Агентство ’ЭКЗОРЦИСТ’: ALBEDO - Михаил Ежов Страница 63

- Неудивительно. С того света-то вернувшись.

Вернер странно взглянул на меня.

- Знаете, когда он очнулся, то в первый миг так закричал… Нет, не громко. Это был даже не совсем и крик… Скорее, хрип. Сил-то у него почти не осталось. Но я почувствовал… как меня охватил исходящий от пациента ужас. Это ощущение буквально сковало меня на несколько секунд по рукам и ногам. Я застыл и не мог пошевелиться. Понимаете? Как соляной столб! Когда же я заглянул офицеру в глаза, мне показалось, что они мертвы! Застывшие, обращённые в себя - словно взгляд этого человека остановился на каком-то недавнем потрясающем видении, воспоминание о котором всё ещё хранил его разум.

- Но пациент ваш всё же оказался жив, - напомнил я. – Причём без помощи целителя. И идёт на поправку, с чем я вас от души поздравляю.

- Да я уж думаю, может, и правда, я ошибся. Только… - Вернер почесал кончик носа, - я бы поклялся, что он мертвее мёртвого был.

Уверенность доктора неожиданно смутила меня. Я и сам считал, что Вернер ошибся, но тот был так искренне убеждён в правильности диагноза... Да ведь и офицер тот лежал мёртвым полчаса до его прихода. Странно.

- Как бы вы объяснили данный феномен? – спросил я. – Возможно такое с медицинской точки зрения?

- Чтобы человек воскрес? Вряд ли. Конечно, если вы человек верующий, то притча о Лазаре…

- Умоляю, доктор, не пересказывайте мне Библию! Скажите лучше, бывают ли случаи, когда человек выглядит совершенно мёртвым, а потом оказывается жив?

- Разумеется. Если впадает в летаргический сон, например. Человек не дышит, сердце не бьётся. Однако тело не разлагается. Напоминает анабиоз у рыб, которые в особенно холодное время погружаются в своего рода оцепенение. Но при чём здесь это? Говорю вам: пуля пробила сердце!

Я решил тему не развивать. В конце концов, Вернер – обычный врач. Едва ли его познания в медицине исчерпывающи.

Когда доктор ушёл, я выглянул в окно. Было жарко, тучи плыли с востока, обещая грозу. Над городом клубились низкие серые облака. Воздух был напоен электричеством. Похоже, скоро начнётся гроза.

Выйдя из дома, я сел в «Порш» и включил симфонию Бетхвена в рок-обработке. Под пульсирующие звуки покатил к вилле Гровенора. Машину оставил в сотне метров от крепостной стены и вошёл в подъезд дома, где располагались офисы. Поднявшись на последний этаж, встал возле панорамного окна и достал из кармана складной бинокль. Прижав окуляры к глазам, подрегулировал резкость. С этой позиции отлично был видел двор. Двенадцать охранников – только со стороны фасада. Хм… Знатно барон подготовился к осаде. Присмотревшись, я разглядел четыре люка, замаскированных дёрном. Пулемётные турели, сейчас скрытые под землёй. Справа виднелся гараж, а слева – ангар, где наверняка хранились пехотные доспехи. Уверен, стены бронированные и выдерживают несколько попаданий из гранатомёта. И попасть туда можно из дома. Прибавить к этом менталей, охрану с другой стороны дома и внутри него – получится маленькая армия. Жаль, я не развивал всё это время свои способности Одарённого. Впрочем, я могу проникнуть на виллу, используя техники алхимии. Даже, наверное, ментали не остановят. Хотя… Сейчас у меня есть устойчивость к их атакам, но лишь рефлекторная. Если они захотят, то легко превратят меня в сомнамбулу. Сражаются же Одарённые друг с другом, и побеждает тот, кто лучше развил свои способности. Так что от наглого вторжения придётся отказаться. Даже если пройду через охрану и турели (а я бы наверняка прошёл), первый же встретившийся менталь подчинит меня своей воле. Так что надо придумать план получше. Но пока ни одной мысли не было. Как минимум, необходимо детально изучить план дома, чтобы понимать, куда идти, куда нельзя и откуда ждать опасности. Уверен, план засекречен, и в городском архиве его не найдёшь. Барон должен был позаботиться об этом. Но где-то чертёж должен иметься. Только вот где?

Спустившись, я вернулся домой и отправился на тренировку к Садхиру. Проведя с наставником пару изнурительных часов, помедитировал в надежде, что гармония разума, души и тела наведёт меня на идеи для вторжения в дом Гровенора. Увы, бесполезно. Барон позаботился о том, чтобы достать его было максимально трудно. Может, договориться с Эриком о совместной операции? Наверняка его посланцы, включая менталей, уже в Брайтоне. Но я не сомневался, что советник доложит отцу, а тот однозначно воспротивится. Ещё и прикажет блокировать меня. А что? Как глава рода, имеет право. Так что лучше не рисковать. Он, конечно, и так может это сделать. Уверен, лорда уже просветили, где его младший сын, и едва ли он не догадывается, зачем. Но тут я поделать ничего не могу. Если Одарённые отца станут караулить меня у дома Гровенора и захотят не впустить туда, они это сделают: как уже сказал, против ментальной атаки мне не устоять. Пока, во всяком случае. И это плохо. Потому что мне нужно перемолвиться с бароном, а вероятность, что люди отца возьмут его живым, невелика. Но есть.

Закончив медитацию, я отправился в ресторан поужинать. Пока уплетал антрекот с картофелем и помидорами черри, на улице начало смеркаться. Я заказал горячий шоколад с эклером и пару кружек пива. На них ушло минут сорок. За время ужина в моей голове созрел план действий, правда, он был связан не с бароном Гровенором.

Что, если сегодня убийца снова будет в гроте? Поставил ли Ласи там ночную охрану? Я ведь не спросил об этом у полицейского. Вдруг преступник решит повторить? Такие типы часто начинают испытывать пьянящее чувство безнаказанности и наглеют.

Расплатившись, я отправился в хозяйственный магазин. Успел за четверть часа до закрытия. Купил мощный диодный фонарь с регулируемым уровнем света и батарейки. Так, вроде, этого достаточно.

Остаток дня я провёл, плюя в потолок и слушая Моцарта. Наконец, время пришло. Прихватив фонарь, оружие и саквояж, я поехал в сторону Квинс парка.

Город по большей части спал. Горели разве что вывески, да витрины ночных увеселительных заведений. Изредка попадались на глаза парочки и компании. Большинство – навеселе.

Припарковавшись у ограды, я поднялся по воздушным ступеням, перемахнул чугунные пики и так же спустился. Никто меня не видел. А если и видел, то решит, что померещилось.

Небо было