Владимир Тимофеев - Дорога на Сталинград. Экипаж легкого танка Страница 7

Танк, сыто урча моторами, медленно полз по лощине. Возвышающиеся с обеих сторон крутые склоны позволяли не опасаться вражеской артиллерии. Остерегаться стоило только всевозможных ловушек вроде мин и завалов. Однако по непонятной причине немецкие командиры посчитали этот овраг малоопасным направлением и, видимо, решили не прикрывать его даже в инженерном плане. Через несколько минут спокойного хода напряжение спало, подлянок со стороны фрицев не наблюдалось, и Винарский облегченно отстранился от прицела, переместившись к командирскому перископу. Но в тот самый момент, когда Евгений уже решил, что все под контролем, мехвод вдруг резко толкнул рычаги, и остановившуюся машину сильно качнуло на торсионах подвески.

— Гребаный карась! — чертыхнулся сержант, потирая ушибленный лоб. — Макарыч, блин! Предупреждать надо!

— Командир, глянь вперед. Фигня там какая-то, — прокричал Барабаш с водительского кресла.

Винарский прильнул к зеркальной призме прибора и, плавно поворачивая панораму, внимательно осмотрел окружающую действительность, стараясь охватить взглядом как можно больше деталей в доступной обзору зоне. Да, что-то странное было в этом тумане, встающем клубящейся стеной на пути боевой машины. Проблески то фиолето-сиреневого, то оранжево-красного могли показаться игрой света на пыли и каплях, но полуденное солнце светило навстречу танку и никак не могло освещать туман по ходу движения. Да и откуда туман — в полдень? Или, возможно, это дым такой? Не получая ответы на вопросы, сержант ощущал неясную тревогу, беспокойство, вызываемое чувством некой неправильности или даже нереальности того, что происходит или может произойти. Однако прямой опасности не было, и потому он просто скомандовал:

— Продолжаем движение.

…Туман обволакивал машину и темной лентой стелился под траками. Видимость была достаточной, хотя метрах в десяти по ходу движения дно оврага сливалось с серовато-оранжевой искрящейся мутью. Мехвод снизил обороты до минимума, стараясь не налететь на неожиданный ухаб или иное препятствие — в преддверии возможного боя ходовую стоило поберечь. Внешние звуки совершенно не проникали за броню, и казалось, что танк уподобился подводной лодке, продирающейся сквозь илистый придонный слой мелководья.

Дальнейшие действия представлялись командиру семидесятки достаточно простыми. Следовало обойти рощу с юга и вновь выскочить на позиции вражеской батареи. Ну а дальше видно будет, то ли добить чужие орудия и соединиться со своими, то ли, если батарею подавили без него, продолжить движение по оврагу и выйти в немецкий тыл. А уж там-то можно будет порезвится вовсю.

В том, что остальные танки бригады дойдут до назначенного рубежа, Винарский нисколько не сомневался, точнее, запретил себе сомневаться. В прямом столкновении с противником Т-70 шансов практически не имел, а вот навести шороху в тылу в момент, когда тридцатьчетверки начнут громить главную линию немецкой ПТО, — задача для легкого танка вполне посильная. Винарский не считал себя великим тактиком, но понимал, что прорыв даже одной боевой машины в глубину вражеских позиций может стать той соломинкой, что поможет сломать хребет всей германской обороне на узком фронте советского наступления. Выживет ли при этом он сам, останется ли его танк боевой единицей — подобных мыслей в голове у сержанта просто не возникало.

Туман исчез внезапно. Искрящаяся пелена будто разом опала на землю серыми хлопьями. Что случилось дальше, Винарский не понял. Танк с размаху налетел на какое-то препятствие, протащил это что-то несколько метров, а затем левый борт приподнялся и под гусеницей заскрежетало сминаемое железо. С верхотуры башни было не видать, что попало под траки, и сержант крутнул перископ, пытаясь разобраться в обстановке. В триплексе мелькнули деревья и темное дождевое небо с грозовыми всполохами. В этот момент левый борт резко осел, и подскочивший Винарский крепко приложился головой о крышку люка. Спасибо шлему — мозги остались на месте, но язык сержант все-таки прикусил.

— Ч-черт. Макарыч, что это было? — проорал командир, сплевывая кровь. — Мне чуть башку не оторвало.

Танк проехал еще десяток метров и остановился, вновь окутавшись странным туманом. Сидящие в машине бойцы завозились, звеня снаряжением и потирая ушибленные места.

— А хрен его знает, командир, — откликнулся мехвод. — Машина какая-то странная… немецкая вроде, значок там на капоте такой — кружок с тремя лучами. Ну так, я ее того, покорежил малость.

