Рудольф Баландин - Завещание Сталина Страница 7

Но при чем же тут Сталин? В его время, выходит, худо-бедно наша политэкономия развивалась. А почему же потом движение прекратилось?

Напрашивается ответ: потому что в этой области знаний работали… нет, при ней пребывали в полном благополучии, одобряя любые действия правителей и не собираясь проводить какие-либо честные исследования те, кто четыре десятилетия считался специалистом в политической экономии, выдавая себя за марксистов (недаром же С. Шаталин поставил это слово в кавычки). Кто же эти люди? Разве не они «теоретически» обслуживали хрущевские, горбачевские и ельцинские «реформы»?

Все так. И в немалом числе этих «деятелей» одним из наиболее благополучных и влиятельных был… Станислав Шаталин. Его послужной список за этот срок впечатляет. Сын секретаря обкома и племянник зав. отделом ЦК КПСС по кадрам (направлявшего работу МГБ в последние годы жизни Сталина), родившийся в 1934 году, в 28 лет стал заведующим сектором НИИ при Госплане СССР, в 31 год — зам. директора института, в 34 — лауреат Государственной премии, в 40 лет — член-корреспондент АН СССР, с 1987 года — академик. Потрясающая карьера политэкономиста!

А другой «прораб перестройки» и «реформатор» — Е. Гайдар? Родившись в 1956 году и закончив экономический факультет (декан — Г. Попов), он вскоре, с 1983 года, вошел в комиссию при Политбюро, а в 36 лет стал директором Института экономической политики Академии народного хозяйства и АН СССР.

Перечисление можно продолжить, но и этого достаточно. Выходит, С. Шаталин высек самого себя и своих соратников! Ведь каждый из них делал свою карьеру как истовые, а то и неистовые «марксисты» и крупнейшие специалисты по политэкономии, так и не продвинув ее ни на сантиметр после кончины Сталина. Какими же надо быть бездарными, бессовестными, интеллектуально немощными и духовно убогими!

Впрочем, быстро развалив экономику страны, эти «специалисты» лично ничуть не прогадали. Кстати, когда те же Шаталины и Гайдары утверждали, будто перед расчленением СССР находился в состоянии кризиса, то им бы следовало сразу покаяться за то, что активно участвовали в развале экономики нашей страны и довели ее до такого состояния, и отказаться от всех своих научных званий и постов…

Остается только изумляться признаниям С. Шаталина. Хотя можно было бы ему и возразить. Ведь писали же отечественные политэкономы свои сочинения (скажем, небезызвестный А. Чубайс — о пользе социалистического соревнования), обосновывали теоретически те или иные правительственные начинания. Не могли же они вовсе не учитывать огромные изменения, прошедшие в мире и в нашей стране за 40 лет после смерти Сталина.

Нет, напрасно так уж категорично отозвался С. Шаталин в 1992 году о себе и своих коллегах. Конечно же, они в меру своих силенок и малых способностей все-таки продвигали советскую политическую экономику. Но только не в том направлении, которое указывал Сталин.

Многие «умники» называют сочинения Сталина примитивными, вульгарными. В этом можно усмотреть или стремление оклеветать ненавистного им человека, или неспособность понять его суждения.

Он обладал редким умением просто рассказать о сложных проблемах, вскрыть их суть. Таково одно из непременных качеств мудрого человека и отличного специалиста. Глупец, обремененный высшим образованием и учеными званиями, умеет путано рассуждать о простых предметах. Ему неведома истина, высказанная писателем Амброзом Бирсом: образование умному открывает, а от глупого скрывает бездну его незнания.

Приведу свидетельство человека умного, образованного, знающего толк в литературном стиле — немецкого писателя Лиона Фейхтвангера. В книге «Москва 1937» (изданной сначала в Амстердаме) он писал: «Сталин говорит неприкрашенно и умеет даже сложные мысли выражать просто. Порой он говорит слишком просто, как человек, который привык так формулировать свои мысли, чтобы они были понятны от Москвы до Владивостока. Возможно, он не обладает остроумием, но ему, несомненно, свойственен юмор; иногда его юмор становится опасным… Он чувствует себя весьма свободно во многих областях и цитирует, по памяти, не подготовившись, имена, даты, факты всегда точно.

