Аристарх Нилин - Потерявшийся во времени Страница 7

— Что значит другое дело?

— То и значит, — он задумался, а потом неожиданно повернулся ко мне, придвинулся почти вплотную и сказал:

— Послушайте меня внимательно. Перед вами открылись врата времени. Я не знаю, почему так произошло, возможно, об этом стоит подумать и выяснить, кто или что в этом виновато, по чьей-то воле или недоразумению это произошло, но одно, совершенно точно, вам выпал величайший шанс, изменить свою судьбу. Да-да, изменить свою судьбу. Сейчас вы, как тот богатырь на коне из сказки стоите перед камнем, на котором написано, куда идти и что с ним может произойти. Вы стоите на распутье, ибо знаете, как сложилась ваша жизнь, и не только ваша, но и многих людей, судьба мира. И потому, вам предоставлен выбор, а стало быть, возможность изменить судьбу свою, а возможно и всего мира.

— Ничего не понимаю, причем тут камень и судьба?

— Как причем. Вы знаете, все, что произойдет за эти годы и, следовательно, вы обладаете бесценной информацией. Теперь от вас зависит, как вы ей распорядитесь.

— А как я ей могу распорядиться?

— Как сердце подскажет. Можно жить, как жили, и в конце пути прийти к тому, о чем вам ведомо. Можно использовать знания в своих интересах и изменить свою жизнь, стать богатым, преуспевающим, ведь вам известны, когда какие финансовые пирамиды падут, кризисы грянут, что в цене упадет, а что взлетит до небес. А можно изменить не только свою жизнь, но судьбы людей, мира в целом, ведь зная, что произойдет, можно повлиять на ход истории, а значит изменить мир будущего.

— А разве это можно?

— Все можно, было бы желание и воля.

— А как?

— Этого я не знаю.

Я задумался над сказанным, а потом, испугавшись, что старик исчезнет, спросил:

— А вы как бы поступили?

Он улыбнулся и ответил:

— Я всего лишь путешественник во времени, а не советчик. Каждый сам должен решить свою судьбу и судьбы других людей. Простите, но на этот вопрос ответа нет, это вы должны решить сами, — и в этот момент он вдруг начал таять и через секунду исчез, словно его вовсе не было.

— Чертовщина, просто чертовщина какая-то, — подумал я.

Я поднялся, и не спеша направился к кинотеатру, продолжая думать об этой неожиданной встрече со стариком.

— Возможность изменить свою судьбу, и даже всего мира, фантастика какая-то. А может, старик прав, и можно действительно изменить свою судьбу? — я посмотрел на часы. До начала сеанса осталось пять минут, и я заспешил в зал кинотеатра.

Глава 3

Утро следующего дня выдалось теплым и солнечным. Я выскользнул из-под одеяла, и уже входя на кухню, увидел записку.

— Алеша, мы с папой уехали на дачу к тете Вере. Возможно, останемся там на ночевку. Еда в холодильнике. Мама.

— Слава, Богу, что они не потащили меня с собой. Я давно уже вышел из того возраста, когда мне нравилось ездить куда-либо вместе с родителями. Если это и случалось, то я считал это пропащим днем и, несмотря на кажущуюся веселость, был, как правило, жутко раздражен напрасно потерянным временем. В этот раз я был благодарен отцу, который прекрасно понимал меня и наверняка он уговорил мать, не предлагать мне ехать на выходные вместе с ними к тете Вере. Она была старшей сестрой отца, и все лето проводила на даче. Мне у неё никогда не нравилось и не в силу того, что она была плохая тетка или что-то еще, но вот её оба сына, меня всегда раздражали. Виктор, был на год старше меня, а Родион на два года моложе. Виктор был крайне заносчив. После окончания литературного института устроился на работу в издательство. В детстве пытался писать, и поскольку у него это слабо получалось, считал себя непризнанным гением, которого, тем не менее, все близкие и родные, должны таковым считать и слушать его, раскрыв рты от восхищения. Родион, был под полным влиянием Виктора и поскольку после школы никуда не поступил, а от армии был освобожден, так как у него нашли плоскостопие, работал вместе с братом. Тетка, их мамаша, могла часами говорить о таланте Витюши, как она его называла, и кознях, которые ему чинят. Если отец с матерью это могли терпеть, то мне это было совершенно ни к чему. А когда я однажды откровенно высказал все, что я думаю о талантах двоюродного брата, отец, дабы не возникало споров и скандалов, старался не брать меня с собой, и каждый раз отговаривался тем, что мне предстоит командировка, и меня вызвали на работу.

