Ярослав Бабкин - Человек в шляпе и призраки прошлого Страница 7

Бутылка с гулким стуком упала на крашеные доски пола.

Потом я, наверное, заснул. По крайней мере, когда я снова открыл глаза в них било ослепительное утреннее солнце. И почему оно на юге такое яркое? А чайки такие громкие? Где-то здесь была вода. В графине. На столике.

Расправившись с графином, я дополз до зеркала. Представшее моим глазам зрелище было довольно удручающим. Запавшие глаза, двухдневная щетина, изжеванный костюм… Бродяги под мостами выглядят солиднее. Я кое-как расчесал спутанные космы, и попытался привести мысли хотя бы в какой-то порядок. Наверное, для начала стоит немного отвлечься…

Мой взгляд упал на подсунутую под дверь старательным портье свежую газету. Я наклонился. Мне показалось, что я могу отчётливо слышать, как скрежещут мои затёкшие суставы.

Завладев газетой, я обессиленно рухнул в подозрительно закачавшееся кресло и попытался сфокусировать взгляд на буквах. Надпись на первой странице гласила:

«Суровые южные моря. Очередное обострение в Микронезии»

Я бегло пробежал взглядом передовицу:

Японские морские пехотинцы установили национальный флаг на спорном атолле Пикелот. Премьер Танака заявил, что империя нуждается в надёжных границах. Директор-президент Объединённой Ост-Индской компании гросс-адмирал Хуго Ван Страттен прокомментировал японскую инициативу словами: «Если для поддержания мира и спокойствия в регионе мне придётся вывести в море даже весь мой линейный флот, я отдам этот приказ без малейших колебаний».

В свою очередь генерал-губернатор доминиона Австралии и земли Ван-Димена сэр Леопольд Кейтс выразил свою крайнюю озабоченность возникшей конфронтацией и призвал стороны к дружескому общежитию и хладнокровию…

Я пожал плечами и перевернул страницу.

Здесь тоже не оказалось ничего интересного. Светская хроника, перечни особо выдающихся туристов, посетивших Рагузу на этой неделе, включая профессора Геллинга и режиссёра Ланга, большая статья про очередной трансокеанский лайнер, отчёт о премьере какого-то мюзикла, рассуждение о перспективах цветного кинематографа и масса провинциальных сплетен.

Я вздохнул и отложил газету. В порядок мысли приводиться не желали, и не покидало ощущение, что я забыл что-то важное. Я прошёлся по номеру. К моему неслыханному удивлению в нём обнаружился умывальник. Странно, я не помнил, чтобы просил такой номер. Интересно во сколько он обойдётся? Впрочем, я вообще довольно скверно помнил вчерашний день.

Погружение головы под струю холодной воды слегка помогло. Отфыркавшись и вытерев лицо и волосы, я смог констатировать, что мысли наконец-то прояснились. Я снял прочитанную газету с кресла и бросил в мусорную корзину. Нужно что-то делать. Единственное, что можно делать – ходить по отелям и выяснять. Спрашивать, спрашивать и спрашивать.

Я кое-как привёл костюм в порядок, надел шляпу и вышел за дверь. Осталось вспомнить, какие отели я уже обошёл вчера, и как оптимальнее будет обойти прочие. Мысль о том, что я упустил что-то важное, по-прежнему болталась в голове. Я машинально кивнул поднимавшейся навстречу горничной, и попытался сообразить, что же я такое мог упустить. Дошло до меня уже на улице.

Я резко повернулся и бросился назад. Дремавший портье открыл один глаз и проводил меня взглядом. Похоже, внезапно вбегающие в отель посетители были ему не в новинку. Ворвавшись в номер, я метнулся к корзине для мусора. Пусто! Горничная!

Женщину я настиг на заднем дворе.

- Газета! Мусор! – только и смог пропыхтеть я.

Она испуганно отшатнулась к стене, прижав к груди дерюжный мешок с мусором. Я попытался его открыть. Она прижала мешок ещё сильнее, что-то бормоча по-хорватски. Краем глаза я заметил начавшие появляться в окнах любопытные физиономии.

- Да отпусти ж ты его… - пробурчал я сквозь зубы и натянутую улыбку.

Стоит ей закричать и тогда мне понадобится совершенно исключительное красноречие, дабы убедить полицию, что мне был нужен только мусор…

К счастью горничная так и не закричала. С третьей попытки мне удалось добраться до мешка и добыть помятую газету.

- Спасибо…

Я сунул скомканную бумагу в карман и решительно направился вверх по лестнице. На любопытных физиономиях в окнах появилось разочарование. Горничная некоторое время смотрела мне вслед. Потом повертела пальцем у виска, и произнесла что-то не слишком внятное. Впрочем, мне показалось, что слова «совсем допился» я расслышал. И только по пути в номер мне пришло в голову, что я мог просто купить такую же газету у любого разносчика.

