Несознательный (СИ) - Каталкин Василий Страница 6

И тут Валентина резко остановилась и рассмеялась. Как так могло получиться, что ее, с медицинским образованием уел какой-то подросток.

— С вами все в порядке? — Остановилась рядом Наталья Людвиговна врач-педиатр со стажем. — Может успокоительного порекомендовать.

— Нет, не надо, — отмахнулась девушка, — это меня так больной из двести шестнадцатой насмешил.

— Насмешил, — удивилась врач, — а мне сначала показалось, что расстроил.

— Ну, да, сначала расстроил, а потом рассмешил, — призналась Валентина. — Сказал, что будь на пять лет старше, признался бы в любви и позвал бы замуж. А потом заявил, что может представить какие у нас будут дети.

— Надо же какие подростки пошли, — покивала Людвиговна, — но это он рассмешил, а расстроил чем?

Девушка сразу раскусила прозвучавшую иронию, поэтому решила ответить тем же:

— Так тем и расстроил, — она сделала вид, что тяжело вздохнула, — что ему всего пятнадцать лет, а так бы ни за что, такого жениха не упустила.

— Это хорошо, что над этим посмеяться можешь, — улыбнулась педиатр, — а то у иной дурочки тема замужества очень больная.

— Наталья Людвиговна, — решила вдруг спросить Валентина, — а вам случаем неизвестно «Во сколько лет свела с ума, Ромео юная Джульета».

— С чего ты вдруг стихами заговорила? — Хмыкнула та.

— Да это не я, — сморщила носик девушка, — это как раз больной такие стихи слагает.

— Больной? Однако. — Задумалась врач. — Если мне не изменяет память, то в театре звучало так: «Я повторю, что говорил и раньше:;Моё дитя ещё не знает жизни; Ей нет ещё четырнадцати лет».

— Так получается, что она действительно была совсем еще дитя? — Удивилась Валентина.

— Но это не помешало ей любить и быть любимой. А насчет этого подростка не переживай, у него сейчас как раз тот период, когда он любую замуж позовет, вот только он путает любовь и влюбленность, а это не одно и тоже.

Ох, как она раскраснелась, выскочила как ошпаренная из палаты, а всего-то лишь чуточку зацепил, все-таки различия в психологии разделенные сроком в восемьдесят лет достаточно существенны. Как бы отреагировала врач на подобные рассуждения подростка в двадцать первом веке? Да посмеялась бы вместе с шутником, а потом бы тоже пошутила, вроде как, вот ты парень и заработал пару уколов аминазина, а в этом времени к браку относятся очень серьезно. Значит с этой темой надо быть осторожней. И вообще шутки надо прекращать, сейчас хорошая шутка запросто лет на десять ГУЛага потянет, хоть Беломорско-Балтийский канал уже три года как построили, советских строек меньше не стало.

А вычислитель молодец, последствия болезни очень тонко имитировал, у профессора даже сомнений не возникло, что перед ним умственно неполноценный член общества. Что мне это дает? Не так уж и мало, кто бы, чего бы, не говорил, но и в это время такая справка много значит. Во-первых: к тяжелым работам меня не привлечешь — нельзя; во-вторых: донос на дурака не напишешь — сам под горячую руку попадешь; а в третьих: в случае чего, как с гуся вода — связываться с дураком никто не будет. Есть, конечно, и минусы, но пока они не перевешивают плюсы.

Однако, все это хорошо, но не решает моей главной задачи, какой стратегии придерживаться дальше, сидеть в четырех стенах не получится, все одно вытащат на свет божий, да и сам с ума сойдешь. Это же не мое время, где через Интернет общаться можно. Значит, требуется искать себе какое-нибудь дело и потихоньку копошиться в нем. Вот, к примеру, мой благодетель, Дмитрий Степанович, занимает немаленькую должность на пермском моторостроительном заводе № 19 имени И. В. Сталина. Год назад этот завод стал выпускать двигатели М-25 по лицензии американской фирмы «Кертис-райт». Еще через год начнется освоение двигателя Швецова, начальника конструкторского бюро на том же заводе, так что работы там на всех хватит, но прислонить скорбного умом родственника он не сможет, ибо завод режимный и всеми допусками ведает НКВД. Из этого делаем вывод, что в целом никакие производства мне недоступны. И так во всем, остается только гуманитарное направление, и то не факт. Ничего, найдем, что-нибудь подходящее.

