Роксана. Детство (СИ) - Колч Агаша Страница 7

Она так искренне и глубоко переживала бытовые неурядицы, что мне хотелось встать и всё быстро исправить. Но пока самой никак…

— Ба, ты говорила, у нас мука есть?

— Да, осталось там сколько-то.

— А… — чёрт, а сода-то в эти времена, кажется, уже была. Вот только есть ли она в нашем доме? Ладно, попытка не пытка. — …сода пищевая есть?

— Есть, конечно. Я ею от изжоги избавляюсь.

— Тогда у нас на завтрак будут вкуснейшие оладьи! — захлопала я в ладоши и начала командовать. — Возьми миску поглубже. Да, эта подойдёт. Разбей два яйца, посоли немного. Вот, столько же, как вчера омлет подсаливала и размешай хорошо. Теперь… а дай-ка сюда простоквашу, пожалуйста. Ага… — из скисшего молока мог бы получиться замечательный творог, но есть хотелось сейчас, а с творогом возиться надо, да ещё и не своими руками, а Глафире диктовать. — Можно сыворотку слить и в свекольник добавить. Ты же свёклу из печи вынула? Теперь перемешать и в яйца добавить. Хватит-хватит! Мы с тобой столько сразу не съедим. Соду… хорошо бы уксусом загасить, но и так можно. Уксус есть? Так и вовсе отлично! Муку просей прямо в миску. Не знаю, смотреть надо. Может и хватит. Если что, ещё добавим. Тесто густое должно быть, как сметана. Сковороду на очаг и масла постного не жалей. Как масло раскалится, ложкой тесто выкладывай и следи, как бы не подгорели.

Сметаны у нас так и не было, зато был мёд. И отвар вкусный из сбора трав тоже был. Опознала чабрец, душицу и мяту, но вкусовые рецепторы решили, что микс куда богаче этих трёх знакомых трав. Сознанию хотелось крепкого кофе или хотя бы чёрного чаю, но где взять? Спасибо и за то, что не голодаем. Завтрак получился сказочным. Даже теста немного осталось.

— Ба, зажарь ещё четыре оладика и мёдом их сдобри, — попросила я Глафиру.

— Детка моя, ты не наелась? — всполошилась опекунша.

— Это для дела, — успокоила я женщину. — Ты меня сейчас на двор проводи да на солнышко, как вчера, посади. Миску накрой чем-нибудь, чтобы мухи не лезли на мёд.

— Ты кавалеров своих угостить хочешь? — по-доброму улыбнулась бабушка.

— Хочу. Они мне подскажут, к кому лучше обратиться за помощью. А то соседка слишком кичлива и криклива.

— Это да… Каждый день ходила, спрашивала, умерла ты или нет. Не поверишь, как хотелось ей ведро поганое на голову одеть, — грустно пожаловалась Глафира. — И лицемерна… Как только почуяла, что денег дать могу, так барыней величать стала. А до этого Фиркой называла. Змеища…

Что ж не представляю? Представляю и полностью одобряю такое желание. Единственный родной человечек между жизнью и смертью замер, а вместо сочувствия и поддержки вопрос: «Вмерла Санка?»

Утреннее солнышко пригревало, но не жарило. Да и рано ему ещё палить людей и землю. Может, в июле зноем разгуляется, вызывая у всего живого желание в тень спрятаться или в воду залезть в поисках прохлады. А сейчас пока ласкает нежным теплом, будит деревья, травы, цветы, призывает раскрыться, развернуться во всей красе. Хорошо весной.

— Будь здрава, Ксана!

Словно из-под земли вырос рядом со мной лидер вчерашней ватаги. Смотрит внимательно, а крылья носа прямо раздуваются, ловя аромат жареного теста и мёда.

— И ты будь здрав… — вздохнула, пора признаваться, что имени его я не знаю.

— Меня Тимофеем зовут. Мамка Тимкой кличет, дружки Тимом, — представился мальчик, поняв моё затруднение.

— Тимофеем звать стану, — подольстилась я. — А где друзья твои? Митька вчера не простыл?

— Сейчас придут, сама спросишь, — солидно ответил Тимка. — Да вон они… И Хорь с ними.

— Хорь? Разве есть такое имя? — удивилась я тому, как точно определила характер мальца. Подобные прозвища так просто не дают.

— Крестили его иначе, да только он не говорит как, — уже почти шёпотом объяснил мальчик. Видно, не хотел, чтобы подумали, что он слухи носит.

— Ксана, скаску скажешь? — не теряя времени, спросил Митька.

