Альфред Бестер - Они жили не так, как привыкли Страница 6

– Ничем ты не можешь мне помочь. Ты же девушка.

– По крайней мере, я могу выслушать. Можешь доверять мне, Джим. Разве мы не друзья? Расскажи мне все.

Ну, когда произошел взрыв (рассказывал Майо), я был в Беркшире с Джилом Уоткинсом. Джил был моим приятелем, по-настоящему хорошим и сообразительным парнем. Он два года проработал в МИТе до того, как закончил колледж. По окончании он стал кем-то вроде главного инженера ВНХА, телевизионной станции в Новой Гавани. У Джила было множество увлечений. Одним из них была опе… селе… Не помню, как называется, это значит – исследование пещер.

Итак, мы были в горном ущелье в Беркшире, проводили уик-энд под землей, исследуя пещеру, пытаясь нанести ее на карту и вычислить, откуда течет подземная река. У нас была с собой еда, припасы и спальные мешки. Внезапно наш компас обезумел на целых двадцать минут, и это могло дать нам ключ к разгадке, но Джил стал рассуждать о магнитных залежах и аномалиях.

Когда в воскресенье вечером мы пошли назад, компас снова стал вести себя совершенно дико. Тогда Джил понял, что случилось.

– Христа ради, Джим, – сказал он, – произошло то, чего все боялись. Они взорвали города, бомбами и радиацией отправили себя в ад, и мы должны убраться подальше в проклятую пещеру, пока все не очистится.

Итак, мы с Джилом вернулись, сели на голодный паек и оставались там, сколько могли. Наконец, мы снова выбрались наружу и вернулись пешком в Новую Гавань. Она была мертва, как и все остальное. Джил нашел приемник и попытался поймать хоть какие-нибудь радиопередачи. Ничего. Тогда мы нагрузились консервами и обошли всю округу: Бриджпорт, Уотербери, Хаутворт, Спрингфилд, Провиденс, Нью-Лондон… Большой сделали круг. Никого. Ничего. Тогда мы вернулись в Новую Гавань, обосновались там и это была вполне хорошая жизнь.

Днем мы запасались продуктами и возились с домом, поддерживая его в хорошем состоянии. После ужина, к семи часам вечера Джил уходил в ВНХА и включал станцию. Я шел в свой бар, отпирал его, подметал и включал телевизор. Джил установил генератор и для него.

Было очень забавно смотреть передачи, которые показывал Джил. Он начинал с новостей и погоды, в которой всегда ошибался. У него был только «Альманах фермера» и старый барометр, который выглядел, как настенные часы. Я не думаю, чтобы он работал, или, может быть, Джил никогда не имел дела с погодой… Затем он передавал вечернюю программу.

У меня в баре был дробовик на случай налетов. Иногда что-нибудь в передачах злило меня. Тогда я брал дробовик и стрелял от дверей бара в экран, потом ставил другой телевизор. Я тратил два дня в неделю, собирая телевизоры по всему городу.

В полночь Джил выключал станцию, я запирал бар, и мы встречались дома за чашкой кофе. Джил спрашивал меня, сколько телевизоров я подстрелил сегодня, и смеялся, когда я рассказывал ему. Я расспрашивал его о том, что будет идти на следующей неделе, и спорил с ним, показывать фильм или футбольный матч, записи которых были в ВНХА. Я не слишком любил вестерны, а высокомудрые дискуссии просто ненавидел.

Но счастье отвернулось от нас: так было всю мою жизнь. Через два года я обнаружил, что поставил последний телевизор, и встревожился. Тем же вечером Джил показал один из коммерсов, где самоуверенная дамочка рекламировала свадебные наряды вперемешку со стиральным порошком. Естественно, я схватил ружье и только в последний момент удержался от выстрела. Затем он пустил фильм о непонятом композиторе и еще несколько подобных вещей. Когда мы встретились дома, меня прямо-таки всего трясло.

– Что случилось? – спросил Джил.

Я рассказал ему.

– Я думал, тебе нравится смотреть передачи, – сказал он.

– Только когда я могу стрелять в них.

– Несчастный байстрюк, – рассмеялся он. – Теперь ты моя пленная аудитория.

– Джил, может, ты изменишь программу? Войди в мое положение.

– Будь благоразумен, Джим. ВНХА имеет разнообразные программы. Мы действуем по принципу кафетерия – понемногу для каждого. Если тебе не нравится передача, почему бы тебе не переключить канал?

– Ну, это уж глупо. Ты же знаешь, черт побери, что у нас в Новой Гавани только один канал.

– Тогда выключи телевизор.

– Не могу я выключать телевизор в баре. Он входит в программу развлечения посетителей. Этак я потеряю всех своих клиентов. Джил, ты показываешь им ужасные фильмы, как, например, прошлой ночью этот музыкальный про армию. Песни, танцы и поцелуи на башнях танков.

– Женщинам нравятся фильмы с военной начинкой.