Мы говорили со Сталиным о свободе печати, о демократии и… об обожествлении его личности… Не всегда соглашаясь со мной, он все время оставался глубоким, умным, вдумчивым».

Обратимся непосредственно к работе И. В. Сталина. Его «Замечания по экономическим вопросам, связанным с ноябрьской дискуссией 1951 года» имеют 10 главных пунктов. Вот они:

1. О характере экономических законов при социализме.

2. О товарном производстве при социализме.

3. О законе стоимости при социализме.

4. Об уничтожении противоположности между городом и деревней, между умственным и физическим трудом, а также вопрос о ликвидации различий между ними.

5. О распаде единого мирового рынка и углублении кризиса мировой капиталистической системы.

6. О неизбежности войн между капиталистическими странами.

7. Об основных экономических законах современного капитализма и социализма.

8. Другие вопросы.

9. Международное значение марксистского учебника политической экономии.

10. Пути улучшения проекта учебника политической экономии.

Предыстория этой работы такова. Вскоре после войны по указанию Сталина группе отечественных экономистов во главе с членом-корреспондентом АН СССР К. В. Островитяновым было поручено подготовить проект учебника по политической экономии социализма. Обсуждали этот труд в 1951 году на Всесоюзном совещании экономистов при участии М. А. Суслова.

Сталин получил материалы дискуссии и предложения по улучшению проекта учебника. Свои замечания он адресовал участникам дискуссии.

Прежде всего, Сталин подчеркнул объективный характер законов политической экономии. Тем, кто это не признает, посоветовал уяснить разницу между общеобязательными, не подлежащими отмене законами природы и законами правительства, имеющими лишь юридическую силу.

Может показаться, что объективные законы природы и общества непреодолимы. Но, как поясняет Сталин, можно использовать другие законы для того, чтобы добиться своих целей вопреки объективным ограничениям. Он привел пример «обуздания» разрушительной мощи рек. Добавим от себя: мы знаем, что человеку удалось преодолеть силу земного притяжения, выйти в космическое пространство, ступить на другое небесное тело. Закон всемирного тяготения этим не отменили. Просто люди открыли много других законов природы, использовали их, создали космические ракеты…

То же относится, по мнению Сталина, и к теории политической экономии: «Здесь так же, как и в естествознании, законы экономического развития являются объективными законами, отражающими процессы экономического развития, совершающиеся независимо от воли людей. Люди могут открыть эти законы, познать их и, опираясь на них, использовать их в интересах общества, дать другое направление разрушительным действиям некоторых законов, ограничить сферу их действия, дать простор другим законам, пробивающим себе дорогу, но они не могут уничтожить их или создать новые экономические законы».

Вот, к примеру, закон планомерного развития народного, хозяйства. Он, подчеркнул Сталин, «возник как противовес закону конкуренции и анархии производства при капитализме… на базе обобществления средств производства». Но и тут сыграла свою роль относительность закона при определенном влиянии субъективных факторов. «Закон планомерного развития народного хозяйства дает возможность нашим планирующим органам правильно планировать общественное производство. Но возможность нельзя смешивать с действительностью. Это — две разные вещи».

Вождь, завершая эти рассуждения, признал, что в них нет ничего нового. По его словам, они предназначены молодым руководящим кадрам, которым «кружат голову необычайные успехи советского строя», и они воображают, что Советская власть все может, не считаясь ни с какими экономическими законами.

Да, как будто прозрел будущее товарищ Сталин. После его смерти к власти пришел именно такой бойкий и самодовольный волюнтарист, пренебрегавший изучением законов природы и общества, действовавший по своему усмотрению и с подсказки советников…

Много лет спустя бывший оппонент вождя Л. Д. Ярошенко писал: «Политэкономия была оторвана от жизни, отличалась схоластикой и апологетикой, в ней доминировали субъективистские трактовки, она открывала возможности безудержного волюнтаризма. Наша хозяйственная практика была по существу лишена научных основ. Мое внимание привлек тот факт, что в учебнике не рассматривались вопросы рациональной организации функционирования социалистической экономики, а, на мой взгляд, это должно было бы быть главной задачей политэкономии социализма».