— Не сейчас. Вот… — я сняла салфетку с миски, — угощайтесь. — Замерли, смотрят недоверчиво. Похоже, не принято тут просто так чужих угощать. — Берите, говорю! А то вон псу вашему отдам.

Следом за мальчишками под ограду протиснулся большой лохматый пёс. Он уже начал линять, и старая шерсть висела клочьями. Принюхался к съестному и лег недалече, достоинство блюдя.

— Он ничейный… — жадно заглядывая в миску, информировал Хорь. — Откуда взялся, никто не знает. Живет, село охраняет, волков зимой гонял. Его все понемногу подкармливают.

Я кивнула и взяла миску в руки. Первому протянула Тимофею. Это в нашем мире, в наше время сначала младшим вкусняшки дают, а здесь всегда начинают со старшего. С отца или деда, потом старшим сыновьям, потом девицам и позже всех, если останется, малышне.

Тимофей потянул верхний оладик, ухватив его за край. На лету ловко подхватил языком капельку мёда, зажмурился от удовольствия. Второй на очереди был Хорь. Он хотел было запустить руку и взять нижний, больше всех пропитавшийся мёдом, но я не дала, отдёрнув миску.

— Ты или приличия соблюдай, или иди с богом, — сурово нахмурив брови, сказала я парнишке.

По-моему, даже не смутился. Не выгорело — и ладно. Взял верхний, сразу откусил половину и отошёл в сторону, освобождая место братьям. С этими я чиниться не стала. Отдала выпечку вместе с посудой, зная, что Фрол не обидит малого, а тот обязательно поделится натёкшим на дно мёдом со старшим братом.

— Вот что, господа, у меня к вам дело есть, — объявила я, когда последним куском оладика была вымазана последняя капля мёда. — Нам с бабушкой Глафирой Александровной помощь нужна. Подскажите, есть ли в ваших семьях не слишком занятые девки или бабы, чтобы в доме нашем порядок навести. Мусор собрать и вынести, посуду перемыть и почистить, стены побелить. Не задаром, конечно же…

— Мамка моя может, — не дав мне даже закончить предложение, сказал Тимофей. — Я её сейчас позову. Мы быстро!

И легко, как тот самый воробей, с которым я его ассоциировала, перелетел через ограду и убежал.

— Может, Алёнка, сеструха наша сможет… Я щаз сбегаю, спрошу. Митька, здесь побудь, — подключился к объявленному тендеру Фрол, нырнул между жердинами забора и исчез.

Я вопросительно посмотрела на Хоря. Его семья не нуждается в деньгах?

— У нас баб в дому нет, — объявил пацан, словно гордился этим фактом. — Мы с дедом вдвоём живём. Дед у меня добытчик. Охотится, рыбалит и меня учит.

Нет так нет. Не очень-то и хотелось.

Глава 5

— Марфой меня кличут, барыня. Марфа Кузнецова, — в пояс поклонилась бабушке молодая, лет двадцать семь, не больше, женщина. — Тимка, сынок мой, сказал, что вам помочь нужна. Только скажите, что делать. Так-то я всё могу. И по дому, и в огороде, и постирать ежли надоть. В своём хозяйстве сама управляюсь и вам поможу.

— Муж не заругает? — спросила Глафира, памятуя отговорку соседки.

— Да какой муж, — отмахнулась женщина. — Солдатка я, барыня. Тимке три года было, как Ванечку маво забрили. На десять годо́в ушёл, соколик. А вернётся ли? Кто знат…

Дела… протянула я про себя. Семь лет одна баба бьётся. Точно надо её помощницей по хозяйству брать. И нам подспорье, и ей прибыток.

Тут во двор ворвался Фрол, таща за собой, словно прыткий буксир многотоннажное судно, сестрицу Алёнушку. Девица чем-то напоминала корову. То ли взглядом волооким, то ли неторопливой плавностью движений, то ли пофигистским отношением к происходящему. На её милой мордашке чётко читалось: «Могу работать, могу и не работать». Хорошо, что ей в пару Марфа досталась — мы бы с бабулей ни в жисть мотивировать девицу на трудовые подвиги не смогли бы.

Глафира повела помощниц показывать фронт работ, Тимофей, буркнув, что негоже избу без пригляда бросать, убежал со двора, незаметно когда и как исчез Хорь, Фрол, объявив братцу, что мамка домой кликала, вытолкал сопротивляющегося мальца в лаз под оградой. Я осталась одна и, кажется, вновь задремала.