– А коммерсы? Женщины всегда насмехаются над всеми этими подтяжками, волшебными сигаретами и…

– А, – сказал Джил, – отправь в студию письмо.

Я так и сделал и через неделю получил ответ:

«Дорогой мистер Майо! Мы рады узнать, что Вы регулярно смотрите передачи ВНХА, и благодарим Вас за интерес к нашей программе. Мы надеемся, что Вы будете продолжать наслаждаться нашими передачами. Искренне Ваш Джилберт О.Уоткинс, заведующий станцией». К письму были приложены два билета на выставку. Я показал письмо Джилу. Он только пожал плечами.

– Как видишь, ты столкнулся с трудностями, Джим, – сказал он. – Их не волнует, нравятся тебе передачи или нет. Они только хотят знать, смотришь ли ты их.

Должен сказать тебе, два следующих месяца были для меня адом. Я не мог выключать телевизор и не мог смотреть его, не стреляя из дробовика по дюжине раз за вечер. Я тратил все свои силы, удерживаясь, чтобы не нажать на спусковой крючок. Я весь изнервничался и понял, что должен что-нибудь с этим сделать, чтобы обрести равновесие. Тогда однажды ночью я принес ружье домой и застрелил Джила.

Весь следующий день я чувствовал себя гораздо лучше и, открывая бар в семь часов, бодро насвистывал. Я подмел помещение, протер стойку и затем включил телевизор, чтобы послушать новости и сводку погоды. Ты не поверишь, но телевизор был мертв. Не было изображения, не было даже звука. Мой последний телевизор был мертв. Теперь ты понимаешь, зачем я стремлюсь на юг (объяснил Майо) – я должен найти там местного телемастера.

Когда Майо кончил свой рассказ, наступила долгая пауза. Линда внимательно глядела на него, пытаясь скрыть огонек, который зажегся в ее глазах. Затем она спросила с задумчивой беззаботностью:

– Где он достал барометр?

– Кто? Что?

– Твой приятель Джил и его старый барометр. Где он достал его?

– Ну, не знаю. Старинные вещи были одним из его хобби.

– И он походил на часы?

– Совершенно верно.

– Французский?

– Не могу сказать.

– Бронзовый.

– Кажется, да. Как твои часы. Это ведь бронза?

– Да. Формой в виде солнца с лучами?

– Нет, как твои часы.

– Это солнце с лучами. И таких же размеров?

– Точно.

– Где он висел?

– Разве я тебе не сказал? В нашем доме.

– А где дом?

– На Главной улице.

– Какой номер?

– Тридцать пять. Слушай, зачем тебе все это?

– Просто так, Джим. Простое любопытство. Не обижайся. Пойду соберу вещи, оставшиеся с пикника.

– Хочешь, чтобы я пошел с тобой?

Она покосилась на него.

– Нет. И не пытайся ехать один на машине. Механики встречаются еще реже, чем телемастера.

Он улыбнулся и исчез. После обеда открылась истинная причина его исчезновения, когда он принес пачку нотных листов, поставил их на пианино и подвел к пианино Линду. Она пришла в полный восторг.

– Джим, ты ангел! Где ты нашел их?

– В доме напротив. Четвертый этаж, вход со двора. Хозяина звать Горовиц. Там было также много записей. Могу сказать тебе, было довольно хлопотно шарить в полной темноте с одними спичками. Теперь смотри, видишь эти ноты? Это си, си средней октавы. Для этого здесь поставлен белый ключ. Давай-ка лучше сядем рядом. Подвинься…

Урок продолжался два часа в полной сосредоточенности и так измучил их обоих, что они разбрелись по своим комнатам, лишь пожелав друг другу спокойной ночи.

– Джим, – позвала из своей комнаты Линда.

– Да? – крикнул он.

– Хочешь взять себе одну из моих кукол?

– Нет. Огромное спасибо, Линда, но мужчин не интересуют куклы.

– Я так и думала. Завтра я сделаю то, что интересует мужчин.

На следующее утро Майо проснулся от стука в дверь. Он приподнялся в постели и попытался открыть глаза.

– Да! Кто там? – крикнул он.

– Это я, Линда. Можно войти?

Он поспешно осмотрелся. Комната прибрана, ковер чист. Драгоценное вышитое покрывало аккуратно сложено на туалетном столике.

– О'кей, входи.

Линда вошла в хрустящем, накрахмаленном платье. Она села на край четырехспальной кровати и дружески хлопнула Майо по плечу.

– Доброе утро, – сказала она. – Послушай, я оставлю тебя на несколько часов одного. Мне нужно кое-куда съездить. Завтрак на столе, а к ленчу, я думаю, вернусь. Олл райт?

– Конечно.

– Ты не будешь скучать?

– Куда ты собралась?

– Расскажу, когда вернусь. – Она протянула руку и взъерошила ему волосы. – Будь хорошим мальчиком и не проказь. О, еще одно. Не входи в мою спальню.