— М-да, странно. На небо, кстати, не смотрел? А то вроде ж солнце было, а тут темно как-то… и дождь как будто.

— Да я на небо не смотрел… некогда было. Хорошо, ептыть, хоть гусеницу не сорвало.

— Ладно. Давай, значит, так. Двигаем дальше. Как выезд какой налево будет удобный, так сразу к нему подъезжаешь и тормозишь. Понял?

— Есть, командир. Подъезжаю, останавливаюсь.

— Тогда вперед, — скомандовал Винарский и вновь прильнул к панораме.

Где-то минут через двадцать туман опять пропал, правда, уже не резко, как в первый раз, а медленно и плавно, расступившись перед накатывающейся машиной, как театральный занавес перед балетной примой. Впереди виднелся пологий подъем наверх в нужную левую сторону. Танк медленно подъехал к краю оврага и остановился. Со стороны поля семидесятка была не видна, только самый край башни возвышался над поросшим травой склоном. Это позволило выглянувшему в приоткрытый люк сержанту остаться незамеченным для противника.

Рощи возле оврага уже не наблюдалось, только пригорок с несколькими посеченными осколками деревцами, а сквозь высохшую степную растительность хорошо просматривались деревенские дома и частично обрушенная водонапорная башня. По дороге, ведущей вглубь деревни, пылила колонна грузовиков камуфляжной расцветки. Одна из машин имела характерный силуэт топливозаправщика. Что было во главе колонны, разглядеть не удавалось — клубы пыли закрывали обзор. Небольшая группа немецких солдат на велосипедах подкатила из-за домов к обочине и остановилась в ожидании скорого проезда грузового транспорта.

"Эвон куда мы забрались", — подумал Винарский. — "Хутор Подсобное хозяйство — опорный пункт обороны. И самый дальний край — как раз здесь. Однако". Севернее, за селом, звучала артиллерийская канонада. По всей видимости, советские танки завязли где-то на подступах. Сколько им понадобится времени, чтобы выйти на рубеж атаки, час, два или больше — гадать было бессмысленно, да и ни к чему. К тому моменту одинокий Т-70 наверняка обнаружат и почти гарантированно уничтожат. "Ну что ж, начнем, пожалуй. Концерт по заявкам… Партер полон… А галерка… галерка подтянется".

— Макарыч, танцуем! — прокричал сержант водителю, заряжая пушку осколочным.

— Танцуем, командир! — весело проорал в ответ Барабаш, и бронированная машина рванулась наверх из оврага.

Первый снаряд разорвался в центре колонны, снеся капот небольшого грузовичка. Остановившийся танк качнуло, и второй выстрел Винарский позорно промазал. Зато третий превзошел самые смелые ожидания. Осколочная граната попала в кузов одной из машин, после чего рвануло так, что ударной волной смело не только разбегающихся велосипедистов, но и пару соседних кунгов. "Боеприпасы он, что ли, вез?" — сообразил сержант после того, как разлетевшиеся по округе комья земли и осколки обстучали броню семидесятки. Сидевший рядом Марик очумело тряс головой, оглушенный грохотом взрыва нескольких тонн тротила, аммонала или чего там еще было у фрицев. В течение последующей минуты, израсходовав три зажигалки и один подкалиберный, сержант достал-таки пытавшийся укрыться за разбитыми машинами топливозаправщик, завершив окончательный разгром немецкой колонны. Боевое охранение, шедшее в хвосте, уже не могло пробиться через воцарившийся на дороге огненный ад, и семидесятка без помех добралась до окраины села. Плотная дымовая завеса, гудение пламени и продолжающиеся подрывы боеприпасов надежно скрывали советский танк, прорывающийся в глубину вражеского опорного пункта.

Въехав в село, Макарыч по команде командира остановил машину между двух дымящихся развалин, бывших когда-то обычными деревенскими домами. Покрытый копотью танк казался на их фоне еще одним небольшим сараем с обвалившейся крышей. Южный ветер гнал волну черного дыма и гари прямо через хутор. Спустя некоторое время сержант разглядел в пыльном просвете кусочек дороги и группу немецких солдат, тащивших нечто тяжелое из дома напротив, что стоял сразу за проселком. Злорадно оскалившись, Винарский влепил в их сторону осколочный, а секунд через двадцать еще один. Дав, на всякий случай, туда же пару очередей из ДТ, он скомандовал водителю продвинуться чуть вперед, а затем повернуть налево, чтобы, прикрываясь низенькими глинобитными строениями, углубиться в село, не выскакивая на центральную улицу.