Александр Мазин - Цена Империи Страница 63

Не дожидаясь, пока стражник отопрет ворота, Черепанов послал коня вперед. Коршунов — тоже. Стражник еле успел отскочить.

— Ты! — Черепанов ухватил его за вихор (бездельник даже шлема не надел). — Читать умеешь? — и сунул ему под нос табличку.

Стражник захлопал глазами. Читать он не умел, но печать эдила, конечно узнал.

— Анастасия Фока! — гаркнул Черепанов. — Сюда ее!

— Я… это…

Из караулки вылез еще один стражник, такой же сонный.

— Ключи давай! — вмешался Хрис. — Я сам ее приведу!

Раньше чем тюремщик успел что-то сообразить, спешившийся Луций уже отобрал у него связку.

— Пошли!

Вдвоем они устремились внутрь.

Из караульного помещения внутри здания выбрались несколько стражников: поглазеть. Еще один, порасторопнее, побежал за начальством.

Прошла пара минут…

Коршунов, не выдержав, спрыгнул с лошади, намереваясь последовать за Луцием и Хрисом.

— Подожди, — бросил ему Черепанов по-русски. — Пацаны сами справятся.

И точно: на пороге, щурясь от яркого солнца, появилась Анастасия. Увидела Коршунова, просияла…

Алексей тоже расцвел улыбкой…

— Это что такое?! Куда?! Кто разрешил?!

Старший тюремщик, в одной тунике и наспех завязанных сандалиях, бежал через двор.

— Куда? Не пускать!

Толстяк бросился к Анастасии, Коршунов — наперерез, но Луций успел раньше и встал между женщиной и тюремщиком.

— Ты! — начальственно бросил Черепанов. — Подойди сюда!

Старший тюремщик при виде принцепса несколько поостыл.

— Читай! — велел Черепанов, поднеся табличку к заплывшим жиром глазкам.

Старший тюремщик читать умел. Но содержание таблички ему не понравилось. И легионеров он не испугался. Это его тюрьма! Он здесь хозяин!

Толстяк бросил алчный взгляд на Анастасию. Он не любил, когда его желания не удовлетворяются. С другой стороны, печать эдила — настоящая и приказ недвусмысленный. Но эдил еще не видел ее признания.

— Приходите завтра, — сказал тюремщик. — С утра. Я оформлю все документы…

— Какие еще документы? — процедил Черепанов.

— Признание преступницы! — старший тюремщик самодовольно усмехнулся. — Мы тут тоже, принцепс, не зря жалованье получаем…

— Признание? Хм-м-м… не верю! Покажи!

Через несколько минут ему были вручены исписанные каллиграфическим почерком Анастасии восковые таблички.

За это время в тюремном дворе собралось уже дюжины полторы стражников: поглазеть на скандал.

Черепанов прочитал первую табличку…

— Я это забираю, — сказал он, пряча таблички в седельную сумку. — И заключенную — тоже.

— Нет!

Тюремщик покраснел от возмущения. Что он себе позволяет, этот вояка?

— Вернуть преступницу в камеру! — скомандовал он своим.

Анастасия спряталась за спиной Коршунова. Алексей выхватил меч.

— Ты что же, кентурион, биться с нами будешь? — искренне изумился старший тюремщик.

В следующее мгновение глаза тюремщика вылезли из орбит, а из его спины выглянула заостренная стальная полоска сантимеров пять длиной.

— Никто не смеет протянуть лапы к моей жене — и остаться в живых! — процедил Коршунов.

Привычным движением он провернул меч и выдернул клинок наружу.

Стражники оцепенели. Наступила тишина, которую нарушил лишь звук падения грузного тела, а затем спокойная реплика Луция.

— И впрямь у вас в Готии куют отличную сталь, — заметил Ингенс-младший.

— Это не готская работа, — сказал Коршунов, вытирая клинок и возвращая его в ножны. — Боспорская. Хочешь такой же?

— Лучше — покороче.

— Будет. Весной привезу.

— Заранее благодарен.

— Доложите эдилу, — сказал Черепанов ошеломленным стражникам. — Аласейа, великий германский рикс на службе Рима, убил вашего старшего за то, что тот покушался на его жену. О сумме выкупа, которую рикс потребует с курии города за покушение на свою честь, будет сообщено позже. Так, рикс?

Коршунов величественно кивнул, подхватил Анастасию, усадил на коня, оттолкнулся от земли и, мягко спружинив, опустился в седло.

— Хрис, — сказал Черепанов бывшему легионеру. — Не хочешь вернуться в легион? У меня есть право вербовать пополнение…

— Прямо сейчас?

— Не обязательно. Собирай вещи и приезжай в лагерь, скажем, недели через две. К этому времени я все оформлю. Не возражаешь?

— Еще бы! Служить у тебя, принцепс, — это честь!

