Андрей Посняков - Молния Баязида Страница 7

– О, поистине это какое-то чудо! – дрогнувшим – и в самом деле дрогнувшим – голосом тихо произнес Иван.

Смотрительница с пониманием кивнула.

– Обратите внимание на этот перстень, – она показала на небольшую витрину. – Очень необычный экземпляр, да и история его весьма интересна. Даже неизвестно точно, откуда он появился в музее. На этот экспонат у нас имеются сразу две дарственные и обе – подлинные. Первая, еще до революции, на имя председателя городского общества любителей древностей князя Кулагина, от графини Изольды Кучум-Карагеевой, впоследствии ушедшей в монахини, вторая – уже в двадцать втором году, в «Музей старого быта Угрюмовского уисполкома» – от командира Красной Армии, кавалериста Семена Котова. Есть еще одна очень интересная версия…

Раничев не слушал – вот он, перстень, такой же, как и у него на шее, в ковчежце, вот загадочно мерцает изумруд – разбей витрину и возьми, действуй!

А что? Аккуратно связать старушку – она, похоже, тут одна – и… Нет! Авантюра! Чистейшей воды плохо продуманная авантюра. Во-первых, не факт, что смотрительница в музее одна, во-вторых – наверняка, имеется сигнализация, вон, от витрин идут провода, в третьих, на кого сразу подумают? Только представить себе заголовки газет, того же «Угрюмовского коммуниста»: «Кража в музее старого быта» – на кого подумают? Кто детей на экскурсию звал, кто приезжал договариваться? А некий товарищ Раничев, у которого, кстати, все документы пропали при невыясненных обстоятельствах. Нет, не сейчас… Вот если б был один, без Евдокси, может, тогда б и не удержался, попробовал бы, а так… Что и говорить, авантюра… Однако надо использовать ситуацию:

– И что же, Ираида Климентьевна, этакое-то богатство никто и не охраняет?

Смотрительница в испуге замахала руками:

– Ну что вы! У нас и днем-то милиционер дежурит – это сейчас он на политинформации – а ночью, так целых два. С револьвертами! Да и сигнализация есть – чуть пикнет, враз все сбегутся – милиция-то за углом, рядом.

Раничев вздохнул: это плохо, что рядом. И вооруженные милиционеры – плохо, и сигнализация – еще хуже. Что же делать-то, господи? С наскока тут не возьмешь. Думать, думать надо. И не светиться здесь больше, пусть дети одни на экскурсию съездят, с вожатыми да хоть с тем же извращенцем Виленом.

Записав номер телефона и простившись со смотрительницей, Иван вышел из музея и неспешно зашагал по узенькому тротуару. Дошел до угла, повернул – и правда милиция! Помпезное трехэтажное здание с эркерами и колоннадой, принадлежавшее когда-то сахарозаводчику Миклухову. На крыльце – постовой в синем кителе, с кобурой. Рядом – машины: большегрузный американский грузовик «Студебеккер», вездеходик «ГАЗ-67» на манер «Виллиса», черная «эмка». Неспешно пройдя мимо милиции, Раничев перешел улицу и, купив в киоске вчерашнюю «Правду», уселся на скамейку в тенистом сквере. Было жарко, пахло свежескошенной травой, духами «Красная Москва» и еще чем-то неуловимо приятным. Слева, на пустыре, раздавались крики – мальчишки играли в футбол, справа располагался павильон «Соки-воды». Обмахиваясь газетой, Иван зашел, купил стакан ситро и медленно выпил. Взглянул на большие часы, висевшие над прилавком. Стрелки показывали половину двенадцатого.

– Не врут, ходики-то? – поинтересовался Иван у продавщицы.

– Да не врут, идут точно.

Кивнув, Раничев покинул павильон и медленно зашагал по аллее. Впереди, метрах в пяти, о чем-то переговариваясь и смеясь, шли две девчонки в цветастых сатиновых платьицах, одна – темненькая, другая – блондинка. На плече у блондинки висела сумочка. Какой-то парень, внезапно вынырнув из кустов, пристроился сзади – видно, знакомый. Обернувшись, подмигнул Раничеву, мол, тихо, сейчас напугаю подружек. Иван поджал плечами – пугай, мне какое дело? Парень этот ему, откровенно говоря, не понравился – больно уж жиганистый был у него вид: черные матросские штаны с бахромой, небрежно расстегнутая на груди рубаха, из-под которой виднелся полосатый тельник, сдвинутая на самый лоб кепка-малокозырка. Да и лицо, вернее, рожа – та еще: широкий, чуть приплюснутый нос, узкие цыганистые глаза, презрительно-ленивая ухмылка, дескать, все вы тут фраера ушастые…

Судя по всему, девчонкам не приходилось ожидать ничего хорошего от такого ухаря.

– Эй, парень, – Раничев ускорил шаг.

