Дмитрий Светлов - Снайпер разведотряда. Наш человек в ГРУ Страница 63

– Почему они смеются, или перед съемкой кто-то рассказал смешной анекдот?

– Вполне естественная причина, – пожал плечами Лейтенант. – Война окончена, военных преступлений они не совершали, а сотрудничество исключает лагерь военнопленных.

После Глазго отряд переехал в Эдинбург, где состоялся последний митинг солидарности. Вечером маленький автобус привез отряд на аэродром, где прогревал моторы давешний «Пе-8», а немцы скромно сидели у входа. Шестичасовой полет до Москвы тянулся целую вечность. Особенно мешала кислородная маска, под которой потел подбородок и нестерпимо чесался нос.

Глава 13

Поворот в неизвестность

Снова Центральный аэродром и скомканное расставание с друзьями. Немцев увезли отдельно, знакомая машина с надписью «Связь» забрала Кайсу. Затем приехали сразу две легковушки. Шофер вылез из почти любимого «ЗиС-101», помахал ручкой и укатил на «эмке». Моряк самодовольно хохотнул и ткнул Олега кулаком:

– Садись за руль, настала пора тщательнее распробовать французский «Бисквит».

– Начальство повысило нас почти до самого верхнего уровня, – поддержал командира Лейтенант.

– А как определить «самый верхний уровень»? – поинтересовался Олег.

– Охрана на летном поле и машина сопровождения, – серьезно ответил Моряк.

– Я бы предпочел стенографистку для составления отчета.

Напоминание о предстоящей писанине нисколько не ухудшило настроения командиров. Они идейные борцы за пролетарское братство и горды причастностью к акциям за линией фронта, равно как за границей. Поэтому повышение в неписаной табели о рангах для Моряка с Лейтенантом важнее дополнительных шевронов. Чего греха таить, Олегу тоже было приятно, в признании руководством их профессионализма есть и его маленький вклад.

После трехдневного «размагничивания» Олег предстал перед куратором. Тот сухо поздравил с выполнением заданий и отправил к армейскому комиссару. Предчувствие похвалы оказалось необоснованным. Усадив молодого капитана на табурет, комиссар устроил капитальный разнос. Олега обвинили в политической близорукости и полном непонимании политики партии и правительства.

После получасовой нотации на тему солидарности трудящихся и обязанности каждого комсомольца пропагандировать за границей советский образ жизни Олег таки въехал в суть проблемы. На него пришла жалоба от переводчиков! Разозлившись, он с трудом удержался от язвительного замечания по поводу немецких пролетариев с винтовками, но сумел взять себя в руки.

– Жалоба наркомата иностранных дел будет вложена в твое личное дело, поэтому на ближайший год о вступлении в партию можешь забыть.

Как и большинство молодежи двадцать первого века, Олег был аполитичен. На фига ему партия, тем более коммунистическая! Несправедливый разнос с высосанной из пальца кляузой привели в бешенство. Он встал, желая послать подальше партию с выдуманными доносами, но успел лишь открыть рот.

– Садись, капитан. – На этот раз армейский комиссар заговорил спокойно, даже по-дружески. – Понимаю твое огорчение, но прежде чем лечь ко мне на стол, бумага прошла по высшим инстанциям. Я обязан отрапортовать, а ты терпеть. Бей врагов, а наградами не обойдут.

Напутствие несколько успокоило, дало понять, что перед ним человек с чувствами, а не чурбан в погонах. Вместе с тем Олег был вынужден признать собственную ошибку. Нет, не в разговоре с сотрудниками посольства, а поведенческую. У него нет обратного пути в двадцать первый век, и пора приноравливаться к советским реалиям. Ляпни он сейчас свой антипартийный протест, и все, пешая прогулка на Колыму гарантирована. Достанется не только ему, Моряку с Лейтенантом тоже не поздоровится, как минимум отстранят от работы во вражеском тылу. И товарищей по отряду не обойдут вниманием. Олег не заметил, как вошел в кабинет куратора.

– Не вешай носа. Ты дважды отметился в высших эшелонах власти, что уже хорошо. Люди быстро забывают плохое, в памяти останется хорошее и твое имя.

– Я не отказывался, вот в чем беда!

– Как это? На тебя возвели поклеп? – От возмущения Илья Спиридонович аж привстал.

– Не знаю, что в ней написано, не читал. По сути, я просил сотрудников посольства заменить меня старшими товарищами.

– Вот лист бумаги, подробно опиши время, место и состоявшийся разговор, – потребовал куратор.

