Андрей Посняков - Секутор Страница 7

Редкие – чистые и белые – облака медленно плыли к морю. Рысь – исхудавший, заросший – с тоской смотрел на них, стоя в толпе других рабов на невольничьем рынке в славном городе Августодуруме, что на побережье. День выдался хорошим – не жарким, но солнечным, и почти все жители города после полудня выбрались прогуляться на площадь – себя показать, людей посмотреть, а заодно и приобрести какую-нибудь полезную в хозяйстве вещь, вроде крепкого или знающего раба. А может, недорогую безделушку супруге, как поступил какой-то важный толстяк, купивший сразу двух кудрявых мальчиков лет семи-восьми. Дети радовались: толстяк вовсе не казался им страшным, да и денек был что надо, и вокруг солнце, а не темный вонючий трюм. Много живого товара погибло при перевозке – умерших выбрасывали в море, на корм рыбам. А вот ребята выжили, да и Рысь чувствовал себя неплохо, только немного мутило – еще бы, после таких-то волн! Уж на что суровые волнищи на Нево-озере, а этим в подметки не годятся. Корабль трещал, едва не разваливаясь, и все дружно молили богов, которые наконец смилостивились, утихомирив ветер. От Белгики, где Рысь оказался сразу после колонии Агриппина, до устья неширокой реки, где их высадили с судна, в общем-то не так и далеко плыть, только уж больно муторно. Морская качка – ее ведь не всякий выдержит, особенно без привычки, да с голодухи, да в темном трюме, до крайности душном, пропахшем дерьмом и рыбой. Вот и мерли пленники, принося невольный ущерб состоянию почтенного негоцианта Фидия Каллидуса, торговца рабами. Впрочем, работорговец хитрил, когда говорил, что почти разорился. Больших захватнических войн Империя давно не вела, цены на рабов поднялись – чего плакаться-то? Да и покупателей в Августодуруме хватало – рабы всем нужны, у кого есть деньги, конечно. Кому на виллу, кому слугой в доме, а кому и просто так, для престижа – смотрите, мол, все: у меня два грамотных фракийца-чтеца, плюс три красивые танцовщицы, да еще и ученый грек-педагог – все моя собственность, завидуйте мне, люди!

В числе других невольников Рысь простоял на рынке три дня. За это время много кто подходил, да мало покупали, лишь тех, кто подешевле, а в случае с Рысью Каллидус явно не хотел продешевить – парень хоть и варвар, да смышлен, к тому же вынослив.

– Этот доходяга вынослив? – с недоверчивой усмешкой пробурчал тщедушный горбоносый старик в нескольких богатых туниках, надетых одна на другую и ниспадавших красивыми, тщательно отглаженными складками. – Не смешите подошвы моих сандалий! А ну, подойди, парень.

Подозвав юношу ближе, старик внимательно осмотрел его, пощупал мускулы, заглянув в рот, потрогал зубы.

– Прекрасный товар, – ощерился работорговец. – Со временем из него получится отличный работник.

– Ага, – желчно кивнул покупатель. – Если он к тому времени не отбросит копыта – эвон тощой-то!

– Были бы кости, а мясо нарастет. – Каллидус улыбнулся. – Уступлю всего за пятьсот сестерциев.

– Несерьезный разговор. – Покачав головой, старик отошел в сторону, но не уходил, цепко приглядываясь к Рыси, который, в свою очередь, тоже искоса посматривал на потенциального покупателя.

В общем-то, рассуждая здраво, и не из кого тут было особенно выбирать. Женщины, дети да пара низкорослых заморышей-саксов – на их фоне Рысь смотрелся Цезарем.

Немного погодя появились еще покупатели, купили женщину-вышивальщицу и восьмилетнего ребенка – пасти овец, да и то на будущее, чтоб потом выгоднее перепродать. Солнце уже клонилось к закату, когда горбоносый старик вновь подошел к Каллидусу:

– Вижу, ты не очень-то расторговался.

– А, это опять ты, уважаемый, – обернулся работорговец. – Ну что, надумал-таки купить парня?

– Только не за пятьсот сестерциев.

– Хорошо, – Каллидус кивнул. – За четыреста.

– Триста и ни монетой больше. Мальчишка слаб, и его придется хорошенько откормить. Из каких он племен?

– Кимвр, – на голубом глазу соврал купец, так и не припомнив, кто же Рысь на самом-то деле. – Я купил его в колонии Агриппина.

– Наверное, за пару мешков зерна?

– Обижаешь, клянусь Везуцием!

– Ну, тогда – за кувшин кислого вина, и не говори мне, что дороже. – Старик ухмыльнулся. – Так как? Отдашь за триста сестерциев?

– А, – подумав, Каллидус махнул рукой. – Если б я не торопился в Лугдун… Так и быть, забирай… за триста пятьдесят!

Старик притворно вздохнул и, пожав плечами, вытащил из толстого кошеля деньги.

