Владимир Виджай - Встречи, которых не было Страница 7

– Этот немец хуже русского, а этот русский хуже немца.

Потемкин согласился и добавил:

– У русского-то матушка – армянка: это вообще гремучая горилка, но вояки они славные.

Еще при жизни Екатерины ее сын Павел, недолюбливая и Александра, и Фридриха, а также завидуя им, частенько жаловался на них, словно подливал масло в огонь, чтобы усилить недовольство императрицы. Павел не понимал, что тем самым он вредил и себе, так как его мать не любила, когда ее собственные настроения подогревались близкими.

Екатерина и без того недолюбливала своего сына Павла и даже пошла на то, что поженила своего внука Александра четырнадцатилетним юнцом, чтобы как-то помешать восхождению Павла на престол. Сразу же после смерти «матушки» Павел начал расправу с неугодными.

Фридрих, еще до смерти императрицы распрощавшись с ней, уехал в Альпы, в деревню родственников. Екатерина сказала ему на прощание:

– Понимаю тебя, но не одобряю.

Павел отстранил Суворова от командования войсками и отправил в ссылку в родовое имение Кончанское.

Оба престарелых друга оказались не у дел, когда молодой генерал Бонапарт стал наводить страх на Европу. В антифранцузской коалиции хорошо понимали нависшую над ней опасность. Австрийскому государю Францу доложили, что опытный специалист, любимец самой Екатерины, Фридрих Зайзенберг живет в Альпийских горах. И вот ранним утром к дому генерала подъехала карета, один вид которой собрал множество зевак. Деревню облетела новость: сам монарх хочет поговорить с Фридрихом. Именно так это и было. Франц знал о блестящих способностях Зайзенберга и хотел посоветоваться с ним относительно управления войсками. Рекомендации военного теоретика обескураживали. Фридрих без всяких колебаний предложил поставить военачальником Суворова.

– Только Суворов может переиграть Наполеона, – твердо заявил Зайзенберг.

– Так ведь он же стар! – воскликнул высокий гость.

Фридрих явно ожидал такого ответа, поэтому немедленно возразил:

– Ваше величество, так говорили, когда Екатерина посылала Суворова подавлять Пугачева, а затем и польское восстание. Все знают, чем все это кончилось. Суворов – военный гений, у меня нет никаких сомнений на этот счет.

Франц знал, как Павел расправился с великим полководцем, но все же надеялся, что сумеет убедить Павла вернуть Суворова, однако сомневался в самом Суворове – а вдруг тот оскорбился и откажется воевать. Фридрих развеял сомнения австрийского государя:

– Ваше величество, Суворов даже во сне водит солдат в атаку, он плюнет на все обиды и вернется в свою стихию. Вы только уговорите Павла, и пусть он попросит полководца, а не прикажет, да еще скажет, что Отечество нуждается в нем. Гарантирую: Суворов согласится.

Находясь в своем имении в деревне Кончанское, Александр Суворов не пал духом. Он продолжал следить за развитием событий в Европе, с большим интересом изучал Итальянскую кампанию Наполеона. Конечно, бывали и минуты отчаяния. В одну из таких минут Суворов даже послал императору Павлу прошение о разрешении ему уйти… в монастырь и постричься в монахи. Ответа Суворов не получил. Прославленный полководец почти смирился с мыслью, что остаток своей жизни он проведет в изгнании.

Зима 1799 года была холодной. Февральским морозным утром в село Кончанское прискакал из Санкт-Петербурга флигель-адъютант Толбукин и вручил Суворову послание от самого императора Павла. Старик долго не распечатывал конверт – ничего хорошего он не ждал от своего обидчика. В комнату, где он пил чай, постоянно поглядывая на лежащее перед ним неожиданно полученное письмо, вошла его дочь. Еще во времена Екатерины Александр Васильевич категорически отказался отдать свою Суворовку (так он любя называл дочь) ко двору властной и капризной императрицы. Только ему могла простить Екатерина такую дерзость. Дочь Маша гостила у отца, стараясь развеять его тревоги. Суворов передал ей конверт. Маша медленно открыла его и начала читать вслух:

«Граф Александр Васильевич, теперь не время рассчитываться. Виноватого Бог простит. Римский император требует Вас в начальники своей армии и вручает Вам судьбу Австрии и Италии. Мое дело на сие согласиться, а Ваше – спасти их…»

Маша посмотрела на отца – о, ужас! – она не видела такого никогда: ее отец плакал! Она стала перед ним на колени, обняла его ноги и зарыдала сама. Александр Васильевич поцеловал ее в лоб и стал успокаивать дочь.

