Олег Кожевников - Жёсткая инструкция по выживанию или Зимняя сказка. Поиск ЭДЕМА Страница 7

В этот момент я почувствовал, что мерное покачивание прекратилось, и почти что сразу раздался голос Сергея:

— Батя, подъём!

Я открыл глаза, выпрямился и, повернувшись к нему, спросил:

— Что такое, Серёг? Что случилось?

Он, усмехаясь, ответил:

— Всё, Батяня, твоё время кайфа кончилось, наступает моё время покемарить. Сейчас всеобщая десятиминутная остановка на пересменок и поход до-ветру. А потом, — он потянулся, — меня ждёт, пускай и сидячая, но постелька.

Я непонимающе уставился на него и ещё раз спросил:

— Ты, что? Разве уже прошло три часа с нашего последнего разговора? Не может быть! Я же буквально минут пять, как закрыл глаза. Малой, хватит разыгрывать!

Он засмеялся и, похлопывая меня по плечу, сказал:

— Может, Батя! Может! Я, конечно, знал, что ты не дурак поспать, но что так — это для меня откровение. Правда, я и сам такой. Только уснёшь — почти, что сразу толкают. Мол, вставай, мужик — работать пора.

Он ещё больше развеселился и уже сквозь смех невнятно произнёс:

— А если мне не веришь, посмотри на свой Швейцарский хронометр, ему-то, я думаю, ты поверишь.

После этих слов, он повернулся, открыл двери и вылез наружу. Я посмотрел на часы — действительно наступало время моей смены. Удивлённый, я тоже вышел на улицу, оправиться. Потом мы поменялись с Сергеем местами, и даже, до команды Саши трогаться — успели выпить по чашке горячего чая с бутербродом. Сергей, после того как мы продолжили путь, минут через пять уснул. Я поразился его умению использовать каждую минуту для отдыха. Вроде бы совсем недавно, каких-то пять часов назад, он проспал целых восемь часов подряд, а теперь снова, как младенец уснул в течение нескольких минут.

Минут через сорок, этой монотонной езды, меня по рации вызвал Флюр и спросил:

— Батя, приём! Как там у вас в заднице колонны дела — никто не отстал?

Я довольно строгим тоном ему ответил:

— Хан, ты опять засоряешь эфир! Что, опять стало скучно, поболтать не с кем? Вас же там теперь трое, или Вика так увлеклась наблюдением, что и поговорить не может? А может она элементарно уснула?

После этого я замолчал, ожидая ответа Флюра. Он чем-то там поскрипел у микрофона, потом, наконец, ответил:

— Ладно, Бать, не ругайся! Подумаешь, уснули. Они может быть друг без друга уснуть не могут. Что же теперь, из-за каких-то мифических обязанностей — разрушать семью?

Он засмеялся, потом продолжил:

— Сам понимаешь, Батя, Вика нужна здесь — постольку поскольку. Кто ведёт вездеход, всё равно лучше всё замечает и быстрее увидит признаки заправки. Тем более, я думаю, что заправку мы найдем, скорее всего, ночью. В очки ночного видения, нагретые за день столбы трудно пропустить. А днем, при таком солнце, отражающемся от снега, даже опытный наблюдатель может пропустить, тонкий столб громоотвода и другие признаки заправки. Вот ночью Вика, конечно, пригодится. Тем более, в это время спать буду я, и со мной она вряд ли уснёт. Саша не позволит!

После этих слов он опять засмеялся. Я, уже другим тоном, спросил у Флюра:

— Слушай, Хан, ты в некотором роде у нас — интуит, вот скажи, найдём мы на заправке топливо или нет?

Он, не прекращая посмеиваться, ответил:

— Батя, ещё неизвестно, кто больший интуит, ты, или я. По крайней мере, все полные заправки найдены при твоём непосредственном участии. Да считай всё остальное ценное имущество тоже. К тому же, именно ты прочувствовал надвигающуюся катастрофу. Так что не будем про интуитов. Что касается меня, то я, ей-богу, ничего не чувствую. Да и вообще, я только иногда чувствую, когда дело касается существования моей бедной задницы.

После этих слов он замолк, я тоже помолчал, а потом, сказал:

— Да, жалко! Вообще-то нужно подумать, как твою трусливую задницу привязать к поискам топлива. Может быть, если отсутствует топливо на заправке, её больно наказывать, а если топливо имеется, то наоборот, поощрять. Одним словом, заняться с ней тем, чем занимался академик Павлов с подопытными собаками.

Представив волосатую попу Флюра в качестве подопытного существа, я от души засмеялся, потом, уже более серьёзным голосом, продолжил:

— Остаётся нам, Хан, надеяться только на наше могучее авось. Поэтому, вперёд! Авось помогает только смелым и решительным. А вообще-то, Флюр, пора нам заканчивать беседу, тебе там, коль ребята спят, надо быть повнимательней. Всё, пока, до связи!

