Олег Северюхин - Кольцо приключений. Книги 1, 2, 3, 4 Страница 6

Глава 9

В том бою я сбил два «альбатроса». Бой продолжался всего лишь пятнадцать-двадцать минут, но мне показалось, что прошла целая вечность. Наша эскадрилья сбила четыре самолета, потеряла трех летчиков и вынудила «цепеллин» приземлиться в полосе между французскими и немецкими окопами, где он и был уничтожен полевой артиллерией, а каркас и оболочка были растащены обеими сторонами для своих окопных нужд.

Мы могли находиться в воздухе не более двух часов. Полчаса до места боя, полчаса обратно, двадцать минут на бой и еще должен быть запас горючего на всякий случай. Мы возвращались победителями. Был бы триумф, но мы потеряли трех наших товарищей. Отдав дань их памяти, мы пошли в столовую. Жизнь продолжается. Меня наградили бронзовым Военным крестом с мечами и лавровой ветвью, показывающей, что приказ подписан командующим армией. Давно воюющие летчики приняли меня в число ветеранов. Скоро мне пришлось заниматься с молодыми летчиками. Учить их стрельбе из пулемета на наших «тренажерах», привязываться к креслу, на руках показывать прием ухода от противника полупереворотом и выход в район его хвостовой сферы.

Благожелательное отношение ко мне в эскадрильи было обманчивым. Как волонтеру мне чаще всего пожимали руку за мои новые победы и поощрительно похлопывали по плечу. Обыкновенное отношение за границей к русским. Краем уха я слышал разговоры о том, что русским никогда не стать настоящими европейцами и наше предназначение всегда быть на подхвате у Европы.

Мои боевые товарищи «обмывали» боевые ордена, гордились своими победами, хотя по числу побед уже в новом 1916 году я стоял на первом месте, но моей фамилии не было на грифельной доске, где отмечались вылеты и победы. Правда, в канцелярии все заносилось в мою летную книжку.

Однажды во время боевого вылета мой самолет перестал слушаться руля. Мы еще не вступали в соприкосновение с противником, а я уже летел на неисправном аэроплане. Судя по всему, обрыв правой тяги вертикальных рулей. Совершая круговой полет влево, я потихоньку посадил самолет на поле. Так и есть. Причем интересный обрыв, начало которому положили плоскогубцы. Кто-то надрезал тягу.

У меня, как у любого русского автомобилиста или техника под сиденьем всегда есть что-то, что поможет устранить неисправность, не ожидая пока прибудет ремонтная бригада. Так и у меня нашелся моточек стальной проволоки, молоток, пассатижи. С помощью проволочных скруток я восстановил целостность тяги и снова взлетел, догоняя своих товарищей. Я видел, кто больше всего был удивлен моим возвращением в строй, но не показал вида: бросить тень подозрения легко, но нет никаких доказательств.

О неисправности я доложил командиру эскадрильи. Сказал, что это было умышленное повреждение боевого самолета, и попросил усилить охрану именно моего самолета.

– Почему вы считаете, что именно ваш самолет требует усиленной охраны? – спросил командир эскадрильи.

– Господин капитан, только у моего самолета случаются такие поломки, которые являются следствием чьего-то злого умысла, – и я рассказал о количестве обнаруженных мною и исправленных повреждений, чтобы не пропустить боевой вылет.

– Хорошо, мы подумаем над этим вопросом, – сказал капитан и с этого времени диверсионные вылазки в отношении моего самолета прекратились.

На меня обратили внимание только тогда, когда германское командование объявило, что сбивший меня летчик будет сразу награжден высшим воинским орденом «Пур ле мерит». Военные корреспонденты устремились в нашу эскадрилью, чтобы узнать, как они пропустили французского аса, который так сильно насолил бошам.

Только благодаря журналистам мне было присвоено звание лейтенанта французской армии, и я был награжден орденом Почетного легиона. Орден мне вручал сам маршал Франции Фердинанд Фош. Ему было уже 65 лет, но это был самый знаменитый человек в Антанте, за выдающиеся заслуги ему будет присвоено звание фельдмаршала Англии и маршала Польши.

Я стоял на большом ковре в его кабинете, а маршал с любопытством оглядывал меня.