Переполненный возмущением от несправедливого разноса, Олег детально расписал свой разговор с переводчиками. Они ни словом не обмолвились о предстоящих встречах с английским пролетариатом. Полагая, что предстоят митинги рутинного характера, он предложил самоотвод в пользу старших товарищей, которые лучше его разбираются в подобных вопросах. В заключение Олег написал о своем опыте комсомольской работы и многочисленных выступлениях, на которые приходили даже сотрудники обкома. Он действительно считал себя невиновным.

Беседуя о прошедшем задании, куратор похвалил за энергичные действия, особо отметив заметный прогресс в немецкой разговорной речи. Был ли это намек или нет, Олег не стал выяснять, лишь попросил посодействовать с продолжением занятий. В результате около машины его встретила разрумянившаяся Катя. На этот раз обучение перешло в более активную фазу: кроме пополнения словарного запаса Олег потребовал ознакомить его с грамматикой.

Кроме немецкого языка на голову свалилась еще одна тренировка. Во время заключительного разбора Лейтенант обмолвился о необходимости обучить Студента наблюдению и контрнаблюдению. Олег не сразу въехал в тему, полагая, что его ждет новый виток снайперских премудростей. Увы, это оказались азы слежки и наиболее эффективные приемы от нее улизнуть. На первом уроке они остановили машину напротив Главного почтамта, где инструктор предложил внимательно понаблюдать за прохожими. Как все просто! Основная масса людей идет в своих мыслях, ни на что не обращая внимания.

– Заметил что-либо интересное? – через полчаса спросил инструктор.

– Женщина в серой кофте явно следила за мужчиной в фетровой шляпе, и щупленький мужичок млел от обтянутых бедер шатенки в кудряшках, – ответил Олег.

– Молодец, с первого раза уловил суть. Завтра посидим на Казанском вокзале, затем поговорим о методике ухода от наблюдения, и на первый раз достаточно.

Едва завершились занятия по слежке, как Олега послали на Подмосковный тренировочный центр. Первым делом от него потребовали отчета о пистолете со складным прикладом.

– Была только одна перестрелка, вернее, расстрел со ста метров. В качестве недостатка назову коротковатый приклад и неудобное положение левой руки.

– Для удобства левой руки требуется кардинальные изменения, а новый приклад мы тебе сделали.

Умельцы тренажерного центра заменили откидную рамку складным съемным прикладом шомпольного типа. Кроме того, Олег получил более удобный стандартный «ТТ 39» с оптическим прицелом. Все это размещалось в новой версии немецкого офицерского планшета.

– Высший класс! – с довольным видом воскликнул он. – Огромное вам спасибо.

– Кстати, почему ты сравнил перестрелку с расстрелом? – поинтересовался инструктор.

– Стрелял примерно со ста метров, а немцы не обращали на меня внимания, – пояснил Олег.

– Здесь нечему удивляться, для них это не пистолетная дистанция, плюс бесшумный выстрел.

– Но я не прятался!

– И что? На странные или непонятные события человек реагирует с задержкой в три секунды. Вероятнее всего, ты стрелял быстрее.

Восстанавливая в памяти расстрел последней группы, Олег прикрыл глаза, затем ответил:

– Вы правы, их было пятеро, я уложился в пару секунд.

Инструктор достал из шкафчика почти игрушечную винтовку:

– Держи! Как ты и хотел, конструкция Бебутова под патрон Вельтищева. Сильный чок с казачьей нарезкой!

– Почему нарезка называется «казачьей»? – принимая оружие, спросил Олег.

– Полигональную нарезку проще нанести. Оружие получается дешевле и легче чистится, поэтому казаки чаще всего заказывали именно ее.

Осматривая винтовку, Олег обратил внимание на стилизованный мальтийский крест:

– Откуда он здесь?

– Эх, молодежь, молодежь. Никто не знает фирменного знака Воткинского завода! В качестве клейма Бебутов наносил древнеславянский восьмиконечный оберег силы!

Дореволюционная шкала оптического прицела завода Обухова позволяла вводить поправки при стрельбе с горы или в гору. Ограничение по дальности до восьмисот метров нельзя назвать недостатком. Тем не менее он попросил поставить прицел с приставкой ночного видения. Они ведут бои на коротких дистанциях, а новомодная советская разработка в темное время даст значительное преимущество.

На этот раз подготовка проходила по более обширной программе, предполагая действия на местности и условиях города. Снова раз в неделю проходилось ездить на политучебу. Причем дивизионный комиссар несколько раз предлагал Олегу дополнить ту или иную тему. Первый раз он почти провалился, но спасся за счет стандартных лозунгов о ведущей роли партии и мудрости советского руководителя. Затем полистал «Краткий курс» и выдал приличную речь. В результате поднялся на уровень содокладчика.