Василий Панфилов - Улан. Трилогия Страница 63

Вскоре в трюм спустились моряки с брига и пленных оставили на их попечении, Грифич же поднялся на палубу, где заканчивалась зачистка.

— А хорош русский метод! — обратился к нему довольно жмурившийся капитан, — у моих ребят даже раненных нет, только Свен вот ногу сломал, да Михель искупался.

— Все живы, мой князь, — коротко доложил Владимиру подошедший офицер свиты, — пираты не ожидали сопротивления и не успели подготовиться.

— Да всё они ожидали, — хмыкнул Вольгаст, оценивая картину на палубе, — просто они не ожидали наткнуться на нас.

Личный штандарт* Знамя, означающее, что на борту судна присутствует правитель или какой-то очень знатный вельможа, имеющий право поднимать такой штандарт. Что-то вроде дипломатических номеров в современном мире.

Русский метод!** Что уж греха таить – русский флот в то время был далеко не самым сильным. Собственно говоря, опыту неоткуда было взяться – Балтика была под Швецией и Данией, Чёрное море – под Турцией. Так что героические победы русского флота пусть и были, но по большей части не благодаря умелому маневрированию, а абордажам. Вместо того, чтобы долго кружить и обстреливать друг друга (что могло продолжаться СУТКАМИ), русские моряки моментально шли на сближение и… Обычно побеждали.

Насильно "мобилизованный" Ганновером – и это при том, что был гражданином другого государства!*** Уже писал, но повторю ещё раз – нормальное явление в те времена. Да что говорить, если такой "мобилизации" в своё время не избежал сам Ломоносов, учившийся в Германии…

Индивидуальные щиты из гамаков и всякого мягкого барахла**** Даже сейчас мешок с шерстью или большая, туго набитая перьевая подушка, защитят от пули.

Глава шестая

Происшествие с пиратами закончилось без малейшей трагической нотки и каких-либо осложнений. Люггер после абордажа подойти так и не решился – один из моряков от избытка дурного рвения поднял флаг князя. Ну а дальше было конвоирование захваченного судна назад на Рюген – где он стал в строй в качестве самого грозного (аж восемь пушек среднего калибра!) военного корабля герцога, быстрый суд и виселицы большинству выживших. Несколько человек пополнили ряды немногочисленных каторжан,*  а парочку так даже отпустили – выяснилось, что на судне они находились не по своей воле, случай не такой уж редкий.

Установить личность заказчика не получилось – то ли знающих людей порубили/постреляли при абордаже, то ли они находились на люггере, то ли ещё что, но никаких внятных следов попросту не было – и это при том, что каждого из выживших Рюген допросил самостоятельно, "включая" при этом экстрасенсорику. Судно приписано к одному из портов Швеции, но в остальном – глухо. Обычный мутноватый интернациональный экипаж, подряжающийся практически за любые сделки – по Балтике таких полно.

Долго не задерживались и после короткого расследования и ещё более короткого суда, отплыли в Петербург. Как выяснилось, известие о нападении пиратов уже достигло столицы…

— Цел!? — с такими словами встретила его жена прямо с порога.

— Цел, всё нормально, — ответил несколько растерявшийся князь, а Наталья молча обняла его и расплакалась от облегчения. Новость дошла в изрядно покорёженном виде и после прочтения нескольких заметок он понял, почему супруга так волновалась – лучшие традиции желтой прессы, мать её…

Оставлять нападение безнаказанным он не мог и потому быстро подключил свою агентуру. Пусть до настоящей спецслужбы "Сеть" не дотягивала, но только в России под его прямым и косвенным патронажем находилось свыше семисот подданных, да плюс бывшие сослуживцы, да "облагодетельствованные" преподаватели, "спасённые" в своё время от Сибири, плюс европейские знакомства и давние контакты с Тайной канцелярией…

Расследование обещало затянуться, так что Вольгаст не стал особо ломать голову, пытаясь как-то сложить немногочисленные кусочки имеющейся мозаики. Герцог воспользовался тем, что его имя опять появилось на слуху и продавил кое-какие проекты, которые Пётр считал несколько сомнительными.

— Да, за деньги – и что?

Император поморщился, но вяло махнул рукой – дескать, продолжай.

— Что плохого в том, что воспитанники музыкальной школы будут давать концерты и получать за это гонорар? Большая часть средств пойдёт на их же содержание, что в дальнейшем несколько облегчит бюджет, ну а часть будет откладываться на их счета и к моменту окончания музыканты будут иметь какие-никакие накопления.