– Сынок, – сказал он, – я внимательно смотрю на всех русских, приезжающих во Францию, вступающих во французскую армию или в Иностранный легион и никак не могу понять, как такие ребята как вы смогли разбить непобедимую армию императора Наполеона, сжечь свою столицу и милостиво обойтись с Парижем. Мне просто хочется предупредить любого императора, который захочет воевать с Россией – эти ребята победят любого, кто пойдет на них, но уже не будут церемониться с побежденной столицей. Я очень рад, что Россия наш союзник, а не враг. Иди сюда, я обниму тебя.

После этого мне был вручен указ президента Франции о награждении меня офицерским крестом ордена Почетного легиона и приказ маршала Фоша о присвоении мне звания лейтенант. Маршал приколол новый орден рядом с Военным крестом, отошел назад посмотреть, ровно ли приколоты ордена, и только после этого пожал мне руку. Присутствовавший фотокорреспондент сделал два снимка и один из снимков я видел в «Фигаро». В коммунистической «Юманите» я был назван русским революционером, скрывающимся от русских властей. Мне даже пришлось давать опровержение, что я не имею никакого отношения к революционным организациям России и в армию поступил по рекомендации русского военного агента.

Я взял полагающийся мне отпуск и поехал в Париж на знакомую мне квартиру Николая Ивановича. С моим благодетелем мы встретились как старые друзья. Я его поздравил с новым чином подполковника, а он меня с новыми наградами.

– Я читал о ваших подвигах, – сказал он, – и старался не дать разрастаться слухам в российской колонии. Если честно сказать, то любой запрос в Россию даст ответ, что такого человека списках граждан Российской империи не числится, и что прикажете с вами делать? Арестовать и препроводить в распоряжение третьего Его императорского величества отделения для разбирательства по личности. А что вы там скажете? И кто вам в это поверит? Сейчас вы герой и офицер французской армии. И вы можете обратиться с прошением о французском гражданстве. И вам его предоставят. Вы везде можете представляться как французский гражданин, благо и язык ваш почти не отличается от истинно французского. Вы способный ученик, но скажите мне, вы почувствовали мелодию французского языка?

– Не обижайтесь, любезный Николай Иванович, – сказал я, – но мне до сих пор не нравится французский язык. Возможно, мне нужно в кого-то влюбиться, чтобы понять мелодию любви в этом языке.

– Так влюбляйтесь же, черт вас возьми, – сказал подполковник. – Весь Париж у ваших ног. Любая дама почтет за счастье висеть на вашей мужественной руке. И имя ваше – Владимир – владетель мира…

– Николя, я подаю чай, – раздался обворожительный голос. В комнату вошла дама лет двадцати с небольшим, в белом платье с кружевами и с пышно взбитой копной русых волос.

– Наталья, представляю моего друга Владимира, – сказал Николай Иванович, – нашего соотечественника и героя, а вам, Владимир, я представляю свою сестру Наталью, приехала ко мне в гости, чтобы отдохнуть от военных передряг в России.

Я встал и поцеловал маленькую руку с длинными музыкальными пальцами, чуточку покраснев от смущения. Такой же румянец появился на щеках Натальи.

– Так, – сказал Николай Иванович, – а чего это вы оба покраснели? Смотрите не влюбитесь друг в друга. У меня совершенно другие планы на твое замужество. И не вздумай верить ни одному слову этого красавчика во французской военной форме.

Николай Иванович улыбался, но в его глазах ясно читалось: не береди сердце моей сестре. Ты исчезнешь так, как и появился, а она будет всю жизнь страдать, вспоминая нечаянную встречу в военном Париже.

Я понимающе кивнул ему и весь вечер старался не оказывать особых знаков внимания его сестре и в последующие дни даже и не пытался появиться в районе их проживания, перебравшись в неплохую гостиницу, благо у меня скопилось достаточное количество полетных денег.

Глава 10

Стук в дверь прервал мои размышления.

Прибывший портье сообщил, что в холле меня ожидает женщина.

Я вышел в гостиничный холл и увидел Наталью.

– Почему вы не появляетесь и почему вы исчезли без всяких объяснений? – гневно сказала девушка. – Неужели вы считаете, что я недостойна вашего внимания?

Она присела на диванчик и заплакала.

– Успокойтесь, пожалуйста, Наталья Ивановна, – сказал я. – Я действительно тот человек без роду и племени, который совершенно не достоин вашего внимания. Да вам же братец ваш, Николай Иванович, вероятно, предостаточно рассказал обо мне, чтобы вы не обременяли ум свой мыслями обо мне.

– Ничего он мне о вас не говорил, – сказала девушка. – Сказал, что вы его друг, а Николенька с плохими людьми водиться не будет. А вы герой и я вам не понравилась.