Владимир Моисеев - Букашко Страница 6

— Ты не боишься?

— А чего, собственно? Если бы они хотели, я бы давно валялся дохлым на заднем дворе в лопухах. Не думаю, что товарищ А. рискнет рассказать кому-нибудь о своем открытии. Очень хорошо известно, что подобные исследования в Союзе ССР крайне опасны, в первую очередь для самих исследователей. В этой стране никто не знает заранее, как дело повернется. Насобираешь компромата, а потом его против тебя самого и используют. Например, если я окажусь врагом трудового народа, то в первую очередь попадет самому товарищу А… Это ведь у него в секретарях-референтах ходил сынок белогвардейца.

— Это теория. Догадка. Разве эти люди когда-нибудь подчиняли свои поступки законам логики? Такие умозаключения слишком сложны для них. А ты не подумал, что товарищ А. захочет устранить тебя физически, как потенциально опасного для его карьеры человека?

— Сомневаюсь, что сейчас кого-нибудь из этих деятелей всерьез интересуют такие вещи, как чистота происхождения, у них новая мода — усиленно ищут выгоду.

— А какая от тебя выгода? Самому-то не смешно?

— Не скажи, — разговор с женой меня неожиданно приободрил, и я постарался, чтобы мои доводы впредь выглядели по возможности забавно. — Вот такая история. Подкручивает Хозяин свои усы и спрашивает у моего ненаглядного товарища А.: «Почему в моей маленькой ненаглядной Грузии народ так любит свою Родину, а в такой великой мировой державе, как Россия — нет»? И вот видный деятель коммунистического движения со всех ног бросается ко мне, сразу позабыв, что давно уже связал свою жизнь с интернационализмом и патриотизм всегда открыто презирал, и с порога орет не своим голосом: «Поче-е-му?» Я задумчиво и компетентно покачиваю головой. А товарищ А., едва не плача, просит: «Григорий Леонтьевич, подготовьте мне справочку о быстрейшем возрождении патриотизма в Союзе ССР».

— Неужели так и было? — похохатывая, спрашивает Еленка.

— Конкретно такого запроса пока не было, но будет, чувствую, что будет. А десятки похожих проблем уже всплыли и разрешены мной. И после этого ты думаешь, что он посмеет со мной разделаться? Что же станет с теорией мирового коммунистического движения без таких беспринципных проходимцев, как я?

— Так ты их не боишься?

— Разве можно бояться таких потешных дяденек? Конечно, не боюсь.

*

На следующий день я тщательно и неторопливо побрился. Как события будут разворачиваться дальше — предсказать было невозможно. И качественное бритье обеспечивало мне нужную психологическую устойчивость при любом раскладе. Если мне суждено было лежать дохлым на заднем дворе — я буду элегантным и ухоженным, что для трупа совсем немаловажно. А поручат подготовить и написать очередной выдержанный в рамках рабоче-крестьянской идеологии наукообразный бред — всем своим видом покажу, как не просто меня выбить из седла поспешными заявлениями.

Уже при входе в здание мое самообладание подверглось испытанию — охранник Фрол остановил меня резким взмахом руки.

— Постойте, Григорий Леонтьевич. Вас попросили срочно зайти в режимный отдел.

Сознаюсь, что адреналина в моей крови значительно прибавилось. Не могу сказать, что страх полностью овладел мной, но и утверждать, что я совсем не волновался, было бы неправильно. Я не мазохист и не хотел бы покинуть этот мир, не завершив своей исследовательской работы о повадках диких муравьев. Кроме того, у меня есть обязательства перед женой и сыном. И вообще, я считаю, что негоже умирать, пока есть хотя бы один человек, который по-настоящему любит тебя, гордится тобой и надеется на тебя. Если хотите, это и есть истинная религия! У меня с этим все в порядке.

Дежурный по режимному отделу был немногословен и погружен в свои дела. На его лице, даже на мгновение, не проявилось выражение ненависти или брезгливости, столь естественные, когда в упор разглядываешь классового врага. Стало легче дышать.

— Товарищ Корольков, вам надлежит подписать этот документ.

Я с интересом взял бумажку, прикидывая, где легче всего поставить закорючку. В первый момент мне показалось, что документ полностью тождественен уже однажды подписанному мною.

— Я уже подписывал это.

— Подпишите еще раз.

Пришлось прочитать бумажку внимательнее.

