Юрий Корчевский - Сын боярский. Победы фельдъегеря Страница 7

Однако дожидаться, когда кулеш поспеет, нищие не стали. Они выпросили по куску лепёшки и откланялись. Никто уговаривать их остаться на завтрак не стал: нищие – люди свободные и делают что хотят.

Старик сунул лепёшку в заплечную суму, и они вместе с поводырём удалились.

Алексей удивился. Какой нищий уйдёт от еды, горячего кулеша, ограничившись сухими лепёшками? В душе зародилась тревога. Вроде бы нищие ушли, успокоиться надо, однако беспокойство только нарастало.

А потом его вдруг как озарило: а не подсыпал ли старик в котёл с кулешом отравы? Кто знает, что у него на уме? Дневальный от костра с котлом отлучался – то за солью, то за дровами. Да и сам Алексей, сидя на крыльце, глаза отводил, на разговоры отвлекался. Конечно, краем глаза он за стариком приглядывал, но были моменты, когда нищий оставался у костра один.

Он доложил о своих опасениях Кошкину, но тот только рассмеялся в ответ:

– Какой бес в тебя вселился? Ушли калики перехожие, нет их, забудь!

Когда все уселись вокруг костра завтракать, Алексей только лепёшку съел да сытом её запил. Воины же ложками работали споро. На свежем воздухе да после физических нагрузок отсутствием аппетита никто не страдал. Да и следующий горячий обед только вечером будет – в дозоре харчились сухарями и салом.

– Ты чего не ешь, заболел, поди? – обеспокоился Прохор – он часто дозором ходил вместе с Алексеем.

– И тебе не советую, – шепнул ему на ухо Алексей.

Однако Прохор то ли не расслышал его, то ли решил, что сказанное Алексеем – пустое, но он продолжил завтрак.

Когда котёл опустел, стали седлать лошадей, готовясь к выходу в дозор. Но тут зевнул один, потом – другой…

– Что-то спать охота, прямо сил нет.

А один из воинов так и вовсе улёгся едва ли не под копыта лошади.

Кошкин, бывший на заставе старшим, забеспокоился и подозвал Алексея:

– Не пойму я, что с воинами творится?

– Сонного порошка нищий в котёл с кулешом подсыпал, вот чего! Предупреждал же я тебя, не нравятся мне эти нищие!

– Что теперь делать? – схватился за голову Кошкин. Он был явно растерян – его беспечность могла обернуться бедой. Воинов могли не только усыпить – их могли вырезать спящими. Да и не сонным порошком это снадобье могло оказаться, а смертельным ядом. Хотя яд, по некоторым признакам, действовал иначе.

– Я не лекарь, однако попробуй вот что. Дай каждому, кто ел, выпить побольше воды – и пальцы в рот поглубже, чтобы вырвало его. Желудок освободить надо, чтобы всосалось не всё.

Алексей кинулся к лошади.

– А ты куда?

– Попробую нищего догнать!

Направление, куда ушла парочка «нищих», Алексей засёк. Пешие, они не могли уйти далеко.

Алексей сразу пустил лошадь галопом.

Четверть часа скачки – и впереди показались две фигуры. На стук копыт оба обернулись одновременно.

Алексей подскакал к ним и в ярости потянул на себя поводья, подняв лошадь на дыбы:

– Ты что же, собака, делаешь? Так ты на гостеприимство отвечаешь? Мы же тебя не обидели ничем, хлебом-солью делились!

Преломить хлеб и откушать его считалось неким договором, пактом о ненападении.

В сердцах Алексей хлестнул старика плетью:

– Что подсыпал в котёл? Говори, не то на месте порешу!

Бить старика плетью было неуместно, зазорно. Но нищий вёл себя подло, как враг, а врага жалеть нельзя.

– Напраслину возводишь на меня, воин. Ни сном, ни духом не ведаю я, в чём ты меня упрекаешь! Не виноват я!

А сам голову вниз опустил.

– Ну-ка, дай свою суму…

Алексей наклонился, сорвал с плеча старика суму и открыл её. Там лежала сухая лепёшка, ложка, деревянная расчёска. А это что? Круглая из дерева шкатулка размером с небольшой кулак. Алексей поднял крышку: ёмкость была наполовину заполнена сероватым порошком.

Кровь вскипела в жилах Алексея. Отравитель! Ох, зря он не обыскал нищих! Но никто – даже сам Кошкин – ничего не заподозрили, а вот теперь приходится расхлёбывать.

– Что это? – Он поднёс раскрытую шкатулку к лицу старика. – Порошок сон навевает или жизни лишает?

Парочка неожиданно бросилась бежать – старик в одну сторону, подросток – в другую. И бежал нищий быстро, ловко огибая камни и кочки, попадающиеся ему на пути. Никакой он не слепой!

Алексей пустил коня в галоп, в две минуты догнал старика – он главный! – и рубанул саблей по плечу. Тут же развернул коня и бросился за подростком. Однако тот забежал за дерево, избежав сабельного удара, и уже оттуда метнул в Алексея нож, которым допрежь резал деревяшки.

