Александра Треффер - Властелин двух миров. Книга I. Временная петля. Монстры из будущего Страница 6

– А эти… лаблы, – поинтересовалась Ирина, – они по какому принципу начисляются?

– О, в этом Аирин собаку съела, – засмеялся Ортвик, – она как раз счетовод по лаблам.

– Бухгалтер, – поправила жена. – Они даются за правильно организованный отдых и начинают поступать на личный счёт каждого с рождения. Дети сразу становятся обладателями большого капитала, потому что до школы проводят жизнь в праздности. Да и потом зарабатывают очень много, сами понимаете, ребят трудиться в поте лица не заставишь, вот они и отдыхают от всей души. Но уже с четырнадцати лет к ним предъявляют требования, как к взрослым, и снимают лаблы за нарушения.

– Например?

– К примеру, – улыбнулся Ортвик, – когда пара подростков не спит всю ночь, целуясь у подъезда. Правда, штрафы их не останавливают, и особо любвеобильные детишки иногда ухитряются потратить все средства, накопленные на отдых после обучения. Поэтому сейчас на юношеские влюблённости смотрят иначе, и правительство меняет законы.

– А что этот отдых собой представляет? – заинтересовалась Ирина.

– Кругосветное путешествие, – коротко ответила Аирин.

Прокудины переглянулись. Полученная информация не укладывалось у них в голове. Мало того, что в этом мире за свой труд получали всё, в чём нуждались, и даже больше, здесь заставляли, именно заставляли, отдыхать. Людям, многие годы проведшим в реальности, где человеческое здоровье никого не волновало, такая забота казалась удивительной, и оба прониклись уверенностью, что кто-то дал им возможность почувствовать, что такое настоящая жизнь.

– Коммунизм, – задумчиво сказала Ирина.

– Нет, всего лишь свободное общество, – отозвался Ортвик.

Виктор загорячился.

– От каждого по способностям, каждому по потребностям – основной принцип коммунизма. И здесь он реализуется.

– Да?

Пинкдроу погрузились в размышления.

– Что ж, – наконец произнёс Ортвик, – пусть коммунизм. А разве это плохо?

– В нашем мире это утопия, – пояснил антипод. – Но как вам удалось такого достичь?

Ортвик озадаченно взглянул на двойника.

– Не знаю. Добились, и всё. А как, никто уже не помнит.

В этот момент они пришли. Здание агентства напоминало маленький Капитолий и выглядело вполне приветливо. Оказавшись внутри, друзья увидели своих новых знакомых, направившихся к гостям с распростёртыми объятиями. Их пригласили сесть, и, поразвлекав немного разговорами о погоде, приступили к оформлению вида на жительство.

Выйдя из агентства, Виктор отогнул ворот рубашки и потёр появившийся на ключице значок. Его не было видно, но лёгкий зуд напоминал, что метка существует.

– А что это, собственно, такое? – обратился он за разъяснениями к друзьям.

– Стойкие радиоактивные изотопы, не наносящие вреда живой органике, – пояснил Ортвик. – Это как документ: по нему тебя опознают в случае гибели, его сканируют, когда выдают довольствие, ты предъявляешь его, приезжая в другой город…

Аирин хихикнула.

– Витя попал в разряд «одержимых», – сказала она. – Это хорошо.

– Что же в этом хорошего? – удивилась Ирина.

– Понимаешь, к «одержимым» относят людей творческих: художников, писателей, поэтов, музыкантов, а также учёных – тех, кто готов день и ночь пропадать на работе, тратя всё свободное время на свои детища. И, вне зависимости, так оно или нет, на этот сектор выделяется удвоенное количество лаблов, как на детей, а довольство работников увеличено на тридцать процентов.

Прокудины изумлённо ахнули.

– Потрясающе! – восхитился Виктор. – Как же здесь заботятся о тех, кого в нашем мире и за людей-то не считают!

– Несчастное у вас общество, – изрёк Ортвик. – А скажи-ка, вашим старикам назначают пенсию?

– Да. Но только жить на неё невозможно, – грустно ответила за Виктора Ирина. – Пенсионеры собирают и сдают банки и бутылки, чтобы купить лишнюю буханку хлеба.

– Купить?!

Пинкдроу выглядели поражёнными.

– У вас покупают хлеб?! Но ведь даже в древнем Риме его раздавали бесплатно.

– Покупают, как и всё остальное. В нашем мире нет утилизации, там не делают вытяжек из экскрементов, не используют экологически чистые материалы, в общем, у нас всё иначе.

На глаза Аирин навернулись слёзы.

– Бедные люди, – всхлипнула она. – Мне так жаль вас, вернее, их.