Альфреда Геллинга я застал в одной из комнат на верхнем этаже Рагузского музея естественной истории.

Как меня заверил музейный швейцар:

- Их милость с ассистенткой изволят работать с коллекциями. Но готовы вас принять…

Судя по осуждающему взгляду, мой основательно помятый костюм особого впечатления на швейцара не произвёл.

Указанная им комната находилась на самой верхней площадке длинной мраморной лестницы, практически под самой крышей. Постучавшись в тёмную дубовую створку и так и не дождавшись ответа, я вошёл. За дверью оказалось длинное, заставленное шкафами и стеллажами помещение, буквально пропитанное неистребимым запахом пыли.

Я прошёл немного вперёд и обнаружил нишу, где располагался письменный стол, состояние которого вполне исчерпывающе описывалось выражением «полный хаос». Ну или «творческий беспорядок», если бы описание исходило из уст более поэтической натуры. Над столом нависал долговязый человек в помятой бархатной блузе и со сбившимся на сторону галстуком. Заслышав мои шаги, он оторвался от изучения сваленных на столе книг и поднял голову. У незнакомца были глубоко запавшие голубые глаза и светло-льняные, даже белёсые волосы, явно проигрывавшие сражение активно наступавшим залысинам.

- Э-э-э… - произнёс он, явно всё ещё продолжая мысленно находиться в каких-то весьма далёких от музея краях.

Я бросил взгляд на столешницу. Поверх кучи бумаг и книг лежал раскрытый географический атлас. Большую часть разворота залила океанская синева, но в верхней части я разглядел нечто походившее на южную часть Индостана и остров Цейлон, а у правого обреза страниц проступали очертания Суматры.

- Осмелюсь предположить, что имею честь видеть мистера Альфреда Геллинга? – решил я нарушить затянувшуюся паузу.

- А… Да. Это я, - человек у стола вернулся к реальности и нерешительно улыбнулся, - а вы, так полагаю, тот самый Танкред Бронн?

- Да нет. Просто Танкред Бронн, - смутился я, - почему вдруг «тот самый»?

- Ну, не надо скромности, вы довольно таки известная фигура в университетских кругах. И хотя наши с вами интересы не сильно пересекаются, всё равно наслышан, наслышан… Ваши последние статьи в «Вестнике азиатских древностей». Вы ведь лингвист, по основному профилю, если не ошибаюсь?

Я кивнул.

- Моя главная специальность – сравнительное языкознание и древние языки. Археология, можно сказать, почти хобби.

- Жаль. Мне кажется, археология много потеряла в вашем лице.

- Я постараюсь вернуть это ей в свободное время…

Геллинг рассмеялся.

- Вы остроумны. Редкая черта для учёного. Тем более приятно узнать вас лично. Вы ведь довольно редко покидаете родной университет.

- Я домосед. А что привело вас в эти края? Не ожидал, честно говоря, встретить члена Британской академии за работой в здешних местах…

- Всего лишь члена-корреспондента, - Геллинг вздохнул, - увы, туманы свойственны Альбиону не только в буквальном смысле… Настоящему учёному там становится всё сложнее.

- Мне казалось… - начал я.

Геллинг махнул рукой.

- Не продолжайте. Это просто небольшая депрессия. Сожаления о минувшей эпохе титанов. Время гениев-одиночек безвозвратно ушло. Что нужно было учёному сто лет назад кроме острого ума, хорошей памяти и достаточного количества чистой бумаги? Теперь же и шагу не сделаешь без сложного оборудования, ассистентов и лаборантов… А на всё это нужны деньги. Банальные деньги. Наука попала в рабство к тем, у кого есть чем за неё платить.

- Вы преувеличиваете, - пожал я плечами, - учёному и сейчас есть куда приложить свой ум. Да, без лабораторий и помощи коллег обойтись сложно, но что поделать, если самое очевидное уже открыли…

- Вы во многом правы. Однако музыку заказывает тот, кто платит…

- Но музыкант всегда может сменить оркестр…

Геллинг снова усмехнулся.

- Вы положительно должны нравиться женщинам. За словом в карман не лезете, добродушны и талантливы. О чём ещё можно мечтать? Бьюсь об заклад, ваши лекции должны пользоваться изрядной популярностью у студенток.

- Вы мне льстите. Я читаю на редкость занудные дисциплины и моё остроумие так и норовит куда-нибудь отлучиться, стоит мне только оказаться в обществе прекрасных дам…