Алекс Кун - Архангельск Страница 7

Заходим в домишку, предварительно обстучав обувь на пороге, высоко задирая ноги через порог и согнувшись пополам в низком проеме. Темные узкие сени с висящей по стенам рухлядью и стоящей у двери лавкой, придерживающей пару деревянных бадеек с водой. Из сеней вступаем в горницу через такой же миниатюрный проем. Одна большая комната, стол, лавки, большая печка. Остальное убранство декорировано серыми простынями, служащими, наверное, перегородками.

За столом сидит поп, если судить по одежде. Мой провожатый крестится на иконы и кланяется попу. Ну, не то чтоб в ноги упал, скорее, изобразил поклон. Немая сцена: все смотрят на меня. Из-за простыни выходит местная хозяйка в толстой и длинной ночной рубашке, видимо, считающейся платьем.

Точно староверы – подозреваю, основательно попал. Надеюсь только, до торжественного сжигания некрещеного меня дело не дойдет. К вопросам веры и религии тут относятся очень трепетно.

– Мир дому вашему, благополучия и здоровья хозяевам, – начал представляться. – Зовут меня Александр, попал в шторм у ваших берегов и сильно поломался. С ремонтом способен справиться своими силами, но был бы благодарен за помощь в подъеме лодки и спуске на воду.

Поп смотрит на меня как-то более пристально, похоже, как и провожатый, переводит мысленно с русского на китайский. Потом выдает фразу на сленге проводника – выходит, напрасно надеялся, что проводник был уникальный. Теперь сам мысленно перевожу с китайского на русский, складывается примерно следующее.

– И тебе, ветряной гость, здоровья и жира. Откуда ж ты будешь, коль на иконы не крестишься?

Врать смысла не видел, все же старообрядцы не звери, относиться будут, конечно, хуже, но мне с ними не жить, а катамаран в крайнем случае подниму в одиночку.

– Еду от Питера, и уж простите, но не крещен, вот и не кланяюсь на иконы.

Поп впадает в ступор, можно подумать, что к нему рыбаки с траулеров не заходят водки попить. Хозяйка скрывается за перегородкой, надеюсь, не за ухватом пошла для отваживания нечистой силы в моем лице.

Поп с провожатым отмирают. Провожатый откланялся и вышел за дверь. Поп указывает мне на лавку, говорит на своем сленге явно медленнее, наверное, чтоб мне переводить было проще.

– Присаживайся, гость, пых переведи, да снедать за говором зачнем.

Переводить мне было довольно сложно, смысл многих слов угадывался только из контекста, правда, дело уже пошло веселее, мозг вывернулся, подстраиваясь под новые построения фраз, перевод был практически синхронный.

Радовало, что назвали гостем – теперь, если не наломать дров, вполне могут помочь. Сажусь на лавку, хозяйка выносит пару деревянных мисок с чем-то однородным, похожим на пюре, и ставит перед нами. Попик перекрестил стол, опять на меня покосился, но ничего не сказал. Вытащил откуда-то из-под стола ложку величиной с мой походный половник, да еще и из дерева вырезанную. Мне подумалось, по ассоциации, что хохломской росписи не хватает. Пощупав на всякий случай под столом, мало ли, вдруг там у них полка с шанцевым инструментом, откидываюсь на стену избушки и говорю:

– Прости, отец… – Попик был весьма пожилой. – Моя еда и посуда у лодки осталась.

Попик моментально отреагировал, повысив голос в сторону перегородки:

– Мать, гостю столовать нечем.

Хозяйка приносит мне еще один образец народного творчества, зачерпываю им чуть ли не треть миски, кошусь на попика. Тот держит ложку на весу, отъедая понемногу ее содержимое. Следую его примеру.

Жуть какая невкусная бурда – могу сказать только, что это нечто растительного происхождения на жиру. Ну да едали в походах и покруче, помнится, в горном походе наша поварешка макароны в холодной воде сварила, газ, блин, экономила, так вот эта каша гораздо вкуснее того клейстера. Отвешиваю комплименты в сторону перегородки, надеюсь, это воспримут как вежливость, а не как покушение на женскую честь. Еще больше надеюсь, что мою вежливость не истолкуют как просьбу добавки, живот крутит, и приходится глубоко дышать.

Попик неспешно рассказывает, что звать его отец Никодим, даже должность в обители назвал, но мне она ни о чем не говорила, кроме того, что тут есть обитель преподобных Ионы и Вассиана Пертоминских. Жду, когда начнет расспрашивать о том, что на Большой земле происходит.

Антенн на крышах домов не заметил, человеческое любопытство староверам не чуждо – дойдем и до расспросов. Ну вот, как и предполагал!