Антонина Ивановна пришла за мной утром и с глазами на мокром месте. Понятно, диагноз в тайне держать не стали, она-то думала, что ее племянник выздоровел окончательно и бесповоротно, а оно вон что оказалось, отставание в умственном развитии. Представляю, какой это удар для нее.

— Не надо заранее меня хоронить, — делаю вид, что обиделся, — и врачам тоже верить не надо. На эту тему есть такой анекдот. Везет сестра больного, с операции, а тот из последних сил пытается говорить:

— Сестра, а может меня все-таки в палату?

— Доктор сказал в морг, значит, в морг.

Нянечка, которая в этот момент принимала больничную одежду, не выдержала и фыркнула:

— Да, в жизни и так может быть. Но тебе-то чего бояться, ты ведь не знаешь как оно в морге.

— Знаю, — мрачно смотрю на нее, — холодно, темно и воняет. И даже когда в дверь барабанишь, согреться не получается, хоть бы простынку какую оставляли.

— Ах ты ж…, — только и сумела она выдавить из себя в глубоком изумлении.

— Шучу я, — пытаюсь разрядить обстановку.

Тетя на этот пассаж, сходу влепила мне затрещину:

— Не смей больше так шутить, паршивец. — Закричала она. — У меня чуть сердце не выскочило.

— Мам! Не надо бить меня по голове, — заверещал я, потирая затылок, — это сейчас мое самое слабое место.

— Ладно, — легко согласилась тетя, — придем домой я тебя выпорю.

— Это тоже не метод воспитания, — пришлось возразить мне, — читай Макаренко, он вообще против телесных наказаний.

— Сразу Макаренко вспомнил?

— Да вот, отчего-то он мне сразу своими методами воспитания приглянулся.

Сзади раздался тихий смех, это нянечка пришла в себя, и сейчас наслаждается бесплатным представлением. Мы прекращаем спор и недоуменно смотрим на нее.

— Самое слабое место…, Макаренко ему приглянулся…, ой, не могу — клоун в цирке.

А нормально спецы живут, даже мне выделили отдельную комнатку в восемь квадратных метров. И это на фоне тотального дефицита нормального жилья, многие еще в бараках живут, без всяких удобств, а в коммуналках семьями по семь человек в комнатах ютятся передовики производства. Однако радость моя оказалась преждевременной, во-первых: дом был деревянный, а стены оштукатурены, можете себе представить штукатурку по дереву? Во-вторых: к стенам прикасаться категорически не рекомендовалось, так как они были не крашены, а побелены. Ну и на закуску, в-третьих: отделочный ремонт этого жилья делался давно, лет десять назад, еще при строительстве рабочего поселка, так что выглядело все очень неприглядно.

Да уж, отвык я от такого вида жилых помещений, все больше на отделку помещений двадцать первого века ориентировался. Особенно меня возмутило, когда увидел туалет. Так-то я понимаю, время такое, поэтому ничего удивительного в том, что унитаз выглядит не очень презентабельно, но все же, это же не коммуналка, а отдельная квартира, уж стоило бы немного постараться и хотя бы трубы покрасить. Вот такие дела. Интересно, а метлахская плитка в продаже в это время имеется? А вот ванны нет, только железная оцинкованная раковина, которая гремит под струей воды как барабан в оркестре. Вот тебе и быт тридцатых годов, мне к такому долго придется привыкать.

Кухня тоже чистотой не блещет, привычной электроплиты нет и в помине, а газовую плиту заменяет керогаз, с наклоняемой керосиновой емкостью. Холодильником тоже не пахнет, поэтому все продукты хранят в продуктовом шкафу, ну и в ящике для овощей. Отопление в квартире печное, если посмотреть план, то печь располагается так, что две комнаты получают свою долю тепла наравне с кухней. А вот для отдельной маленькой комнатки, ничего нет, тепло если и поступает, то только через коридор при открытой двери. Вследствие этого возникает вопрос, стоит ли мне упираться и делать ремонт, если совсем скоро отсюда придется съехать? Но размышлять долго не пришлось, а чего здесь думать, дашь один раз себе послабление, второй, и скатишься до такого же состояния. Ремонт всей квартиры делать не буду, долго и тяжело, а вот свою комнатку и туалет сделать не так уж и сложно. Надеюсь, денег на это благородное дело мне не пожалеют?