Таким вот образом и стал Рысь собственностью почтенного господина Авла Галлия Флора, всадника, эдила славного города Августодурума. Горбоносый старик, которого звали Астинием, оказался виликом – рабом, управляющим загородным поместьем уважаемого эдила, куда он и доставил вновь купленного раба в сопровождении вооруженных копьями слуг.

Вилла оказалась богатой и больше напоминала небольшой городок. Она включала полтора десятка зданий, в том числе двухэтажный беломраморный особняк с колоннадой и башенкой, пруд, окруженный тщательно подстриженными деревьями и кустами, посыпанные мелким песком дорожки, беседки с ажурными крышами, обширный хозяйственный двор с бараком для рабов, амбарами и винным прессом. Дальше, за оградой, почти до самого моря тянулись виноградники и яблоневые сады, тоже, естественно, принадлежавшие почтенному Галлию Флору, как и покрытые ярко-зеленой травою пастбища со стадами тучных коров, как и бесконечные, уходящие за линию горизонта поля, засеянные пшеницей. Поля, поделенные на небольшие участки, обрабатывали не рабы, а зависимые от эдила люди – колоны, у каждого из которых имелись и собственная хижина, и мул, и соха с мотыгой. Идя вслед за виликом, Рысь посматривал на поля и виноградники, а завидев виллу, даже присвистнул, дивясь богатству хозяина. Вилик обернулся:

– Купец сказал, ты говоришь по-латыни?

– Немного, – кивнул юноша. – И не так хорошо, как хотелось бы.

– Ничего, – Астиний поправил наброшенный на плечи плащ-лацерну. – Для того чтобы хорошо работать на вилле, не надо много слов.

– А что… что я буду делать? – набравшись наглости, поинтересовался Рысь.

– Увидишь, – хохотнул вилик, и идущие рядом с ним слуги тоже рассмеялись.

Перво-наперво новому невольнику велели вымыться в большой бочке – «уж больно гнусно ты пахнешь, парень!» – после чего, выдав узкую короткую тунику без складок, повели в кузницу, где дюжие молотобойцы в два счета надели Рыси на шею металлический ошейник с именем хозяина – «А. Галлий Флор». Юноша почувствовал, как сердце внезапно сдавила грусть: пусть и раньше тоже было несладко, но этот вот ошейник, ошейник раба, казался овеществленным символом неволи.

– Через год, – Астиний с усмешкой щелкнул по ошейнику пальцем, – мы это снимем. Если, конечно, будешь себя хорошо вести и угодишь хозяину.

Поначалу нового раба отправили в конюшню убирать навоз, чистить и кормить лошадей, а заодно и месить глину на кирпичи: вилик задумал к осени сложить специальный загон для жеребцов. Работы хватало, особенно когда пришла пора собирать урожай. Примерно до ноября Рысь, которому на вилле, ничтоже сумняшеся, дали имя Юний – по названию месяца июня, когда его и купил Астиний, ночевал в длинном бараке вместе с остальными рабами, находящимися под бдительным надзором надсмотрщиков. На ночь всех приковывали к длинной цепи – не доверяли. Рысь-Юний так ни с кем и не сошелся – ночью и во время работ все разговоры запрещались, да и латынь юноша знал так себе, с пятого на десятое. Правда, как оказалось, гораздо лучше других рабов – германцев, которые жили своим замкнутым обществом, никого туда не допуская. Кроме них, существовали и другие невольники, так сказать, домашние, в чьи обязанности входило поддержание в полном порядке многочисленных построек виллы, а также обслуживание хозяина в случае его приезда. Хозяин, Авл Галлий Флор, наезжал редко – уж больно хлопотным выдалось это лето для муниципии Августодурума. И сам Галлий-эдил, и дуумвиры деятельно готовились к приезду префекта Лугдунской Галлии, наместника малолетнего императора Александра Севера, не так давно возведенного на престол взамен убитого развратника Элагабала. Наместник так и не приехал – добрался лишь до Медиоланума да повернул обратно в Лугдун. Галлий Флор с семьей – женой, полной матроной, и двумя маленькими детьми – заглянул ненадолго на виллу, да почти сразу и уехал – дела. На новых рабов даже и не взглянул – некогда, во всем доверяясь вилику. А тот задумался после окончания осенних работ: что делать с лишними ртами, никак уж не нужными зимой? Оно конечно, можно их и продать, как, к примеру, и поступили на соседней вилле, так ведь весной придется опять покупать, к тому же дороже. Невыгодно. Но и держать рабов без дела – хуже нет. Раб должен работать, иначе в голове его быстро заведутся разные нехорошие мысли – недалеко и до бунта. Поразмыслив, Астиний, как человек умный и предусмотрительный, велел невольникам копать котлован под летнюю кухню. До зимы всяко успеют поставить стены, а уж остальными работами вполне можно заниматься до самой весны. Рассудив таким образом, вилик потер руки и каждый день самолично наблюдал за ходом работ – а как же без присмотра? Раб – скотина ленивая и коварная, так и норовит все испортить.