Юрий Гулин - Кодекс звезды Страница 7

Петроград

Небольшой смерч пронёсся по этажам и лестничным маршам комендатуры и преобразовался перед столом коменданта Петропавловской крепости Пяткова в генерал-майора НГБ.

— Я начальник Первого главного управления НГБ Бокий. — Генерал вещал отрывистым голосом, лицо его было мрачнее тучи. — В Петрограде вот-вот может вспыхнуть мятеж! Прикажите объявить по гарнизону тревогу и закройте все ворота!.. Вы с ума сошли?!

— Разберёмся, товарищ Бокий! — Пятков в одной руке держал наведённый на генерала маузер, а другой рукой жал кнопку вызова под столешницей. — Разоружите генерала от греха, — приказал комендант вошедшему в сопровождении двух бойцов адъютанту. — Так будет надёжнее, — незлобиво сказал, обращаясь к обезоруженному Бокию, Пятков. — А теперь будем разбираться: кто тут сошёл с ума.

Комендант покрутил ручку телефонного аппарата.

— Барышня, дайте 13–13… Спокойно, товарищ… — с лёгким укором дёрнувшемуся было Бокию.

— Товарищ Лацис? Это Пятков. Тут у меня в кабинете товарищ Бокий… Да… Понял… Есть исполнять!

— Ну вот, всё и прояснилось, — улыбнулся Пятков Бокию. — Вы арестованы! — И точно добавил бы «Ничего личного, товарищ», кабы знал такое выражение.

«Вот, Ёшкин каравай, и началось!» Ольга успела укрыться за углом, и теперь пережидала, пока мимо проведут арестованного Бокия. «Теперь главное — не опоздать!» Очутившись у себя в кабинете, начальник специальных курсов «Штык» полковник Абрамова первым делом объявила боевую тревогу и приказала раздать курсантам оружие и боекомплект. Только-только управилась, как прибыл посыльный от коменданта. Пятков требовал её к себе по «срочному делу».

— Буду, как штык! — заверила Абрамова, отсылая посыльного. Потом добавила: «И со штыками!» — это уже, разумеется, не вслух.

Захват комендатуры произошёл стремительно, для посторонних глаз незаметно. Даже часовой у входа пока ни о чём не догадывался. «Что умеем — то умеем!» — довольно кивнула короткому рапорту Ольга, потом переключила всё внимание на коменданта. Пугать людей до икоты, даже не прикоснувшись к ним, она умела профессионально. Глядя прямо в округлившиеся глаза Пяткова, заговорила особым свистящим полушёпотом:

— Скажи честно, Лёша, ты в чём-то, окромя ареста Бокия, отличиться успел?

Комендант нервно сглотнул и отрицательно мотнул головой.

— Это хорошо, — по-змеиному улыбнулся Ольга, — это очень хорошо. Есть шанс уцелеть. Теперь слушай сюда. Если не хочешь, чтобы я тебе муди прямо тут оторвала и твоей младшенькой подарила вместо погремушки, отвечай, Лёшенька, быстро и без утайки: кто ещё в крепости состоит в заговоре?..

Через несколько минут она вызвала в кабинет командира одной из комендантских рот, которому могла доверять. Тот прибыл быстро и вытянулся пред ней, не выказывая удивления от произошедших в комендатуре перемен: наслышан был про Ведьмины умения, лишь стрельнул глазами в сторону поникшего на стуле Пяткова.

— Сукой наш Лёша оказался, — сказала Абрамова, глядя прямо в глаза офицеру. Тот взгляд не отвёл, лишь кивнул. — Так что временно комендантом буду я, а ты моим заместителем. Вот этих, — Ольга протянула офицеру лист бумаги с признаниями Пяткова, — под арест! Полку — тревога. Ворота закрыть. Арестованного генерала сюда. Мои ребята будут тебе в помощь. Всё ясно?

— Так точно!

— Исполняй!

Когда через несколько минут в кабинет вошёл Бокий, там уже не было Пяткова, а на столе дышал кипятком стакан с чаем, рядом приветливо подмигивала сырно-колбасным взглядом тарелка с бутербродами.

— Проходи, Глеб Иванович, — голосом радушной хозяйки произнесла Ольга, — подкрепись. Чай, оголодал в неволе-то?

Бокий шутки не поддержал, присел к столу, на угощение и не взглянул.

— Что, всё так плохо? — посерьёзнела Ольга.

— Хуже некуда, Ольга Владимировна! Ленин госпитализирован в тяжёлом состоянии!

— Худо! — кивнула Ольга.

— Это ещё не худо… То есть худо, конечно, — поправился Бокий. — Но… — он поднял глаза на Ольгу. — В Москве убиты Дзержинский и Спиридонова, тяжело ранен Жехорский.

Ольга только на секунду прикрыла глаза, потом решительно поднялась.