Алексей едва успел уклониться, и лезвие ножа скользнуло по шлёму. Такой же враг, как и старик!

Алексей спрыгнул с коня и увидел, как подросток из своих отрепьев выхватил кистень – в умелых руках оружие грозное. В незащищённое место угодит – кости раздробит. А если по шлёму – так железо промнёт, оглушит.

Непростые нищие оказались. С виду безоружны, а на деле за себя постоять могут. Допросить бы его, да с пристрастием – на кого работают и зачем воинов отравить хотели. Ведь не из-за прихотей своих, цель какую-то имели.

Подросток смотрел злобно, сжимая в руке грузик кистеня и, по-видимому, выгадывая удобный момент.

Алексей сделал ложный выпад, и подросток купился, выбросил тяжёлый шар. Только воин был готов к этому, уклонился влево и взмахнул саблей.

Парнишка закричал от боли, из обрубка руки, пульсируя, струёй била кровь.

Алексей схватил его руку и передавил пальцами артерию. Кровь идти перестала.

Парень смотрел на Алексея круглыми от ужаса и боли глазами.

– Скажешь, кто и зачем послал – руку перевяжу и отпущу. Молчать будешь – убью.

Парень плюнул на Алексея и отвернулся. Ох, не хотелось тому его жизни лишать – но надо. Нельзя врага в живых оставлять.

Понятное дело, старик главным был. Но и подросток волчонком смотрит. Воины на заставе нищих не обидели, мстить им не за что. Стало быть, подослал кто-то, направил нищую парочку на заставу.

Алексей оглянулся на мёртвое тело и решительно вскочил в седло – нужно было мчаться на заставу. Беспокойно было у него на душе, как бы беды не случилось.

Лошадь он гнал во весь опор. Но, не доезжая до заставы сотни метров, остановил лошадь, спешился и повёл её в поводу – стук копыт скачущей лошади далеко слышен. Почему он так сделал, он и сам объяснить не мог, как будто кто-то свыше советы давал.

Привязав лошадь в ивняке у ручья, дальше осторожно пошёл сам.

Ему уже была видна крыша сторожки, как вдруг – чу! – он услышал незнакомые приглушённые голоса. Было ощущение, что люди остерегаются, боятся внимание привлечь.

На всякий случай Алексей взял в руку нож – хороший, боевой, с тяжёлым лезвием, и, пригнувшись, перебежал поближе.

Эх, Кошкин, Кошкин, зря ты не послушался советов!

На небольшой поляне вокруг кострища ходило трое чужаков – и не нищие, воины. В шлёмах-мисюрках, плоских, как миски для похлёбки, из-под одежд незнакомых кольчуги посверкивали. А у самой сторожки воины с заставы лежали, и мёртвые, поскольку все были в кровавых пятнах.

Алексей понял, что пока его не было, заставу вырезали беспощадно. Засечники и сопротивляться-то толком не могли, опоенные какой-то дрянью. И что теперь делать? В Рязань скакать с горестным известием или бой неравный принять?

Алексей затаился, ещё раз пересчитал чужаков. Трое. И на него одного это – много, поскольку не разбойники они, не нищие, а воины. Только если он отступит, в Рязань поскачет, спросит его князь: «Где же ты был, почему один в живых остался, где раны твои?» И что он сможет ему на это ответить? Что жизнь свою пожалел, что поступил разумно, поскольку силы были заведомо неравны? Тьфу, даже думать противно! К тому же эта троица – явно лазутчики или дозорные чужого войска. А само войско – в полудне пути.

На крымских татар чужаки не были похожи, хотя явно степняки: глаза раскосые, лица скуластые, кожа белая. Ногайцы? А впрочем, какая разница? Они на русскую землю пришли, товарищей его боевых живота лишили – убить их надо. Отомстить!

В душе зародилась злоба. Страшновато одному против троих, да выбор невелик. Как это там говаривали? Делай что должно, и будь что будет?

Алексей набрал воздуха в лёгкие, вогнал нож в ножны, обнажил саблю и шагнул вперёд – как со скалы в воду прыгнул. Нет назад возврата.

Чужаки узрели его сразу, как только он из-за деревьев вышел.

– Ай, урус! Помирать пришёл! Ты бы железо с себя снял, к чему тебе вериги?

Старший стоял, широко расставив ноги, и презрительно улыбался. А двое его соплеменников не спеша стали обходить Алексея с обеих сторон. Они куражились, показывая своё превосходство, поизгаляться перед сечей хотели.

Не сводя глаз с врагов, Алексей как-то механически дотронулся до своего камня, висевшего на шее в кожаном мешочке. И вдруг рядом ним, неизвестно откуда, появился воин – точная копия его, Алексея. Только не из плоти, поскольку полупрозрачным был. На Руси таких созданий волхвы вызывать умели, «мороками» их называли.