу…

– Внимание, цель… – сказал Джеки – цель движется…

– Вижу…

– Ветер прежний. Семьсот пятьдесят…

В оптический прицел – люди на той стороне ущелья, на каменной галерее – казались размером чуть больше человеческого ногтя. Но снайперу приходилось делать еще более сложные выстрелы.

– Наведи.

– Белая с красным чалма. Немного выше других. Второй от начала…

– Есть… Уверен, что это он?

– Уверен. Соответствует описанию.

Иногда – снайперы работали по описанию, иногда по портрету, даже порой фотографическому, хотя здесь это крайняя редкость: арабы не фотографируются, потому что считают, что с фотопортретом исчезает часть души, а изображать людей – запрещено Кораном. Британской разведке – пришлось приложить огромные старания к тому, чтобы добыть описание князя Самеда, по мнению аналитиков – наиболее опасного в этом геополитическом пасьянсе. Но если даже они и ошибутся – ничего страшного. Если они застрелят князя – его преемник будет более открыт для диалога. Если застрелят кого-то другого – оставшийся в живых князь сильно задумается о том, а правильную ли сторону он выбрал. Здесь мало думали о русских, о англичанах, о клятвах, которые давались и при малейшей к тому выгоде нарушались – в конце концов, принцип такия[12] свойственен не только рафидитам, обмануть неверного дело чести любого мусульманина, об этом слагают легенды. Но каждый здесь – заботится о своей жизни, особенно знатные люди. И князь – сильно задумается…

– Они остановились.

– Вижу…

Спайки не был уверен в ветре. Ветер в ущелье – крайне коварен и изменчив, ущелье действует как аэродинамическая труба. Хуже того – любой камень, любой валун, любой поворот ущелья, любая расселина – способна направить поток ветра в непредсказуемом направлении, и это будет ощущаться на протяжении мили, если не больше. Флаги, поднятые на башне, говорили о том, что князь находится во дворце, они вяло трепетали, тоже кое-что показывая… но нельзя полагаться и на них. Проклятое ущелье…

Он видел, как люди стояли по центру галереи, и один, в зеленой чалме что-то гневно доказывал, размахивая руками. Это отвлекало…

Поймав промежуток между двумя ударами сердца – снайпер спустил курок.

Попадания он не увидел, при выстреле изображение в прицеле смещается, кроме того, винтовку надо перезарядить – но на то и был второй номер, с более мощным оптическим прибором. Джеки увидел попадание – оно было в стену. Почему то никто не побежал – наверное, просто не ожидали. Любой солдат – такие вещи просекает с ходу.

– Деление влево! Вертикаль норма!

Ну, конечно, ветер. По вертикали он не ошибся, дистанцию и разницу по высоте между лежкой снайпера и точкой попадания он учел верно.

Снайпер выстрелил второй раз. В фильмах нередко показывают, как снайперы стреляют в голову, как голова разлетается от попадания высокоскоростной пули – но на самом деле это чуши собачья. Голова, мало того, что она невелика по размерам, так это еще и самая подвижная часть тела. Стрелять в голову сродни рулетке, тем более с семьсот пятидесяти и через ущелье. Снайпер – обычно целится по центру мишени, то есть в живот. Пулевое ранение живота в полевых условиях – почти всегда вилы, только не сразу. На раненого – нужно как минимум четыре человека, чтобы отнести его в санчасть, внимание доктора и лекарства… и все равно выжить шансов мало, особенно если перед ранением пострадавший подкрепился. Здесь приходилось целиться в грудь – потому что каменная стенка закрывала спорящих примерно по бедро. Проблем добавляло и то, что цель стояла боком, а не лицом – размеры убойной зоны много меньше.

И тут – цель повернулась, и посмотрела в сторону гор. Роскошный подарок!

Снайпер снова спустил курок. Цель пошатнулась и начала падать.

– Есть.

– Уверен?

– Вижу кровь. Они заметались…

Снайпер передернул затвор.

– Выше и правее.

– Понял. Семьсот восемьдесят. Выше на двадцать. Ветер тот же.