Константин Калбазов - Мы наш, мы новый… Страница 66

– Пашенька, котик, ты совсем забросил свою Кети.

– Что ты, моя милая. Просто я был занят.

– Настолько занят, что позабыл о том, что я тебя жду в кафешантане?

– Нет, дорогая, я, разумеется, помнил об этом, но внезапно возникшие дела не позволили мне спуститься к тебе.

– И чем ты был занят?

– Зарабатывал нам деньги на кругосветное путешествие.

– И насколько удачно?

– О-о-о, очень удачно! – Павел Степанович открыл сейф и предъявил для осмотра оставленные азиатом деньги…

– Товарищи!!! Бросайте работу!!! До тех пор, пока не будут выполнены наши требования, мы не станем работать! – Андрей Викторович принял картинную позу с протянутой вперед и вверх рукой. – Сегодня здесь куется наше будущее! Долой эксплуататоров!

– Ты чего тут кричишь! – не выдерживает один из рабочих в стоящей перед трибуной толпе.

– Авдей, погодь, дай послухать, что он баить будет, – одернул его за рукав пиджачка другой рабочий, с умиленным видом слушающий оратора.

– А чего его слушать? Он что – рабочий? – Говоря это, мужчина пробился сквозь толпу и потеснил оратора. – Вы на руки его гляньте, да на одежку: вот оделся вроде как рабочий, а одежа наша ему идет как корове седло. Он жа из энтих, анитиллигентов, что думают, будто знають, что рабочему человеку надо. Нечего его слушать, братцы!

– Опять ты, Авдей. А вдруг он что дельное скажет?

– Дельное говоришь. Вот мой свояк сейчас в Маньжурии, с японцем воюет, а для того, чтобы ему воевать, нужны снаряды. А откуда он их возьмет, если их мы делаем?

– Ну дак сделаем, и отправят твоему свояку те снаряды, не мешай слушать!

– Как жа, отправишь ты! А кто будет их делать, коли вы все тута стоите, а не работаете?!

– А ведь и то верно, братцы! Мой брат тожа на фронте, а чем он воевать будет, если ему заместа оружия с ядреной матерью в бой идти?! А ну гони этого агитатора в шею!..

Опять рядом рвануло – и двоих стрелков, расположившихся на дне окопа, в очередной раз засыпало землей. От близкого разрыва солдаты пригнулись, заодно пряча самокрутки.

– Опять японец садит. И садит, и садит, откуда только снаряды берет. А наши орудия хорошо как на пять вражьих одним выстрелом отвечают, – сокрушенно вздыхает тот солдат, что помельче.

– Ничего, Василь, будет и на нашей улице праздник. Вот подвезут снаряды – и наши вдарят, а там и мы в штыки пойдем. Обделаются еще япошки.

– Как жа, подвезут. А если там забастовка? Ваш брат рабочий любит побунтовать, не то что крестьяне. Слыхал я, как перед войной разные забастовки устраивали.

– Ты говори-говори, да не заговаривайся. Одно дело до войны за свои права стоять, иное дело – война. Рабочий – он нипочем не станет лить воду на мельницу супротивника. Вот мой свояк Авдей работает на заводе – и что ты думаешь, он позволит, чтобы кто-то воду мутил, вместо того чтобы снаряды ладить? Не знаешь ты, о чем говоришь, – нешта они не русские и не православные! Будут снаряды, точно тебе говорю. Просто нужно немного потерпеть. Самую малость…

Народ расходился в сгущающейся ночи, возбужденно гомоня, переговариваясь, пересказывая и бурно обсуждая то, чему только что были свидетелями. Конечно, поздно, но, с другой стороны, работать ведь тоже надо, синема – она только после работы. Понятно, что от отдыха время отнялось, – чтобы попасть на сеанс, пришлось отстоять в очереди – теперь пока до дому доберешься, на сон времени, считай, и не остается. Но этого времени совсем не жаль.

– А этот-то гад – весь из себя такой благообразный, а сам вражина.

– Ага, я как его увидал – подумал, хороший, а он падла: «Прольется кровь – и мы призовем народ к борьбе…»

– Точно, а еще сказал, что станут стрелять в солдат, чтобы они, значит, в рабочих. Тварь.

– Ой, а ты видел, какое платье было у этой Кети? Ну прямо страсть какое красивое, – прижав ладошки к груди, восторженно говорила девушка, идущая в сопровождении молодого парня.

– Ты глянь, как все жизненно… – Это уже зрелый мужик, идущий со старым товарищем. – Вот глянул я на этот самый экран – будто на нашем заводе все проходило.

– Да-а, очень похоже. Вот только насчет забастовки и воды на мельницу японцев – это враки.