Девчонки обернулись и, увидав приблатненного, быстро направились к пустырю – там, по крайней мере, хоть было людно – футболисты, болельщики…

– Ты че, фраер? – ощерился было пацан – совсем еще щенок, лет шестнадцати, замахнулся даже… Раничев, не особо и напрягаясь, скрутил ему руку. Парень заверещал, заплакал:

– Дяденька, пусти, больно!

– Пустить, говоришь? – задумчиво усмехнулся Иван. – А может, лучше отвести в отделение?

– Так за что, дяденька?

– А ни за что, просто так. Вор должен сидеть в тюрьме, знаешь такую аксиому?

Пацан зло засопел.

– Ну, отпусти, а? Что я тебе сделал?

– Поговорить бы… Тебя как зовут? – Раничев чуть ослабил хват.

– Григорий… Гришка Косяк, слышал?

– Слыхал, как же! – быстро сориентировался Иван и подначил: – Долго по мелочам промышлять будешь?

– Так это кому как, дяденька! Курочка по зернышку клюет, а мне много ли надо? И что у тебя ко мне за разговор?

– Выгодный. Для нас обоих. Перетрем? – Раничев отпустил парня, и тот тут же принялся растирать руку.

– Ну, допустим, перетрем, – подумав, согласно кивнул Гришка. – Пошли, знаю я тут недалеко один кучерявый пивняк.

– Никаких пивняков, – строго отрезал Иван. – Ни к чему лишние уши. Вон, на скамейке поговорим.

– Хозяин – барин.

Присели. Раничев развалился по-барски, Гришка – на краешек, в случае чего – рвануть.

– В форточку на втором этаже пролезть сможешь? – без всяких предисловий тихо спросил Раничев.

– Лазали, – сдвинув кепку на затылок, спокойно кивнул пацан и попросил: – Сигареткой не угостите?

– Кури, – Иван щедро протянул пачку «Беломора».

– Ого! – Гришка с удовольствием затянулся и картинно выпустил дым кольцами. – Где хата?

– На Сметанникова, – вспомнил название улицы Раничев.

Гришка удивленно скривился:

– Это музей, что ли? Выше там ничего нету. И лягавка рядом.

– Что, уже испугался?

– А и испугался, – пацан ощерился. – Дело серьезное, обмозговать надо.

– Давай, обмозгуй…

– Значит, так… – Гришка задумался. – Встретимся, скажем, денька через три, здесь же… или, где скажешь.

– Есть тут один павильон с водой…

– Ага, знаю. Я, если сам и не возьмусь, вас с человечком нужным сведу… а дальше уж разговаривайте… Только это… – пацан пошевелил пальцами.

Раничев хохотнул:

– Утром деньги – вечером стулья.

– Загадками говорите?

– Классику читать надо, молодой человек! Деньги получишь, как приведешь. Много не дам.

– Тогда какой интерес?

– Интерес будет после дела. Представляешь, сколько всего в музее?

– Представляю… – Гришка выпустил дым. – Ну, так я пойду?

– Скатертью дорога. Значит, через три дня, в павильоне, в это же время.

– Заметано! – помахав кепкой, Гришка скрылся в кустах, а Раничев так и сидел, думал.

– Ну и дурень же вы, Иван Петрович! – поразмыслив, сам себе сказал он. – Нашли чем заняться – государственные музеи грабить! И подельника себе нашли – соответствующего. Если и согласятся блатные – провернут дело без вас, и ни черта вы от них не получите, ни перстня, ни чего другого, разве что перо в бок. Нет, не тот это путь, нужно другим идти. Каким – думать надо. Думать, любезнейший Иван Петрович, а не кидаться на первого попавшегося уголовника.

Думал Раничев долго, дня два. В перерывах между репетициями, купаниями, сценками. Кстати, Игорь – тот самый пацан, на которого покушался старший воспитатель товарищ Ипполитов – пришел-таки на репетицию, только иногда смотрел грустно – не ведал, узнал ли Иван Петрович, про что тогда, в клубе, разговор был. А Вилен ходил, как ни в чем не бывало, даже кивал при встречах, улыбался – только не верил его улыбке Раничев, а уж тем более – Игорек, которому, улучив момент, шепнул-таки старший воспитатель, мол, проговоришься – пеняй на себя. Вот и помалкивал Игорь.

Раничев все же съездил на экскурсию с пионерами. Теперь уже более внимательно присматривался не к экспонатам – к интерьеру. Окна большие, но с решетками – не пролезешь, сигнализация – и наверху, и внизу, на входе, у гардероба за столиком – вооруженный милиционер в кителе и фуражке. Н-да… Задача. А вот он, перстень, все так же сверкает, переливается… Колечко, от которого зависит вся жизнь. Однако близок локоть, да не укусишь.

Уже спускаясь по лестнице, Иван, пропуская детей вперед, задержался в фойе, угостив папиросой милиционера. Тот не отказался, хоть и был на посту, – видимо, уж очень хотелось поговорить от скуки. Закурили.

– Тяжеленько, наверное, с ними? – кивнув на галдящих ребят, полюбопытствовал постовой – черноусый, плотненький, лет тридцати на вид. – У самого двое таких башибузуков.