— У него. — Геннадий кивнул на Коршунова, выезжающего из ворот.

— Годится!

— Вале[56], легионер!

— Вале, принцепс!

— Марш!

Посланные в гостиницу легионеры встретили их за воротами: с запасными лошадьми и вещами.

— Слушай, Генка, мне что, и впрямь потребовать у них выкуп? — спросил Коршунов по-русски.

— С ума сошел! Какой еще выкуп?

— Ну ты же сам сказал…

— Надо же мне было чем-то загрузить стражников! Еще чуть-чуть — и они полезли бы в драку. Не хотелось устраивать мясорубку.

— Понял. И куда мы теперь, в лагерь?

— Нет. В Маркионополь.

— Это еще зачем?

— Разве ты забыл? — Черепанов усмехнулся. — У меня же поручение эдила Том: доставить Анастасию Фока в столицу. Наместнику Мезии…

Глава двенадцатая

Наместник Нижней Мезии сенатор Туллий Менофил

— Геннадий Павел, принцепс одиннадцатого легиона? Немедленно веди сюда!

Наместник Нижней Мезии Туллий Менофил поднялся навстречу гостю:

— Приветствую тебя, победитель скифов!

— Приветствие и тебе, благородный Туллий! — Черепанов снял с головы шлем и приложил кулак к груди. — Благодарю, что согласился меня принять!

— Всегда рад видеть тебя, славный принцепс! — наместник хлопнул в ладоши. — Накройте стол в красном триклинии[57]. Мой скромный дом всегда открыт для тебя.

«Скромным домом» наместника был четырехэтажный дворец, вместе с зимним садом и внутренним двором занимавший полгектара.

— Что привело тебя в Маркионополь? Дело или развлечения? Надеюсь, ты не покинешь нас до послезавтрашнего дня и украсишь своим присутствием мой пир, который я дам в честь дня Меркурия[58]?

— Благодарю за честь! — еще раз поклонился Черепанов.

Тут в дверях появился слуга и дал знать, что в триклинии все готово.

— Пойдем, доблестный Павел! — ухоженная ладонь наместника, консуляра и сенатора в шестом поколении опустилась на прикрытое золоченой кирасой плечо принцепса. — Время прандия[59]: пора и нам немного подкрепиться…

«Немного подкрепиться», по понятиям благородного Туллия, — это стол размером с двуспальную кровать, плотно уставленный дорогущими яствами и напитками. И меняли[60] этот стол четырежды. При том, что за трапезой они с Черепановым возлежали вдвоем. Слуги и музыканты в расчет, разумеется, не шли.

Правда, большая часть кушаний и напитков так и была унесена неопробованной. Нужно было обладать прожорливостью Максимина, чтобы съесть хотя бы двадцатую часть предложенного.

— Как чувствует себя командующий Гай Юлий Вер Максимин? — поинтересовался наместник. — Не по его ли делам ты приехал, славный Павел?

— Нет, благородный Туллий, — сказал Черепанов. — Чувствует он себя превосходно. Недавно отправился инспектировать наши прирейнские заставы. Он удовлетворен состоянием войск и уверен, что в ближайшие месяцы, по крайней мере до осени, может быть спокоен за твою провинцию.

Это следовало понимать так: «Можешь не беспокоиться. Страшный Фракиец к тебе не нагрянет. Ты ему в июне достаточно отстегнул. Но в конце осени придется снова раскошелиться».

— Пока Риму служат такие, как ты, славный Геннадий, за его границы можно не волноваться!

«Я бы с большим удовольствием платил тебе, принцепс, лишь бы никогда не видеть твоего командующего!»

— Я всего лишь принцепс, благородный Туллий! — напомнил Черепанов.

— Твои деяния многократно превышают твои регалии. В моей провинции твое имя у всех на устах, и полагаю, в Риме тоже кое-что услышат…

«Если будешь хорошо себя вести, принцепс, я замолвлю за тебя словечко перед Августами».

— Благодарю тебя!

— Попробуй фазана, он превосходен! Особенно с этим вином!

— Да, у тебя прекрасный повар, благородный Туллий. Даже в Риме я не пробовал лучшего угощения.

«Спасибо, дорогой! Но у меня есть и свои связи».

— Я заметил: твоя латынь стала почти безукоризненной!

«Но ты все же всего лишь варвар…»

— Мой друг консуляр Антоний Антонин Гордиан подарил мне своего ритора.

«Зато у меня такие друзья-аристократы, рядом с которыми ты, уважаемый, просто плебей из Сирии».

— Однако ж мне никогда не сравниться в благородстве речи с такими, как ты и он, — тут же дипломатично добавил Черепанов. — И мне не хватает слов, чтобы выразить, насколько приятно мне твое общество. Однако ж ты вовремя напомнил мне о моем варварском происхождении…