«Я, такой-то, подтверждаю свое рабоче-крестьянское происхождение. Если же в дальнейшем выяснится, что мои родители представители эксплуататорских классов, я, такой-то, отказываюсь от них и прошу впредь считать моим отцом колхозника Иванова Поликарпа Поликарповича, проживающего в деревне Прохоровка Тульской губернии, а матерью ткачиху Осипову Екатерину Трофимовну из города Гатчина. Подпись. Дата».

Приглядевшись, я заметил, что в матери мне теперь определили другую женщину.

— Сидорова Феодора Герасимовна померла, — пояснил дежурный.

Окончательно я понял, что все в порядке, когда свободно и без излишних треволнений добрался до своего кабинета. Охранник Жора был как всегда внимателен и готов к провокациям, но в глазах его явно читалось искреннее восхищение. Полагаю, что на разводе ему сообщили о повышении моего статуса. Я расположился за своим письменным столом и стал ждать продолжения, а чтобы излишнее волнение не мешало мне жить, я достал свою рукопись и занялся редактированием главы о всепоглощающей жажде подвига и свершений, обрушивающейся иногда на отдельные муравьиные особи.

Я работал до тех пор пока не раздался сигнал, призывающий сотрудников на ежедневную оперативку.

*

Товарищ А. вызвал меня на ковер через пятнадцать минут после окончания оперативки, которая на этот раз была посвящена архиважной и животрепещущей теме — поливке номенклатурных цветов из номенклатурных же леечек. Среди технического персонала были выбраны ответственные, в чью задачу входило следить за состоянием растений, волей судьбы попавших в Кремль. А это — регулярная поливка, контроль за состоянием земли, борьба с вредителями, обеспечение оптимального освещения… боже мой, целая наука… Нерадивых ответственных обещали достойно наказать.

Как секретарь-референт я был освобожден от подобных занятий. За растениями, находящимися в моем кабинете, должна была приглядывать уборщица. Я требовался большевикам для интеллектуальной работы. Мелочь, а приятно. Так что в кабинет товарища А. я попал в приподнятом настроении.

— Григорий Леонтьевич, — обратился ко мне товарищ А., — нам надо кое-что обсудить….

Его странным образом вибрирующий голос и довольно редкое в последнее время обращение по имени-отчеству выдавали огромное напряжение, что-то было не так. И на этот раз дело было не во мне, его встревожило что-то более значительное. Я насторожился и приготовился к неожиданностям.

— Закончили ли вы проверку слухов о посещении коридоров Кремля духом Феликса Эдмундовича Дзержинского?

— Да. Закончил, — по инерции сказал я. По правде говоря, я так ничего и не придумал, но разговор принимал столь неожиданный оборот, что в излишние объяснения вступать не следовало.

— Доложите.

Да уж не проверка ли это? — подумал я. Обычно товарищ А. работой не интересовался. Ему было достаточно поручить ее мне. Пришлось импровизировать. Настойчивость товарища А. красноречиво говорила о необходимости внимательно следить за своими словами. Я понял, что нас прослушивают. Интересно, кого проверяли, меня или товарища А.?

— О, это было очень сложное задание, — начал я свою импровизацию. — Но поскольку я являюсь, не побоюсь это утверждать, крупнейшим в Союзе ССР специалистом по диким муравьям, мне удалось справиться с этой серьезной, многоплановой задачей.

Товарищ А. начал медленно привставать, глаза его наполнились ужасом.

— Ну?

— У диких муравьев есть странный обычай — они, время от времени, впадают в состояние крайней ярости. Обратите внимание, что никаких внешних оснований для такого удивительного поведения отыскать не удается. А бывает и так, что муравьев охватывает всепоглощающая жажда нежности, и в этих случаях часто невозможно отыскать явную причину. Исследования и статистический анализ данных с неопровержимостью показали, что муравьи таким необычным образом реагируют на встречу с духами своих врагов или, наоборот, духами близких в недавнем прошлом особей.

— Духи, говорите… А как же материализм?

— Теория встречи муравьев с духами — чисто материалистическая теория, своего рода порторбуренция акстазиса. Разве можно предугадать заранее все формы проявления материи? Еще Энгельс недвусмысленно указывал на неисчерпаемость материи.

— Ну? — товарищ А. стоял по стойке смирно.

— Мое заключение — дух товарища Феликса Эдмундовича Дзержинского действительно мог перемещаться по коридорам Кремля.

— Можем ли мы доверять…

— Можете. Я привык гарантировать достоверность своих заключений.