Алексей Махров - Господин из завтра Страница 7

Фигурка у ночной посетительницы ничего себе, мордашка — довольно смазливая. Если бы я еще не был так пьян — могло бы что-нибудь и срастись. Но сегодня я решительно не способен к активным действиям. К тому же из пьяного морока наружу лезет мое «второе я», которое активно начинает напоминать о себе попытками петь непристойные куплеты на французском, ругаться по-немецки, или, обливаясь пьяными слезами, молиться перед образами. Ну, надо что-то решать…

— Простите, мадмуазель, если бы вы…

— Знаешь, Олег, в прошлый раз ты мне показался симпатичнее, хотя и сейчас ты вполне ничего.

Выражение «обухом по голове» очень точно передает мое нынешнее состояние. Это что ж, Светлана?

— Ну, Олег, не надо так дергаться. Ты, вероятно, случайно воспользовался нашим ПМВ, и теперь сам не знаешь, как возвратиться обратно. Я здесь для того, чтобы тебе помочь…

Ха! Помощница!

— Светлана, а кто вам сказал, что я хочу домой? Мне здесь нравиться, да и … Знаете, история России времен императоров Александра III и Николая II всегда представлялась мне безумным набором диких случайностей, откровенного идиотизма и столь же откровенных подстав. Так вот, мне представилась возможность кое-что изменить в этом кошмаре, и с чего вы взяли, что я откажусь от этого шанса?

Сказать, что моя визави обескуражена моим ответом, значит, ничего не сказать. Руки нервно комкают подол платья, на скулах выступил лихорадочный румянец, рот приоткрылся, точно ей не хватает воздуха. А вот интересно: если она сейчас завизжит, то как я буду объясняться со сбежавшимися слугами?

— Олег, ты сам не понимаешь, что говоришь! — наконец выдавливает она из себя. — Ведь нельзя же так вот, с бухты-барахты, вламываться в историю, как слон в посудную лавку. От твоего вмешательства могут пострадать люди…

— А от моего невмешательства люди уже пострадали! Без малого 70 миллионов погибших в войнах и революциях только в одной России! Ты, историк, скажи: сколько народу погубила хотя бы одна эта ублюдочная перестройка?! А так эти люди будут жить! Это что — семечки?

— Ну да, а тем, кто родился от браков, что в результате твоего вмешательства не осуществятся — этим что делать? Они-то в чем провинились?

Вот за что люблю профессиональных историков да и вообще ученых, так за полное отсутствие моральных устоев и нравственных принципов. Значит, выходит, что добрая сотня миллионов должна умереть, и добрых полмиллиарда никогда не родится, только бы ныне здравствующие миллионов сто были живы…

— Знаете, Светлана, а мне вот кажется, что браки, если они не по расчету, заключаются на небесах. Так что никакой беды не случиться. И потом: мой дед погиб на фронте. У меня родилась неплохая идея — выручить его из неприятностей. Думается, что у меня это получится.

Она приподнимает голову. Теперь в ее глазах решимость.

— Тогда нам придется заставить тебя. Силой!

Ага! Видел я вашу силу. Хорошо запомнил. Или он могут вытащить меня против моей воли? От этой мысли меня прошибает холодный пот. Хотя… Не-е, неувязочка. Если бы могли, то сразу бы и вытащили, а не мотались бы сюда разговоры разговаривать.

— Интересно бы взглянуть, как это у вас получится? Телу, конечно, всего шестнадцать, но постоять за себя я смогу.

Господи, твоя воля! Что это у нее в руке? Пузырек и марля? Мать моя, императрица российская, эта дура меня усыплять решила? Ну, так и есть…

Света кошкой кидается ко мне. Извините, сударыня. Короткий удар ногой отбрасывает путающуюся в кринолинах агрессоршу к стене. Отдыхайте, девица-красавица. Я вскакиваю с постели… Б…! Твою мать! Будь она проклята, эта идиотская привычка XIX столетия — спать в длинных и неудобных ночных рубахах! Запутавшись в подоле я чуть не падаю на пол. Светлана уже на ногах и снова кидается ко мне. Н-на! Как могу, червяком изворачиваюсь на полу и подбиваю ее ногами. Ляг, полежи. Вот ведь, пантера самозваная: еще в партере со мной бороться затеяла! Эх, черт возьми! Весу во мне маловато! Ничего-ничего, когда-то ваш оппонент занимался борьбой и не успел все забыть. А ну-ка… Треск разрываемой материи и тишину ночи прорезает истошный вопль:

— А-а-а! Пусти, пусти, больно, руку сломаешь! — верещит Светлана, не похожая сама на себя.

— Это тебе урок: не прыгать на наследника престола Российской Империи — удается пропыхтеть ей в ответ. — Особенно, с такой чахлой физподготовкой.

За дверями спальни топот ног. Что-то с грохотом опрокидывается и тут же в мою опочивальню вламываются Васильчиков и Ренненкампф с револьверами в руках. Следом за ними галопирует часовой с винтовкой наперевес.