– Отчего же?

– Дак сам посуди: до войны-то мы, чай, тоже работали, а где делись все те снаряды?

– Ну дак тратится много.

– Ну-ну. А свояк да в Маньчжурии – прям чудеса.

– И чего ты придираешься? Ты Василя помнишь Прохорова?

– Ну и?..

– А когда его в последний раз видел?

– Дак и не упомню.

– То-то и оно. А он с Макаровым в Порт-Артур уехал, корабли чинить, и сейчас там.

– Слушай, а ты видел афишу. Через три дня будут показывать новый фильм – «По местам стоять» называется. Ты как, пойдешь?

– Конечно. Тем паче что денег пока не берут.

Антон, подперев плечом стену, делал одну нервную затяжку за другой, внимательно вслушиваясь, о чем говорят люди. То, что было показано сейчас на экране, иначе как халтурой и не назовешь. Эту работу не назовет работой не то что какой-то там начинающий режиссер, но даже самый полный профан в кинематографии из живущих в конце двадцатого века. Но для этих людей начала века научно-технического прогресса только что виденное было поистине шедевром, оставившим в них глубокий след. Это было видно по тому, как эмоционально они переживали происходившее на экране. Одни уходили, другие стояли в очереди, времени для отдыха им оставалось все меньше, но зал и не думал закрываться. Он будет работать до тех пор, пока есть посетители. В таком же режиме работают и остальные.

Судя по тому, что он слышал, идея уже начала себя оправдывать – во всяком случае, в головы людей заронилось сомнение. А ведь не все так радостно и безоблачно начиналось. Цензуру едва прошли, так как те настаивали на удалении текста, где упоминалось про самодержавие. Насилу удалось убедить, что это необходимо для сохранения целостности картины и в плане пропаганды.

Удачным ходом было привлечь чтецов субтитров, вот только если в Артуре этим занимался просто беглочитающий и обладающий громким голосом, то здесь Антон настоял, чтобы чтецы умели выразительно декламировать стихи, да еще они не раз и не два просмотрели саму картину, чтобы иметь практику. Так что, по сути, у фильма была озвучка, можно было даже не выводить на экран субтитры, – но картина была целостной, ей предстояло еще и по стране колесить. Сомнительно, что в других синематографических залах будет чтец.

Фильм снимался буквально на коленке, в стахановские сроки. Сорок минут картины было снято за какой-то месяц, и даже меньше. Массовые сцены, сцены на воздухе снимались в спешном порядке во Владивостоке, все остальное – в вагонах. Вообще-то показ планировалось начать с картины «По местам стоять» – фильме о Порт-Артуре, снятом на основе реальных событий, в центре повествования было предательство Ковальского. Он был куда более масштабным, так как снимался на натуре, на реальных кораблях, все события, происходившие на том или ином корабле, на нем и фиксировались. Присутствовала там и батальная сцена, вообще картина была снята качественно, опять же для этого времени, – не «Броненосец «Потемкин», но очень близко к этому, и работа над картиной была вполне вдумчивой. Вот только пускать его в прокат, не показав предварительно его величеству, не получалось, а тот, как назло, никак не мог найти времени. Когда же соизволение было получено, в прокат уже запустили эту сверстанную на скорую руку политагитку. Впрочем, справедливости ради нужно отметить, что и актеры, и вся съемочная группа подошли к вопросу очень серьезно и выкладывались по полной. Сейчас, наблюдая за расходящимися людьми, Антон понимал, что старались они не зря. Они вообще, по сути, были первыми, кто начал снимать игровое кино: это вам не прибытие поезда и не мальчик со шлангом.

– Не надо вертеть головой, Георгий Аполлонович. Увидеть вы все одно ничего не увидите, а так только лишнее беспокойство.

Человек в одеянии священника и с повязкой на глазах перестал вертеть головой. Незримый собеседник прав – бесполезное занятие, повязка из плотной ткани, сидит крепко, не оставляя щелей, даже на переносице, которую хорошо облегает. Он даже не мог определить, имеется ли освещение в помещении, куда его затащили, или нет. В том, что это помещение, он ничуть не сомневался: судя по запахам, не просто какая-то комната, а похоже на подпол. Он связан, ничего не видит, но…

– Помогите!!! Спасите!!! Люди!!! На помощь!!!

Он кричал недолго. Не прошло и минуты, как он бросил эти попытки, так как то, что ему не мешали, говорило только об одном…

– Вот, приятно иметь дело с умным человеком, – усмехнувшись, вновь заговорил неизвестный. – Иные кричат, пока не охрипнут, а вы быстро смекнули, что орать тут бесполезно, только голос посадишь.