Гений, он и есть гений, чтобы уметь прощать всех, даже врагов. На вопрос Маши, что он собирается делать, Суворов ответил:

– Я уже в Италии, вот жаль, что нет там молодого Бонапарта, и он не успеет туда из Египта, так как с другими я разделаюсь быстро – побегут они у меня, как бегали турки на радость твоей бабушки.

Французская армия шла от одной победы к другой. В Европе не было никого, кто мог бы стать на ее пути. Но так не казалось только одному человеку – Фридриху Зайзенбергу. Находясь у себя в альпийской деревне, он уже знал, что Франц послушал его совета, а самое главное – Суворов согласился. В друге-то он не сомневался…

Итальянский поход фельдмаршала, головокружительный и дерзкий, привел всю Европу в изумление. Петербург и Вена ликовали. Императору Павлу деваться было некуда, хотя и ему надо отдать должное: за итальянскую «сонату» Суворов был возведен им в титул князя Италийского.

…В Австрийских Альпах радовалась и пела весна, наполняя душу восторгом. У дома Фридриха остановился экипаж. Старый вояка не любил визитеров, особенно тех, кто мог позволить себе приехать в карете. Он попытался было спрятаться и предоставить слуге разобраться с непрошеным гостем, но вдруг увидел до боли знакомую фигуру… Друзья медленно приближались друг к другу. Александр обнял Фридриха.

Суворов от императора Павла узнал о разговоре Зайзенберга с австрийским монархом. Фридрих понял это. Он замер в объятиях Суворова, тронутый его верностью и благородством.

…Прошло немало времени. В Петербурге шел дождь. Нева, серая и мощная, вбирала в себя капли дождя, словно горькие слезы неба, – так казалось человеку, стоящему на ее берегу. Он приехал в родной город хоронить друга, узнав о его смерти от самого государя Франца. На могилу генералиссимуса Александра Васильевича Суворова Фридрих Зайзенберг возложил венок с надписью: «Великому солдату – от всех генералов».

Двойник Наполеона

Шторм всю ночь разрывал море. Волны небывалой высоты и силы, разбиваясь о скалистые берега острова, казалось, вот-вот затопят его. Местные старожилы не помнили такого, да и не слышали от своих предков о том, что подобные штормы случаются здесь. Свет был виден только в одном из домов, расположенных на возвышенной части острова. Там в семье адвоката ожидали рождение ребенка. За местным доктором послали служанку Лиси. Прошло уже больше двух часов, однако никто не появлялся.

Служанка Лиси сильно испугалась, когда хозяин приказал ей бежать за врачом. В такую непогоду, говорили местные жители, даже черти прячутся в ущельях. Но еще больше она боялась ослушаться главу семьи – Карло, крутой характер которого знали не только его близкие, но и жители всего острова.

Доктор Свири, уже совсем немолодой человек, крепко спал, когда Лиси постучала в окно. Его первым желанием было послать к роженице своего помощника, но он вспомнил, как Карло предупреждал его:

– Смотри, прибегай сам, никаких помощников.

Свири собирался медленно, и мысль отправить вместо себя другого вновь пришла ему в голову, но он сразу представил себе реакцию роженицы Летисии, и ему стало даже немного страшно – уж она никогда не простит ему такого неуважения. Ее нрав был под стать нраву мужа. Ясно, деваться некуда. Он продолжал медленно собираться. Лиси торопила.

Море шумело, как дикий зверь. «Ну и погода, – думал про себя Свири по дороге к адвокату. – Угораздило же Летисию рожать в такую ночь. Каким же будет ребенок, рожденный у таких родителей, в такую стихию!»

Карло встретил их бранью. Он волновался, и не напрасно, так как у Летисии начались роды. В семье Карло родился мальчик. Никто, конечно, не знал, что об этом человеке заговорит весь мир: в эту ночь в доме адвоката, небогатого дворянина, родился Наполеон Бонапарт.

За многие тысячи километров от Корсики, где родился Наполеон, в небольшом рыбацком поселке на юге Франции в семье состоятельного рыбака, владельца нескольких крупных баркасов, Генри Ферти, в ту же самую ночь появился на свет первенец, названный Жераром.

Отец Жерара объявил, что сын не повторит путь своего родителя, и он будет водить не рыбацкие, а военные корабли. В то время, когда на Корсике и юге Франции в рыбацком поселке раздавались крики младенцев, в Париже, в доме тайного сыщика короля Людовика XVI – Жака Планти – родился мальчик Франсуа.