После этого я замолчал и положил рацию на приборный щиток. Но буквально через минуту рация опять ожила, и опять голос Флюра монотонно оттуда бубнил:

— Алло, Батя"! Прием, приём!

Я опять взял в руку рацию и уже раздражённо спросил:

— Ну, что там у тебя, Хан? Какая муха сегодня там тебя кусает?

Из динамика донёсся голос Флюра:

— Слушай, Бать! Опять ты меня заговорил так, что основное я забыл у тебя спросить. А ты сам-то помнишь, что давал распоряжение через каждые два часа сверять наше местоположение по данным навигаторов. По моему "Джи-пи-эс" мы находимся на 540 километре трассы Москва-Астрахань. А что там твой "Глонасс" показывает? Приём!

Да! Проблемы ориентации у меня как-то совсем выпали из головы. Все мозги были забиты заботами о топливе и поиске заправки. А сама система "Глонасс" была отключена. Я судорожно её включил и буквально через три минуты ответил Флюру:

— Хан, прием! По моему навигатору находимся точно в указанных тобой координатах, так что двигаемся правильно. Слушай, у меня по этой электронной карте на 530 километре указана заправка. Ты как там, ничего не видел?

Из начавшей потрескивать помехами рации я смог разобрать слова Флюра:

— У меня на навигаторе она тоже отмечена. Но я как не смотрел — ни хрена не увидел. Да не переживай, Батя, всё равно ночью найдём какую-нибудь заправку. Ну ладно, давай, до связи!

Теперь уже он отключил рацию, я, тоже оставив её на приёме, сосредоточился на управлении вездеходом.

Монотонность движения и резкий, яркий солнечный свет, отраженный от ослепительно белой поверхности снега, неимоверно раздражал глаза. Несмотря на очень тёмные защитные очки, даже в них приходилось прищуриваться. Чтобы как-то отвлечься от этого слепящего однообразия, я начал думать о нашей дальней предыдущей поездке. Поездке два года назад в мой родной город, в Москву. На сердце сразу стало одиноко и тоскливо. Вспомнился пустой, полуразрушенный город, затопленное метро и замороженные трупы в его вестибюле.

От этих дум, я даже непроизвольно увеличил скорость и очнулся только тогда, когда до впереди идущего ТТМа, управляемого Валерой и Наташей, оставалось всего-то метра три. Это заставило меня мобилизоваться и думать уже конкретно о нашей эвакуации.

После посещения Москвы уже никто не верил в наличие где-то властных структур и больших организованных групп людей. Мы окончательно поняли, что надеяться можно только на себя, как говорится — спасение утопающих, дело рук самих утопающих. Может быть, в частности и из-за этого, было принято решение о срочной эвакуации в более тёплую климатическую зону, поближе к экватору. Как говориться, ловить в Подмосковье, было уже нечего — только собственную деградацию и, в конечном итоге, гибель.

Последним толчком к нашей срочной эвакуации послужили очередные изменения в климате. Начавшееся резкое потепление, как следствие этого, бурное таянье снега, а также участившиеся ураганные ветры. В результате одного из таких ураганов, был полностью разрушен наш ветряк. Наш единственный источник энергии, не требующий топлива. Пожалуй, это был главный ресурс, за счёт которого мы и выжили в те кошмарные времена, наступившие после взрыва супервулкана. Ветряк, ну и, конечно, мой, сделанный с любовью и умом дом, позволили нам выдержать поистине космические температуры. Когда холод достигал минус ста шестидесяти градусов по Цельсию.

После очищения атмосферы от пепла и газа, наконец, появился прямой солнечный свет. Восстановилась и радиосвязь, а также начали функционировать навигационные системы "Джи-пи-эс" и "Глонасс". Можно было уже ориентироваться в этой снежной бесконечной равнине. В среднем, толщина снежного покрова достигала шести метров. При этом снег был слежавшийся, чрезвычайно плотный, только верхний слой, толщиной сантиметров в сорок, был относительно рыхл, человек без лыж в него проваливался. Потом начиналась плотная снежная масса, по которой, по моемому мнению, можно было ездить и на обычных автомобилях.

Мои размышления прервала неожиданно ожившая рация, голос Саши от туда начал командовать:

— Внимание всем! Четыре часа прошло. Подошло время пересменки. Мы останавливаемся!

Потом из динамика рации донёсся голос Флюра:

— Всё, я торможу! Интендант, который "супер" не отдави мне зад! Граждане, кто желает, может оправиться — девочки направо, по ходу движения. Ну, а мальчики, естественно — налево. Только ради бога не перепутайте! И держитесь подальше от мощной струи малого.