— Учащиеся школы, патронируемой императором – и играть у каких-то купцов? — недовольно нахмурился Пётр.

— И что? То, что ты их патронируешь, дворянами музыкантов не делает, так что пусть приобретают необходимый опыт – сперва у купцов, затем у знати, ну а к тебе будут допускаться только лучшие. Так что пусть стараются.

Повелитель Руси задумался – такое толкование было уже вполне "приличным".

— С художниками так же? — заинтересовалась Елизавета.

— Совершенно верно – начнут по купчишкам да мещанам руки набивать, ну а там всё так же.

— Ладно, — с тяжким вздохом разрешил Пётр Фёдорович. — Давай.

Напоследок он не удержался и в спину удалявшемуся князю донеслось – "Калита" – и тихий смешок.

Такие вот моменты сильно раздражали попаданца – император порой бывал упрям совершенно по-бараньи и доводы разума с трудом находили дорогу в его голову. Хорошо образованный и далеко не глупый, в некоторых вопросах Пётр был настолько ограничен, что просто слов нет. И ладно бы – какая-то чёткая схема была, так нет… Его бросало из крайности в крайность и император становился то Владыкой И Повелителем Самого Большого Государства Мира, то – владыкой мелкого герцогства Голштиния.

Нет, плохим правителем его никак не назовёшь – строились города, потихонечку осваивалась Сибирь и Юг России. Поощрялось образование и монастырские крестьяне переходили постепенно в казну вместе с землями… Да много чего хорошего делалось!

И вместе с тем, всюду расставлял родственников – как своих, так и супруги, хотя тот же Александр Воронцов в умении хапать явно не уступал отцу, да и насаждение масонства не радовало… Не радовала и привычка императора заниматься какими-то мелкими деталями, откладывая масштабные проекты. Вообще же, наиболее распространённым методом ведения серьёзных дел, было откладывание их до последнего с последующей спешкой.

Удалось "пробить" и генеральское звание Суворову – не только благодаря его усилиям, здесь и Миних с Румянцевым постарались, но…

— Да что вы все мне его сватаете! — раздражённый император отбросил в сторону чашку с недопитым кофе. — Миних, ты вот…

— Толковый на редкость, — спокойно ответил Грифич.

— Да толковых много, — отмахнулся Пётр.

— Не так уж и много. Да и… Я неправильно выразился – он не просто толковый, он деятельный. Такой не просто красивую бумажку напишет или стратегические планы придумает, но и воплотить их сумеет.

— Слышал, — сказал явно остывающий собеседник, — и в самом деле… Только вот ты про его отца в курсе?

— Да, в курсе, — вздохнул Владимир, — знаю, что в заговоре поучаствовал… Так влез-то неглубоко, а сын его в этой куче дерьма никак не был замешан. Ну а главное – тебе же его не в Петербург сватают? Такие деятельные хороши где-нибудь на границе и вот – Румянцев его к себе просит. Говорит, даст ему три полка пехотных поблизости от Польши, да пусть шляхту гоняет. Сам же знаешь, какая там обстановка.

Император задумался…

— Ладно, — с неохотой сказал он, — там-то пусть. Даже если и замешан в чём, то вряд ли русский дворянин с польскими шляхтичами сговорится.

— Командир, — заглянул в комнату хихикающий денщик, — снова картины прислали.

— Что, прям совсем дурацкие?

— Да сам погляди!

Не удержался и пошёл проверить.

— Да… — медленно сказал князь, внимательно глядя на "шедевр", — это даже для моей коллекции…

Коллекция началась несколько лет назад, ещё до попытки переворота. Одна из поклонниц прислала собственноручно написанную картину, где он героически отбивался от пруссаков. Мало того, что позы были невероятно пафосные и глупые, так художница ещё и "наградила" его физиономией дауна – иные сравнения просто не шли ему в голову. Однако художница эта была престарелой (тридцать пять лет, шутка ли!**) тётушкой влиятельного феодала, так что пришлось в ответном письме поблагодарить старую дуру и повесить картину в одной из комнат.

Дальше картины посыпались одна за другой – он изображался в полных рыцарских доспехах и звериных шкурах, голышом (попаданец с негодованием отмечал, что в реальности его фигура намного лучше!), в мундирах доброго десятка иностранных государств, конный и пеший, на мосту и перед ним, по колено в воде и… Словом, фантазия художниц (а слали свои творения в основном женщины) была неистощимой, а вот с мастерством дела обстояли значительно печальней…