Надо сказать, что с отцом мне здорово повезло. Он долгое время был простым рабочим. Работал на заводе, сначала слесарем, потом мастером. Окончив заводской техникум, стал старшим мастером, а вскоре его назначили начальником цеха. Отца уважали. В цеху он работал с тех пор как вернулся из армии и прошел путь от простого ученика до руководителя. Хорошо зная, что такое быть рабочим, он умело руководил достаточно большим коллективом. Был молчалив, но требователен. Эта черта его характера была присуще ему и дома. Он был неразговорчив. Никогда не скандалил, а если был с чем-то не согласен, всегда мог решить любой вопрос так, чтобы не обострять конфликт и уж тем более не доводить дело до скандала. Меня он воспитывал по принципу, главное, это личный пример. Поэтому отец никогда не занимался нравоучением, старался, в чем мог, поддержать меня, а если с чем-то был не согласен, никогда сразу категорически не пытался отстоять свою правоту, а старался понять и разобраться, считая, что время само рассудит, кто прав, а кто нет. Пока я учился в институте, отец всегда в тайне от матери подбрасывал мне в довесок к стипендии лишнюю двадцатку, прекрасно понимая, что молодость бывает только раз в жизни и потому, лишние деньги мне не

помешают. Тем более что учился я всегда нормально и хвостов практически никогда не имел. Одним словом, батя был у меня классный мужик и я им всегда гордился и по возможности старался брать с него пример. Мать, так же как и отец, работала на заводе, только в другом цеху контролером в ОТК. Она была добродушной и жизнерадостной женщиной, умела хорошо готовить и принять гостей, поддерживала в доме чистоту и порядок, и вообще вела, как это можно сказать, всю экономику нашей семьи. Мать я любил и уважал, но, повзрослев, стал понимать, что она стала немного меня доставать своей опекой, хотя понимал, что делает это она из благих побуждений. Впрочем, мне от этого было не легче, но я старался не обострять отношений, а по возможности оборачивал все в шутку или вовсе уходил от разговоров на спорные темы.

Впереди было два выходных, и я задумался над тем как их провести. Впрочем, у меня из головы не выходил вчерашний разговор на скамейке. Я даже сидя в кино, совершенно отвлекся от фильма, а только и думал о старике, так что даже не заметил, как закончился сеанс.

Вскипятив чайник и заварив кофе, я стал размышлять над всем происходящим.

— Что же мы имеем? Ничего. Если отталкиваться от того, что произошло за последние сутки, я в любой момент могу оказаться снова в будущем, и когда это случится не ясно. Лучше бы не случилось совсем. Вернуться в будущее, где у меня больная спина и в холодильнике шаром покати, меня совершенно не прельщало. Другое дело, если бы вернуться и оказаться в кресле шефа крупной фирмы, где из окна виден шестисотый мерс, а водитель полирует до блеска его, поскольку знает твой характер. Нет, это конечно хорошо, но молодость лучше, чем быть, хотя и состоятельным, но все же пятидесятилетним стариком, который независимо от своего положения наверняка имеет кучу других болезней.

— Ладно, все эти размышления вещь хорошая, но надо чем-нибудь заняться. Кстати, а чем я занимался в эти выходные? — однако как ни старался, совершенно не мог вспомнить, как провел эти два дня. Поэтому, не долго думая, отправился в комнату и сев за стол, достал альбом с марками. Перелистав страницы, я неожиданно для себя подумал, а ведь, сколько денег истратил на эти марки, которые спустя двадцать лет, будут стоить копейки. Даже если и не копейки, то гораздо меньше того, что на них потрачено сейчас. В памяти всплыло посещение антикварного магазина. Это было еще до моей болезни, где-то году в 2000. Мать лежала в Боткинской больнице, и я возвращался от неё. Проходя мимо, решил заглянуть в антикварный магазин. Меня заинтересовала секция филателии. Остановившись, поинтересовался, сдают ли советы, и, получив утвердительный ответ, попросил посмотреть альбом с марками. Около каждой стояла маленькая бумажка с номером из каталога и ценой. Меня поразили тогда именно цены. То, что когда-то я покупал за тридцать, сорок рублей и было весьма ощутимо для моего бюджета, сейчас стоило триста-четыреста рублей и если учесть, что в тот момент я получал на фирме восемьсот долларов, то есть больше двадцати тысяч рублей, цены на марки существенно упали. А ведь они стали еще на тридцать лет старше, и как мне казалось, их цена должна была возрасти, однако произошло все иначе. Метаморфоза. Зато в соседнем отделе, где торговали фарфором, незатейливая статуэтка, которая как мне казалась, была в любом доме и называлась «Филиппок» стоила девятьсот рублей, а рядом стояли и того дороже по три-четыре тысячи.