— Ваше Высочество! Ваше Высочество! У вас все в порядке? — галдят мои адъютанты наперебой, но, узрев то, что твориться в моей комнате, застывают в подражание лотовой супруге. Я перевожу дух и оглядываюсь…

Вид, открывшийся моим бравым защитникам, действительно, впечатляет. На полу, без юбки (разорвалась и улетела во время схватки), со сбившейся набок прической, покрасневшим лицом и заломленной за спину рукой лежит фрейлина императрицы. На ее спине (и чуть пониже), в разорванной до пупа ночной рубахе, восседает Наследник Престола Российского, удерживая хитрым захватом означенную руку означенной фрейлины.

Минута молчания длится недолго.

— Ваше высочество мы просим извинения — выдавливает из себя Ренненкампф. — Нам показалось, что из вашей комнаты … э-э… из вашей комнаты…

Он сбивается и умолкает. Васильчиков судорожно сглатывает, нервно нашаривает рукав Ренненкампфа и, пятясь назад, тянет Павла Карловича за собой, одновременно ухитряясь выпихнуть часового… хм… ну, скажем, «задним фасадом»…

— Ну что, будешь еще брыкаться, или мне и вправду руку тебе сломать?

— Сволочь, — шипит пленница. — Ну, ничего, с тобой еще разберутся…

Что, интересно, пришлют взвод карателей? Таких же, сахариновых, которые делать ничего не умеют? Ой, я сейчас укакаюсь от страха…

Внезапно ее лицо как-то неуловимо изменяется. Глаза на мгновение мутнеют. Что это с ней — обморок? Привстав, я переворачиваю ее на спину. Господи, да что с ней такое? Помирать что ли собралась? Я встряхиваю ее за плечи. Похоже на обморок. Так-с, лучший способ от обморока — пощечина…

Дикий визг бьет по ушам точно близкий взрыв. Светлана начинает вырываться с такой нечеловеческой силой, что я поневоле вынужден ее отпустить. Ух! Рука с расставленными пальцами пролетает в опасной близости от моего носа. Ну, подруга, так не пойдет. Самый тяжелый хук, какой только может выдать не слишком высокий шестнадцатилетний отрок заставляет ее голову мотнуться назад. Светлана медленно оседает на пол. Наконец-то, сражение закончено. Теперь связать ей руки и ноги остатками ее юбки и моей рубашки, и можно покурить с чувством выполненного долга.

Ароматный дым убегает вверх правильными колечками. Интересно, а что мне с ней делать? Да пофиг — утро вечера мудренее. Ой, как хорошо-то…

— Что вы собираетесь делать со мной, Ваше Высочество?

Голосок дрожит, испугалась. И правильно… Кой черт правильно? Какое «Ваше Высочество»? Почему не «Олег»?

А вот почему. Наша «гостья из будущего» отчалила в свое «прекрасное далеко». Теперь передо мной несчастная женщина, которая, придя в себя, обнаружила что лежит в разорванной одежде, а над ней склонился нагой цесаревич. Есть от чего завизжать. Надо срочно что-то придумать… Блин, вспомнить бы еще, как эту мадемуазель звать? Вроде бы Зинаида…

— Мадемуазель, скорее мне нужно задавать вам этот вопрос. Я уже засыпал, когда вы вошли в мою спальню и, не сказав худого слова, напали на меня, пытаясь усыпить. Не верите? Взгляните, что лежит у вас под рукой?

Она с удивлением взирает на склянку с хлороформом и поднимает на меня испуганные глаза.

— Но поверьте, Ваше Высочество, я совершенно не собиралась нападать на вас. Я… я не знаю… как это все случилось. Я ничего не помню, — сообщает она и заливается слезами.

Ну, вот, здравствуйте! Сперва — уговоры, потом — драка, и вот теперь — разбор полетов. Охо-хо-хонюшки, будем утешать…

Лихорадочно оглядываю комнату в поисках чего-нибудь, что могло бы ее успокоить. Святые угодники, да я ж все еще голый! Схватив халат, я мгновенно влетаю в него, молниеносно завязываю пояс… Ф-фух, теперь можно думать… О, вот сифон с содовой водой.

— Успокойтесь, Зинаида … (как же тебя по отчеству?)… Вот, выпейте воды.

Зубы стучат о край стакана, вода проливается на грудь.

— Ваше Высочество, а вы меня не развяжете?

— Конечно, конечно, если только вы не будете снова кидаться на меня как рысь в лесу.

Я распутываю узлы и помогаю женщине подняться.

— Вот так, вот так… Садитесь в кресло, мадемуазель. Я пошлю кого-нибудь из своих адъютантов принести вам одежду.

— Mersi — шепчет она, и вдруг лукаво стрельнув в меня глазами, сообщает, — а вы весьма привлекательны, Ваше Высочество.