Павел Дмитриев - От! От! От винта! (СИ) Страница 7

Последнее особенно важно, ведь усиливая «Советы» Александр Николаевич упрочнял прежде всего свои позиии Председателя. Поэтому меры по «расширению демократического централизма и повышению роли местных органов» в Москве будут восприняты как знакомая и не слишком принципиальная борьба за персональное влияние. Не первый раз подобное происходит, и наверняка не последний. Так что в долгосрочную перспективу большинство даже заглядывать не станет. Между тем стоит регионам РСФСР начать на равных с остальными республиками тянуть на себя одеяло внимания и ресурсов центра, как в структуре народного хозяйства страны начнут происходить до крайности интересные и неожиданные изменения.

Кто может помешать планам в Президиуме ЦК? Генеральному секретарю, товарищу Микояну, эти перемены по большому счету безразличны. Он целиком захвачен внешней политикой и торговлей на высшем уровне, про все остальное и слышать не хочет. Так что против выступят прежде всего действующие первые секретари республиканских ЦК и жаждущие сохранения спокойствия и стабильность аппаратчики, те самые, что всеми силами поддерживают Брежнева. Тем более против снижения роли партии последний должен выступать «по уставу», как первый секретарь ЦК КПСС. Хотя сломать подобную позицию на первый взгляд вполне реально…

«Тут совсем не логика нужна» — опять вмешался внутренний голос. — «Ведь Леня в глубине души человек сентиментальный, в юности стихи писал[46]. Вспомни, как он на перемонтированный „Аватар“ отреагировал, про все аппаратные проблемы забыл, своего друга Мжаванадзе тебе без боя сдал. Все еще про это кино частенько вспоминает, теребит ученых и комитетчиков».

Надо связать Леонида Ильича какими-то обязательствами, подкинуть ему головоломку. Или наоборот, сильно помочь, пусть чувствует себя обязанным. Добрым словом и большинством в Президиуме можно добиться куда больше, чем просто добрым словом! Причем любимая игрушка Брежнева хорошо всем известна. Он прошлой весной здорово переживал за неудачи в космосе перед съездом, сидел в президиуме мрачнее тучи. А когда 3 апреля «Луна-10» успешно вышла на окололунную орбиту, Леонида Ильича как подменили, говорят, даже из зала была заметна разница.

Однако в остальном прошедший год был едва ли не самым провальным в истории советской космонавтики. Отрасль пошла вразнос, количество неудачных пусков превысило все разумные пределы. Генерал-лейтенант Каманин, назначенный начальником Управления Космических Исследований, разрывался между заводами и КБ в попытках решить проблемы с качеством, но добился не многого. Похвастаться можно лишь одним пилотируемый полетом Восхода-3[47], на котором Волынов и Шонин сидели на орбите пока не отказала система жизнеобеспечения, а именно 17 дней вместо запланированных 22. Рекорд взят большой ценой, врачи все еще пытаются разобраться, почему после приземления космонавты долго не могли адаптироваться к земным условиям[48].

Вдобавок ко всему после торможения лунной пилотируемой программы на ракете Н-1 активизировался Челомей с закрытым еще в 1964 году проектом УР-700. Он написал кучу писем и дошел аж до ЦК. Впрочем, особого энтузиазма его инициатива не вызвала даже у неисправимого оптимиста Каманина — слишком глубоким оказался кризис вверенной ему отрасли. Светлым пятном оказались только полигонные испытания твердотопливного ракетного комплекса РТ-2[49], которые прошли в ноябре. Бывший заместитель Королева, Игорь Николаевич Садовский, назначенный главным конструктором ОКБ-1, не только успешно справился с реорганизационной сумятицей, но и прилюдно пообещал Устинову до конца пятилетки сделать ракету лучше Минитмена[50].

Впрочем, это уже совсем не в сфере интересов Леонида Ильича. Он последнее время все больше «болеет» за новый «Союз», который с прошлого года «обкатывается» в беспилотном варианте, и недавно завершил четвертый полет[51]. Причем вполне успешно, в отличии трех предыдущих. Через неделю запланирован пилотируемый старт, должен лететь Комаров, а сразу за ним, для стыковки, экипаж Быковского…

— Комаров?!

Шелепин не удержался, и сказал это хоть и тихо, но вслух. Оторвав взгляд от бумаг, он посмотрел в набитый до отказа зал. Но вместо уходящих вдаль рядов бледных лиц народных депутатов в тяжелом воздухе повисли строчки из записок Петра Воронова, «разобьется при приземлении, не вышел основной тормозной парашют».