Начинаю подробно расписывать, что было интересненького за последнее время. Еще как следует начать не успел, вернулся мой провожатый, привел с собой еще одного попика, совсем старенького – оба отдали должное углу с иконой. Понятное дело, пришлось прерваться.

Батюшка Никодим привстал, изобразив поклон вошедшему, из чего можно заключить, что пожаловало начальство. Хозяйка из-за перегородки вышла, поклонилась глубже, пригласила гостя к столу, опять за перегородку убежала. Провожатого, кстати, никто никуда не приглашал, и он опять исчез за дверью, надеюсь, не за следующим гостем побежал.

Хозяйка вынесла еще одну миску, наверное, праздничную, с резным узором по краю. Поставила перед гостем, присела на лавку рядом с Никодимом. Гость так и не представился, стол перекрестил, но есть не торопится. Отец Никодим провел для новоприбывшего краткий обзор наших переговоров.

– Вот, ваше высокопреосвященство, прислал нам Отец наш иноземца некрещеного, морем поломанного. Говор ведет странно, зело интересно, – и, обращаясь уже ко мне: – Александр, зачни еще раз для архиепископа Афанасия.

На самом деле сказал не совсем так, но записывать привычные обороты мне будет гораздо удобнее. Повторить историю мне несложно, начал не торопясь. Для затравки – как вляпался в шторм и попал под молнии, потом плавно перешел к подготовке похода, от него уже перескочил на последние новости и события в мире, сжато поведав основные происшествия.

Сокращенно рассказывал по понятной причине – раз Афанасия назвали архиепископом, то он точно не из этой глуши, минимум из Соловецкого монастыря приехал, с проверкой, наверное. На Соловках мне бывать приходилось – там антенн торчит тьма, и тарелку спутниковую видел. Так что пускай Афанасий сам подробно своих подопечных просвещает.

Пока рассказывал о себе да о переходе, часто переспрашивали. Афанасий оживился, шторм обсуждали уже бурно, архиепископ, оказывается, попал под ту же раздачу, правда, он утверждает, что никаких молний не видел. Это неудивительно, так как он сам сказывал, как неистово молился всю непогоду – сидел наверняка в задраенной каюте. Пришел он на том самом баркасе, который отстаивается на рейде, тоже мне, любитель старины – моторок, кстати, на Соловках полно.

Тем не менее, когда упомянул кратко события в мире – слушали меня молча, но с явным интересом. Может, на Соловках электричество кончилось или там за событиями не следят, но, в конце концов, лектором не нанимался – отдал долг гостя, пора и за ремонт приниматься. Закруглился.

В наступившей тишине Афанасий посидел молча, глядя почему-то на икону, можно подумать, совета испрашивал. Потом положил обе руки на стол, к еде он так и не притронулся. Обратился ко мне:

– Зело, отрок, твой бай инороден и слова странные. Но не буду пока думу торопить. – Продолжил, обратившись к Никодиму: – Не пойти ли нам, Никодим, на море глянуть, гостя нашего проводим, на диковины посмотрим, твой Клим с заутрени всей обители о них только и бает.

Как известно, в армии пожелания начальства должны исполняться быстро и с прилежанием. Церковь в этом отношении от армии не очень отличается. Быстро собравшись, мы вышли под промозглый ветер. Уходя, рассыпался в благодарностях хозяйке, она покровительственно мне покивала. Вроде первый раунд обошелся без обид и угроз достоинству.

Шли медленно, периодически меня спрашивали о том о сем. Какая все же мелочовка им интересна. Ну какая разница, на чем приехал? На поезде, разумеется. Какая разница, на каком таком поезде? На 390-м, если так понятнее будет. Как-то начинают они мне напоминать недавно слезших с пальмы – такое в наше время, тем более в снегах Севера, редкость, а тут сразу два раритета. Еще и поселок старообрядческий этот, ни одной моторки на берегу. Странно все как-то.

На берегу нас ждал аншлаг, по местным меркам, разумеется. Мужиков пять ходило вокруг Катрана, в основном рассматривали, изредка что-то ощупывали. Пара пацанов слушали, о чем им вещал активно размахивавший руками третий пацан, который сидел, кстати, на мачте – сейчас буду уши драть за порчу судового имущества.

Увидев, как наша троица спускается на пляж, пацаны убежали спасать уши. Один мужичок пошел нам навстречу. Одежка у всех прямо для массовки фильма «Россия молодая», даже, пожалуй, естественнее выглядит. Нельзя же так основательно крышей ехать! Предки предками, а добротной, недорогой, современной одежды полно! Зачем эти перегибы?!