Прокудины не знали, что ответить. Они шли молча, осматриваясь и поражаясь тому, что видели. Таких домов, как у Пинкдроу, оказалось много, по-видимому, власти решили, что сносить уже имеющееся жильё неразумно, но выглядели здания совершенно иначе, чем то, в котором совсем недавно тосковали Ирина и Виктор.

Утопающие в зелени стены подпирали и укрепляли сложные, едва заметные глазу конструкции. Деревья выращивались так, чтобы не загораживать свет нижним этажам, и петли извивающихся по земле стволов служили естественными клумбами для множества удивительно ярких цветов. Редкие автомобили на улицах не заражали воздух выхлопными газами, используя электричество или другой неизвестный пришельцам вид энергии.

– Там – в подвале я думал, что лестница приведёт нас прямиком в ад, – поделился с Ириной мыслями Виктор. – И даже не мог предположить, что мы с тобой попадём в рай на Земле. Мне уже не жаль того, что осталось у нас позади.

А жена добавила:

– Главное, мы вместе, а будущее у нас теперь, похоже, есть.

Глава 4

(в которой есть анаграммы русских имён и фамилий)

Тиалонай лежал в кровати и смотрел в потолок. Рядом посапывала и иногда хныкала во сне сестрёнка. Мальчик завидовал ей: счастливая малышка радовалась жизни и не мучилась размышлениями о происходящем. Мысли подростка не были детскими, он многое замечал, и с каждым днём всё больше убеждался, что общество, в котором они живут, лишено справедливости.

Взять этот комендантский час. Тиалонай понимал, что он являлся вынужденной мерой против ночных грабителей и убийц, но, казалось бы, проверь патруль документы, приписку, и этого вполне хватило бы. Однако мирные жители, в том числе и дети, схваченные «ангелами» в неурочное время, исчезали и никогда более не возвращались. Пятеро товарищей Тиалоная, застигнутые ночью на улице, пропали без вести, а самого мальчика, так же как и Нану, муж и жена Дорпкуины усыновили, когда родители ребят навсегда исчезли в прожорливой пасти темноты.

Сиротели дети, взрослые оплакивали своих чад, но ничего не менялось. Зачем, спрашивается, диктатор Штригель подвергал несчастных таким испытаниям? На этот вопрос, как и на многие другие, Тиалонай ответить не мог. Он всё чаще мечтал распроститься со страшной реальностью, покинуть страну и уйти вместе с родными туда, где они никогда более не услышали бы ни о «божественном» Дитрихе, ни об «ангелах», охраняющих его покой.

Но подросток понимал, что это невозможно. Уже много лет, с того момента, как нацистская Германия одержала глобальную победу, каждый человек отслеживался с помощью специальных приборов, сканирующих находящийся в его теле чип. Только Японии и Америке удалось остаться независимыми, и в одну из этих стран рвался Тиалонай.

В очередной раз вздохнув о несбыточном, подросток повернулся на бок, закрыл глаза и вскоре погрузился в сон.

Прокудины поселились неподалёку от антиподов в квартире, похожей на их старое жильё. Отношения с Пинкдроу становились всё более близкими и тёплыми; Аирин называла Ирину сестричкой, а Виктор с Ортвиком вместе развлекались на виртуальных рыбалке и охоте, зарабатывая лаблы.

Правда, происходило это не так часто, как хотелось бы друзьям, Виктора не зря отнесли к категории «одержимых». Стоило ему заполучить студию, как он почти перестал появляться дома, делясь с холстом накопившимися за годы впечатлениями и рисуя всё – от портретов до марин7.

Ирина после недолгого обучения с головой нырнула в работу с детьми, любившими свою ласковую и одновременно строгую воспитательницу. Когда рабочий день заканчивался, женщина приходила в мастерскую мужа и отдыхала, глядя, как из-под его кисти выходят новые шедевры.

Творчество Виктора имело потрясающий успех. Его работы, около которых всегда толпился народ, висели в картинной галерее города, а большая часть полотен уезжала в кругосветные путешествия с передвижными выставками. Ирина сначала недоумевала, почему муж не пытался пробиться, как художник, в покинутой ими реальности. Но, вспомнив обстановку в «демократическом» обществе, поняла, что там это обошлось бы Виктору слишком дорого, считая испорченные нервы и бессонные ночи, и, скорее всего, не привело бы к результату.

Сама Ирина похудела, посвежела и расцвела; муж иногда говорил, что у него новая жена – удивительная незнакомка, полная загадок. Жизнь, войдя в колею, катилась по ней, как хорошо смазанная телега, и ничто, казалось, не предвещало бурь и потрясений.