Как можно было забыть! Конечно, после резкой смены курса история СССР пошла по другим рельсам, практически наверняка фатальную техническую ошибку уже устранили или вообще не допустили, ведь испытания были успешны. Но спешки хватает и сейчас, Каманин все еще надеется «порвать» американцев и вышел на ЦК с предложением аж сразу двух пилотируемых полетов без трех удачных беспилотных пусков подряд, Леонид Ильич его зачем-то поддержал. Неужели опять их авантюризм приведет к катастрофе?

— Нет! Еще не поздно!

Последняя реплика могла бы прозвучать чуть не на весь президиум, но… удивительно удачно утонула в громе аплодисментов, завершающих первый день сессии Верховного Совета.

Ребята Семичастного взялись за дело с энтузиазмом, но без лишнего шума. Когда знаешь точно, где искать — не нужно быть глубоким специалистом. Уже через день сотрудники НИИ парашютостроения, снаряжавшие «Союз-1» и «Союз-2», признались, что основной купол «шел» в контейнер с огромным трудом[52]. Вместо устранения причины, какой-то особо умный начальник предложил вложить вдоль стенок тонкие пластины березового шпона, по ним парашют всеж забили на место деревянными киянками. Далее выяснилось, что технология подготовки беспилотного корабля после очередной рационализации заметно упрощена по сравнению с пилотируемым вариантом. В частности, полимеризация теплозащиты до этого велась без парашютного контейнера[53]. На этой стадии экспресс-расследование было прекращено, так как папка с «делом» разрослась до размера, вполне достаточного для выноса вопроса на самый высший уровень.

Перед очередным заседанием Президиума ЦК Александр Николаевич подгадал встретиться с Брежневым еще в коридоре:

— О, я тебя как раз искал. — Председатель протянул руку для рукопожатия. — Надо срочно спасать положение.

— Что, на сессии объявился беспартийный депутат? — пошутил первый секретарь ЦК КПСС.

— Гораздо хуже, — Шелепин протянул Леониду Ильичу пухлую папку, листы в которой были богато «украшенны» грифами КГБ. — Как бы нам подвиг американцев с Аполлоном[54] не повторить.

Брежнев откинул простенький картон обложки, пробежал глазами выводы экспертов на первых страницах скоросшивателя, озадаченно хмыкнул, быстро пролистал документы до середины, и впился глазами в Председателя ВС:

— А чего сам на заседание не вынесешь?

— Космос ведь твоя вотчина, — чуть улыбнувшись развел руками Шелепин. — Пузырь с тебя. И чтоб ему лет двадцать было!

— Надежный материал? — подозрительно поинтересовался Брежнев. — Ты предлагаешь этот вопрос прямо сейчас рассматривать?

— Ручаюсь! — тон Александра Николаевича мгновенно стал обжигающе серьезным. — Тянуть некуда, так что все в твоих руках.

Подготовку к старту «Союза-1» остановили буквально в последний день. От космического корабля отцепили спускаемый аппарат, вскрыли парашютный отсек и потянули за вытяжную стропу. Купол не вышел. На глазах собравшейся толпы ответственных товарищей рабочие подогнали мостовой кран, привязали стропу к крюку, скомандовали «вира». Через несколько секунд спускаемый аппарат качался в метре от земли, повиснув на вытяжной стропе.

— Б…я!!! — во внезапно сгустившейся тишине широко разнесся голос Каманина. — Докукарекались, раздолбаи!!!

Изящно тонкая бутылка молдавского коньяка с самого утра гордо возвышалась над стадом телефонов первого секретаря ЦК КПСС, напоминая белым аистом с виноградной гроздью о двух коротких годах, пролетевших в Кишиневе. Как недавно это было, и как давно! Брежнев откинулся на затянутую в упругую кожу спинку кресла, выбил из мягкой оранжевой пачки[55] сигарету и прикурил от массивной настольной зажигалки, повторяющей по форме первую королевскую ракету.

Прямо как на брусках скамейки в центральном парке Белого города пятнадцать лет назад. Расстегнутый от жары пиджак, глаза прикрывают от яркого солнца по-модному широкие поля легкой белой шляпы. Но только собрался чуть-чуть расслабиться после тяжелого совещания, как на плотном песке дорожки появилась она, Анна. А может быть Илима, Вероника или Раджина… Леонид Ильич попытался вспомнить всех женщин, с которыми крутил романы во время своего «секретарства» в ЦК Молдавской ССР, и сбился со счета на втором десятке. Тогда он был молод, всего 45 лет, послевоенный карьерный рывок изрядно горячил кровь, и вообще, жизнь была прекрасна! Впрочем, заметил про себя Брежнев, и сейчас грех жаловаться. Пусть не высший пост в партии, но реальная власть почти как у царя… Или патриарха, как это ни смешно звучит. Да и с женщинами еще ого-го!