— Пошли!

Путь их лежал на радиостанцию Петропавловской крепости. Там Ольга приказала дежурному радисту:

— Выходи в эфир и передавай открытым текстом: «Всем! Всем! Всем! Шторм! Шторм! Шторм!» Повторяй это сообщение каждые пять минут в течение часа!

Заместитель начальника Генерального штаба, генерал-лейтенант Бонч-Бруевич, находился в комнате связи, куда прибыл сразу после того, как ему доложили содержание радиообращения, передаваемого с антенны Петропавловской крепости.

Вошёл адъютант начальника Генерального штаба. Генерала он приветствовал строго по уставу, но как-то вычурно, с толикой шутовства, что ли. Адъютант передал дежурному офицеру бланк радиограммы, и от имени Тухачевского потребовал незамедлительно отправить сообщение по адресам. Офицер бросил мимолётный взгляд на Бонч-Бруевича. Генерал чуть заметно кивнул. Офицер передал бланк оператору, а сам прошёл в примыкающую к комнате связи аппаратную, где отключил передатчик от антенны. Понятно, что сообщение, хотя и было передано, но никуда дальше комнаты связи не ушло. Адъютант про то знать не мог, потому покинул помещение с чувством исполненного долга.

Бонч-Бруевич уже в своём кабинете читал доставленный из шифровального отдела оригинал сообщения. Текст радиограммы гласил:

«Всем штабам военных округов, флотов, отдельных частей и соединений. По получении сего предписания приказываю: незамедлительно взять под усиленную охрану все объекты, расположенные на вверенной территории, по спискам 1, 2 и 3. Об исполнении доложить. Нарком обороны Троцкий, начальник Генерального штаба Тухачевский».

Бонч-Бруевич достал носовой платок, промокнул лоб. Потом подсел к столу, и, то и дело обмакивая перо в чернила, набросал текст радиограммы. Вызвал адъютанта. Вручил сложенный пополам лист бумаги.

— Зашифруйте, голубчик, моим шифром и бегом к связистам!

Когда за адъютантом закрылась дверь, подтянул к себе телефон.

— Ежов слушает!

— Николай Иванович, это Бонч-Бруевич. Вы в курсе последних событий?

— В общих чертах. Про Москву и Петропавловку я знаю.

— Тогда я ставлю вас в известность о том, что происходит в Генеральном штабе…

Ежов слушал генерала, не перебивая.

… — Сейчас Тухачевский выехал к вам.

— Спасибо, Михаил Дмитриевич, вы всё делаете правильно. До ответа Абрамова решительных действий не предпринимайте. Предупредите Слащёва.

После того, как прошёл «отбой», генерал вызвал новый номер.

— Слащёв у аппарата!

— Здравствуйте, Яков Александрович! Это Бонч-Бруевич.

— Слушаю!

Бонч-Бруевич на миг растерялся, потом до него дошло.

— Вам неудобно говорить?

— Так точно!

— Тогда говорить буду я, а вы слушайте. Петропавловская крепость уже около часа передаёт штормовое предупреждение. Понимаете?

— Да!

— А некоторое время назад была предпринята попытка передать с антенны Генерального штаба следующее сообщение… — Бонч-Бруевич зачитал Слащёву приказ Троцкого. — Всё, как и предсказывал Абрамов. Я это сообщение пока придержал, а в адрес Абрамова только что отправил радиограмму. Надеюсь, что он ответит быстро. Пока будем тянуть время. Вы с нами?

— Так точно! Будет исполнено!

Командующий войсками Петроградского гарнизона генерал-майор Слащёв положил трубку. Повернулся к офицеру из окружения Тухачевского, который уже давно «пасся» у него в кабинете и всё время телефонного разговора держал руку в районе кобуры.

— Всё в порядке, полковник! — Слащёв заставил себя улыбнуться непринуждённо. — Генеральный штаб подтвердил приказ наркома. По гарнизону незамедлительно будет объявлена тревога!

Район учений войск Центрального военного округа

Сталин встретил Абрамова недовольным ворчанием:

— Товарищ Абрамов, долго мне ещё сидеть в этой душегубке?

В купе командующего Центральным военным округом действительно было душно. Стояла середина июля, и от дневного зноя не спасало даже то, что штабной поезд был загнан в тупик, с двух сторон затенённый кронами растущих по обе стороны колеи деревьев.

— Собирайтесь, Иосиф Виссарионович! — решительно сказал Абрамов. — Будем переселять вас в палатку. Сохранять далее ваше пребывание в тайне, я думаю, больше не имеет смысла!

Сталин насторожился.

— Есть новые сообщения из Москвы?

— Нет, — Абрамов чуть нахмурился. Утренние сообщения из Белокаменной рвали сердце на части, — но есть радиограмма из Генерального штаба.